Плечом к плечу (СИ) - Воронин Дмитрий Анатольевич (читать книги полные TXT) 📗
Внезапно боец со шрамами встал, сжимая тяжёлую кружку, медленно обвел взглядом собравшихся.
— А почему бы нам здесь не выпить за здоровье Его Величества? — проревел он, давая понять, что каждый, отказавшийся разделить тост, будет иметь дело лично с ним. — За Его Величество Императора! За то, что благодаря Его Величеству, инталийские суки и их кобели могут сидеть в наших тавернах, жрать нашу еду и пить наше вино. И мы, истинные воины Империи, не должны-ы указать этим тварям на дверь! Ибо мудрость Его Величества, вне всякого сомнения, превыше любой… ик… другой мудрости.
— Эй, Корбин, тише, — испуганно шикнул на старшого невысокий мужик в кольчуге, одновременно бросив в сторону леди Рейвен столь откровенный взгляд, что только слепой не понял бы, кому адресованы слова «подвыпившего» вожака.
Кто-то из присутствующих отвел глаза, на других лицах полыхнула злоба — инталийцев в Гуране не любили. Да и не за что было — после многовековой череды войн и конфликтов. Толстяк-кинтариец внезапно засуетился, торопливо, залпом опрокинул в себя кубок с вином (не пропадать же добру) и принялся бочком двигаться в сторону дверей, стараясь, чтобы между ним и покачивающимся выпивохой (если бы Блайт не видел, сколько и чего на самом деле выпил этот человек, он бы и сам поверил в то, что тот едва стоит на ногах) находился слуга.
— Вот спрошу я вас, люди, почему мы пускаем орденских шлюх в наши дома? — вопрос прозвучал так, словно каждый из присутствующих не только регулярно пускал в дом упомянутых шлюх, но ещё и устилал им дорожку коврами. — Быть может, наша земля перестала рождать настоящих мужчин?
Его язык заплетался, но слова, явно заранее тщательно подобранные, хлестали собравшихся в таверне, словно кнутом. Взгляды становились злее, кулаки сжимались, ножи, до этого мирно лежавшие на столах или упрятанные в ножны, теперь перекочевали в потные ладони. Изрядно набравшиеся солдаты косо поглядывали по сторонам — вино требовало дать выход эмоциям, а цель указывалась совершенно недвусмысленно.
— И вот эта сука сидит здесь и думает, что теперь Инталия может хозяйничать на нашей земле! — узловатый палец упёрся в Ташу. — Смотрите, ещё и шпагу нацепила. Видать, мужики у Ордена повывелись, раз уж бабы вооружаться начали. И что, эта шваль теперь будет нам указывать, как жить? Да я лучше сдохну, чем…
Быть может, обличительную речь можно было сочинить и позажигательней, но публике в таверне хватило и того. Мимо здоровяка, всё ещё указывающего пальцем на орденскую волшебницу, пролетел, разбрызгивая капли масла, комок теста и… Чисто рефлекторно Таша вскинула руку и катышек, отброшенный «щитком», мазнул по лицу одного из подвыпивших вояк.
В то же мгновение четыре клинка с визгом покинули ножны. Никого уже не интересовал вопрос, чья рука метнула злополучный кулинарный шедевр. Взгляды всех присутствующих скрестились на Таше — девушка тут же вскочила, пинком отправляя скамью под ноги медленно приближающимся к ней солдатам. Спустя мгновение к четверке присоединилось трое слуг с ножами и обрюзгший мужичонка, стискивающий отломанную (когда успел?) ножку стола. А вот товарищи обвинителя демонстративно не сдвинулись с места, что Блайта встревожило — похоже, его подозрения оправдываются, и всё это действо — не просто эффект винных паров, а заранее спланированная и достаточно хорошо продуманная акция.
Неторопливо вынув меч из ножен, Блайт встал рядом со своей спутницей. Особых опасений за исход свалки он не испытывал — из потенциальных противников только семеро, включая притворно пьяного вожака, представляли какую-то угрозу. Городская солдатня, поднаторевшая разве что в отлове воров и в разгоне кабацких драк, в серьёзной схватке конкуренцию мастеру меча не составит. Да ещё если его прикрывает волшебница. И всякую шваль с ножами в расчёт принимать не стоит. Только вот эти семеро непременно вмешаются — как только прольется первая капля крови. А полтора десятка человек против двоих — это много. Просто телами завалят, да и страх смерти их сейчас вряд ли остановит. Если как следует разогреть толпу, а затем указать ей цель — толпа сметёт любую преграду.
И никаких шансов избежать столкновения…
Первая кровь пролилась, как и следовало ожидать, со стороны гуранцев. Солдаты, туго соображая после выпитого, попытались достать ненавистного инталийца тяжёлыми мечами, но силы были явно неравны — Блайт вертелся змеей, отводя в сторону свистящие вокруг него клинки, попутно раздавая противникам пинки или награждая их увесистыми ударами мечом плашмя. Это неуместное благородство настолько раздразнило солдат, что теперь в их глазах плескалась однозначная жажда убийства. Один из воинов попытался ткнуть мечом Ташу — та справилась бы и сама, но Блайт не счёл верным проверять это — сверкнул клинок, на пол упала отсечённая в запястье рука.
В тот же момент семеро вскочили из-за стола, извлекая оружие. И почти сразу Ангер понял, что драться придётся всерьез, драться за жизнь свою и Таши — потому что эти семеро мало чем уступали ему самому. Да ещё умели работать в команде. Даже двое, нападая на одного, часто изрядно мешают друг другу, а уж толпой… но семёрка работала умело, прикрывая друг друга, отводя в сторону меч Блайта и подставляя его под удар. Бывшему Консулу приходилось проявлять всё своё мастерство, чтобы хотя бы уцелеть — на атаки почти не хватало времени. Ему удалось зацепить кончиком меча одного из семёрки — теперь тот переместился за спину товарищей, не пытаясь изображать героя и доказывать соратникам, что рана не стоит доброго слова. Разумный подход, лишний раз свидетельствующий о том, что команда «сыгранная», а не является сборищем великих мастеров, жаждущих в первую очередь личной славы.
Рассчитывая сбить противника с ритма, Ангер рванул со стола скатерть — загромыхала по полу глиняная посуда, жалобно тренькнув, вдребезги разлетелся стакан. Мгновением позже ткань полетела в лицо нападавшему — менее опытный воин был бы накрыт этим импровизированным саваном с головой, давая возможность бывшему Консулу нанести смертельный удар… Но человек, желавший увидеть цвет крови «орденских выкормышей», знал толк в кабацких драках и приёмах, далёких от благородного искусства дуэлей. Точно выверенный шаг назад, уводящий бойца из зоны поражения ангеровского клинка, взмах мечом — и тряпка бессильно падает на пол.
В отличие от Блайта, его спутнице повезло больше — особыми навыками фехтования ни солдаты, ни примкнувшие к ним слуги не владели, поэтому шпага волшебницы уже трижды находила цель, вызывая взрывы воплей и ругани. Один из солдат корчился на полу, пытаясь ладонями остановить поток крови, хлещущей из распоротого живота — кольчуга оказалась дерьмовой. Ещё двое оставались в строю, но лихорадочно искали возможность этот строй покинуть и отправиться залечивать глубокие порезы на предплечьях.
Девушка отразила удар меча незримым щитом, затем сделала длинный выпад — стеклянное лезвие на две ладони погрузилось в грудь последнего целого воина, без труда разорвав кольчужные кольца. Тот отпрянул, наткнулся спиной на топчущегося позади слугу и вместе с ним полетел на пол. Воспользовавшись возникшей сумятицей, волшебница вбила в лицо коротышки с дубинкой небольшой фаербол, заставив того пронзительно взвыть от боли, и тут же наотмашь хлестнула шпагой — приём, более подходящий для зелёного новичка. За подобный удар мастер Ларзен наверняка наградил бы её получасовой лекций о великом искусстве фехтования, которое она, леди Рейвен, позорит своими чудовищными манерами. Но мастер Ларзен учил благородному поединку, а не кабацкой драке не на жизнь а на смерть — а здесь любые средства, способствующие выживанию, были уместны и полезны. Острое лезвие, со свистом рассекая воздух, перечеркнуло горло второго слуги, ударил фонтан крови, нож выпал из внезапно ослабевших пальцев и тело, уже лишённое жизни, но ещё толком не осознавшее этого, начало медленно оседать на пол.
Предводитель наёмников — вряд ли эти семеро были обычными бандитами, слишком уж мастерски владели клинками — убедившись, что никто из присутствующих в зале не намерен влезть в ставшую очень уж кровавой драку, отдал короткий приказ, и трое его подчиненных мгновенно, не сделав ни единого лишнего движения, атаковали девушку. Почувствовав себя лишними, двое раненых солдат, почти волоча на себе третьего, с пробитой грудью, торопливо отступили. Их четвёртый товарищ ещё дёргался в луже крови, но не надо было знать лекарское дело, чтобы понять — никакое лечение уже не спасет неудачника. Мужичок с обожжённым до кости лицом спрятался под столом и пронзительно визжал, стараясь этими дикими воплями унять чудовищную боль.
