Анубис - Хольбайн Вольфганг (список книг TXT) 📗
— Спасибо, — сказал Могенс. — Я, правда, немного проголодался. Но ты-то как догадался?
«Немного проголодался» было еще мало сказано. Он не только обессилел до дальше некуда, но смог бы сейчас проглотить и целую корову.
— Профессор, — покровительственным тоном ответил Том, — как может быть иначе? Вы же столько крови потеряли! Так что все нормально.
— А ты откуда это знаешь?
По лицу Тома невозможно было сказать ничего определенного, но появилось в нем что-то… особенное.
— Я уже не первый год с доктором Грейвсом, профессор. А за это время мне столько пришлось латать, что я многому научился…
Могенс выразительно посмотрел на свои затянутые повязками руки, и Том поспешил оправдаться:
— Это не я.
— Не ты?
Том решительно замотал головой:
— Доктор Грейвс сказал, что сам забинтует вам руки. Может, я и никудышный повар, но такого и я бы постыдился. Только если вы меня спросите, не больно-то и страшны ваши раны. — Он съежился, будто сообразил, что сказал лишнего, и постарался исправить положение: — По правде говоря, я их толком-то и не видел.
Могенс пристально посмотрел на него и обнаружил, что запястье, шея и щиколотка Тома тоже перевязаны серым бинтом, выпирающим из-под его одежды. Он снова почувствовал укол совести. Ему до сих пор даже не пришло в голову, что Том тоже может быть ранен.
— Это ничего, — поспешно сказал Том, перехватив его взгляд. — Только парочка царапин.
«Если он не хочет об этом говорить, его право», — подумал Могенс.
— По крайней мере, ты не был настолько глуп, чтобы позволить Грейвсу перевязать себя, — сказал он.
Том принужденно засмеялся, но этот смех не обманул Могенса, насколько неприятна была Тому эта тема, и он постарался спешно ее поменять:
— А доктору Грейвсу часто требовалась помощь при ранении?
— Так, пару раз, — Том начал смущенно переступать с ноги на ногу. В следующее мгновение он улыбнулся открытой ребячьей улыбкой и погрозил Могенсу пальцем. — Не старайтесь выведать у меня, профессор. Это не мой секрет.
Могенс оставался серьезным.
— А тебе не кажется, что пришло время все рассказать мне?
— Профессор?
— Не прикидывайся дурачком, Том, и со мной не обращайся как с несмышленышем, — сказал Могенс, смягчая тоном остроту слов. — Грейвс уже выдал мне массу вещей, правда, не все.
— Не понимаю, о чем вы, профессор. — В голосе Тома появились холодные нотки. — Если есть что-то, чего вы не понимаете, то вам надо обратиться к доктору Грейвсу. Я всего лишь его помощник.
Могенс почти физически почувствовал, как леденеет атмосфера в комнате; будто столбик термометра разом упал на несколько градусов. Этого он не хотел. Том был последним, кто заслуживал упреков. И все-таки, раз начав, надо довести дело до конца. Особой причины на это не было, но глубоко в душе Могенс знал, что его время истекает.
— Может, и так. Только, к сожалению, доктор Грейвс избегает моих вопросов. Там, внизу, кроется нечто большее, чем просто гробница тысячелетней давности, а, Том?
Том явно нервничал, однако на его лице появилось выражение такой замкнутости, что Могенс понял: дальнейшие расспросы ни к чему не приведут. Напрасно он разрушил хрупкую взаимную приязнь, возникшую между ними, наверное, уже навсегда.
— Мне надо идти, профессор, — сухо сказал Том. — Уже поздно, а у меня еще много дел. — Уже на ходу он показал на узелок, оставленный на стуле: — Я тут принес вам кой-какую одежонку. Доктор Грейвс считает, вам надо еще пару часиков поспать, только, я думаю, навряд ли вы станете это делать.
Могенс подождал, пока он не дойдет до двери, а когда Том уже взялся за ручку, сказал:
— И еще один вопрос, Том, последний.
Том хоть и неохотно, но остановился и через плечо угрюмо посмотрел на него.
— Вчера ночью, Том. В церемониальной палате. Ты направил луч света на врата.
Том с каменным лицом кивнул.
— Что ты там увидел, Том?
Том еще секунду смотрел на него тяжелым взглядом, а потом холодно сказал:
— Не понимаю, о чем вы говорите, профессор.
И торопливо вышел.
Могенс остался не только в смущении, но и с нечистой совестью. Он поставил Тома в неловкое положение и даже обидел, чего, конечно, совсем не желал. В то же время он раздумывал, почему Том так болезненно среагировал на его вопрос. Ответ был так очевиден, что сейчас Могенсу показалось, что вообще ни к чему было его задавать. Конечно, Том что-то увидел, и это его напугало, но неожиданностью не оказалось.
Но почему он не мог вспомнить, что там было?
Могенс почувствовал, что его мысли снова повели на тропу, в конце которой, во тьме, по всей вероятности, обитает привидение Дженис. А этого он не вынесет.
Он вернулся к более насущным проблемам. Том принес ему чистую одежду, но с забинтованными руками он не в состоянии не то чтобы надеть ее, но даже развернуть узел. К тому же хорошо бы узнать, что все-таки такое с его руками. Том сказал, что раны не страшные, но, с другой стороны, Грейвс настоял на том, чтобы самому перевязать его, да еще таким странным образом. А ничего бессмысленного Джонатан не делает.
Начав разбинтовывать повязки, Могенс столкнулся с неожиданными трудностями. Тугие повязки лишили его руки всякой подвижности, так что требовалось искусство не только снять их, а даже ослабить. Лишь пустив в ход зубы, он сделал зачин на левой руке. Он ожидал невыносимой боли, от которой слезы выступают на глазах, но пока что во рту скопилась горькая слюна. Видно, Грейвс смочил бинты какой-то мазью или тинктурой. И хотя Могенс старался как можно меньше соприкасаться губами с грубой материей, вкус во рту достиг такой горечи, что его едва не вывернуло наизнанку. Но он упорно продолжал трудиться и разматывал повязку виток за витком, пока она наконец не упала с тяжелым мокрым шлепком на пол.
То, что предстало его глазам, было настолько невероятным, что Могенс забыл и боль, и не менее мучительную тошноту. Он думал, его пальцы изувечены самым ужасным образом, потому что, по ощущению, на руках больше не было кожи, да к тому же казалось, что все косточки переломаны. Но руки оказались совершенно невредимы — ни крошечной царапины! Разве что в двух-трех местах легкое покраснение. И спустя время он осознал еще кое-что: теперь, когда повязка была снята, боль абсолютно исчезла. Что осталось, так это всего лишь немного неприятное жжение и зуд.
Торопливо, теперь с помощью свободной руки, он снял бинты и с правой — и был награжден тем же почти пугающим результатом. И правая рука была здорова, только пара ссадин, которые он, наверное, заработал, когда перелезал через завал. Боль и в ней сразу утихла.
И еще бросилось в глаза то, что кожа была покрыта тонким липким слоем какого-то средства с резким, но вовсе не неприятным запахом. Чем, черт побери, Грейвс намазал ему руки? И, главное, зачем?
Том оказался довольно предусмотрительным, принеся не только сытный завтрак, но и миску чистой воды. Смыв клейкий слой и насухо вытерев руки почти с преувеличенной тщательностью, Могенс понял, что его подозрения оправдались: боль как рукой сняло. Ни одна из царапин, полученных прошлой ночью, не была причиной боли, ее источником стала мазь, которой Грейвс пропитал бинты.
Могенс чуть было не вышел из себя, но тут же успокоился.
У Грейвса могли быть на то свои соображения. Он решил расспросить его, но на этот раз не довольствоваться полуправдой или отговорками. Сейчас же ему предстояло более важное дело.
Одевшись — одежда, должно быть, принадлежала Тому, поскольку не годилась по размеру, не отличалась особой чистотой, — он, как голодный волк, набросился на еду. Том правильно оценил его аппетит, но ощущения сытости не настало, хотя он подчистил все вплоть до последней крошки.
Который сейчас мог быть час? Могенс переворошил лохмотья, бывшие прежде его одеждой, в поисках карманных часов, но тщетно. К тому же на единственном, не слишком большом окне, были закрыты тяжелые ставни, так что в комнате царил полумрак. Полоска света, пробивавшаяся сквозь узкую щель в ставнях, свидетельствовала о том, что стоял еще ранний день. Так что он не слишком долго проспал, учитывая его состояние и потерю крови. И все-таки слишком много времени.
