Великий Эллипс - Вольски Пола (первая книга txt) 📗
Он шептал что-то по-ягарски.
Ни секунды не мешкая и не пытаясь понять смысл его слов, она молнией метнулась к двери и, спотыкаясь в темноте, помчалась к корме, ища трап. Она не знала, следует ли Оонуву за ней, она даже не знала, стоит ли его бояться, но она с запозданием поняла, что ей нечем защищаться: «креннисов» спокойно остался лежать там, где она его оставила.
Лизелл выскочила на палубу, услужливо ярко освещенную лунным светом, теплый ночной воздух мягко окутал ее плотной пеленой. Сбоку скользнула тень, она испуганно обернулась и наткнулась на Гирайза, который вырос как из-под земли.
Он быстро взглянул на нее и спросил:
— Что случилось?
— Этот мальчишка… — она сбилась на фальцет, испуганно и смешно, но тут же попыталась взять себя в руки. — Он в каюте.
— Он дотронулся до тебя?
— Нет. Нет, он меня не трогал. Но я проснулась, а он был там, совсем рядом, и смотрел так пристально…
— Ну, все. Я выброшу этого гаденыша за борт, прямо сейчас. Пусть плывет к берегу и там спит.
— Гирайз, ты не можешь этого сделать!
— Это лучше, чем убить его, согласись, — и он направился к трапу.
Выражение его лица поразило ее. На нем не осталось и следа привычной скуки и насмешки. Он выглядел спокойным, целеустремленным и потому опасным. Она никогда его таким не видела и даже не догадывалась, что он может быть таким. На секунду он показался ей совсем другим, незнакомым человеком.
— Подожди, — она вцепилась в его руку, — остановись, пожалуйста, послушай. Этот мальчик просто напугал меня, он ничего плохого не сделал. Гирайз, ты слышишь меня? Я же сказала, он ничего не сделал…
— Он вломился в твою каюту, не так ли?
— Не совсем. Она не была заперта, и это не моя каюта. Вспомни, он же привык там спать…
— Но сегодня его не должно было там быть.
— Может быть, он не знал этого. Ты говорил с капитаном, а тот не удосужился передать мальчишке. Ну, вспомни, он же напился.
— Ты хочешь сказать, что происшедшее — просто случайность? Ты веришь, что этот мальчик неразумен и наивен?
— Ну… — она представила Оонуву, сидящего на корточках у ее гамака, и вспомнила его глаза в лунном свете. Нет, ни секунды она не считала его наивным, но… — Я не знаю, — призналась она. — Мы даже не понимаем его языка, и я думаю, мы не можем его подозревать в дурных намерениях только-только из-за того, как он смотрит…
— Лизелл, — Гирайз наконец остановился и повернулся к ней, — что ты хочешь этим сказать? Что ты не нуждаешься в моей помощи или не хочешь ее принять? Это для меня не новость. Я помню об этом.
— Я не это хочу сказать. Разве ты не знаешь, как я рада, что ты здесь? Боюсь, я бы не выдержала, если бы тебя здесь не было — Она заколебалась, смутилась и закончила, спотыкаясь: — Я просто не хочу, чтобы ты поступал опрометчиво.
— Вот мы и поменялись нашими привычными ролями. Очень хорошо, — его напряженные скулы слегка расслабились. — Я обещаю, что дам Оонуву возможность объясниться прежде, чем выброшу его за борт. Справедливее некуда. А сейчас давай спустимся вниз, к этому маленькому гаденышу.
Он пошел вперед, она за ним. Вскоре они добрались до главной каюты — дверь в нее была широко распахнута. Саквояж, как и прежде, был раскрыт и лежал там, где она его оставила. Подбежав к саквояжу, Лизелл опустилась на колени и быстро проверила его содержимое.
— Ничего не пропало, — сообщила она.
— Кроме кочегара, но на лодке спрятаться особенно негде. Пойдем проверим машинное отделение.
— Гирайз, нет. Пусть будет, как есть. Пожалуйста.
Он так долго колебался, что она боялась, что он скажет «нет». Но наконец он уступил:
— Ну, если это то, чего ты хочешь…
— Ты как будто разочарован. Ты что, действительно собираешься выбросить его за борт?
— Я хочу, чтобы вопрос был окончательно решен.
— Мы можем утром науськать на Оонуву капитана.
— Возможно. Но сейчас твоя дверь не запирается, и он может вернуться.
— Я не думаю, что он опять придет, — она сама в это не верила. — В любом случае, со мной все будет в порядке. В конце концов, у меня пистолет.
— Я буду спать в коридоре, у твоей двери, — сообщил Гирайз, не слушая ее.
— Пожалуйста, не надо. В этом нет необходимости, простым людям тяжело выносить такую жертвенность бывших Благородных.
— Я делаю это исключительно из эгоистических побуждении, уверяю тебя. Я просто хочу, чтобы моя совесть была спокойной.
— А моя совесть? Как ты думаешь, что я должна чувствовать, зная, что ты из-за меня спишь в ужасных условиях?
— Таким образом, наш взаимный дискомфорт сбалансируется, и твое болезненное стремление к равноправию будет удовлетворено.
— У меня есть другая идея. Занимай свободный гамак и спи здесь. — Он удивленно вздернул брови, и она добавила: — Это самое практичное и здравое, что можно сделать.
— Интересно, твой отец согласился бы на это?
— Он, скорее всего, боялся бы за твою репутацию. — Она заметила его колебания и добавила: — Я буду в большей безопасности, если ты будешь здесь. — Это было правдой и возымело действие. Он кивнул и без дальнейших дебатов растянулся на ближайшем к двери гамаке.
Лизелл вернулась к своему прерванному сну — точнее, попыталась вернуться. Она лежала, что называется, в состоянии глубокого покоя: глаза закрыты, мышцы добросовестно расслаблены. Но сон не шел, и даже признаков его приближения не наблюдалось. Она лежала, отдавшись мерному покачиванию лодки, стоящей на якоре, отмечая каждый скрип и шорох и остро ощущая присутствие Гирайза. Не потому, что он производил какой-то шум. Он не кашлял и не храпел, и не пытался вести ночные беседы. Закрыв глаза, она очень внимательно прислушивалась, но не уловила даже дыхания, по которому она смогла бы понять, спит он или нет. Почему-то ей казалось важным определить, разделяет ли он с ней бессонницу.
Минуты шли. Открыв глаза, она принялась рассматривать потолок и слушать шорохи «Слепой калеки». Наконец она очень медленно повернула голову и рискнула украдкой взглянуть поверх края гамака.
Гирайз лежал, повернувшись лицом в противоположную сторону. Она видела лишь вихор его черных волос, бледную скулу и часть плеча в хаки, парусина гамака скрывала все остальное. Если его глаза открыты, то он смотрит прямо в иллюминатор на ночное небо. Нужно только прошептать его имя, и все выяснится, но язык почему-то не поворачивался. Отвернуться у нее тоже не получалось, так она и лежала с широко открытыми глазами, молча наблюдая и теряясь в догадках.
Наступило утро, и «Слепая калека» двинулась дальше. Уже несколько томительных часов Лизелл сидела на палубе, рассматривая проплывающую мимо ярко-зеленую, с вкраплениями орхидей, стену лесов Орекса. Жара и влажность угнетали как всегда, но Универсальная мазь Урга делала свое дело: насекомые ослабили натиск. Оонуву нигде не было видно — наверно, ему сделали внушение, чтобы не попадался на глаза, или он был занят в машинном отделении, — она не пыталась выяснить причину, просто радовалась его отсутствию. Гирайз одолжил ей книгу — один из тех исторических трудов, которые он любил читать, но который ей никогда бы не пришло в голову взять в руки, и трактат оказался неожиданно любопытным. Время шло медленно, но все же шло.
Незадолго до полудня «Слепая калека» причалила у стоянки Пиджи, и пассажирам был дан час на прогулку по берегу. Капитан Джив-Хьюз и слушать не хотел ее жалобы на пустую трату времени. Веселый, но непреклонный, он намеревался сделать некоторые запасы и считал это не тратой времени, а насущной необходимостью.
Лизелл сошла на берег, чтобы осмотреть достопримечательности примитивной, наскоро разбитой здесь маленькой деревушки. Как Гирайз и обещал, ягарцы выразили живую готовность продать или обменять чудодейственную мазь, гарантируя, что она отгонит всех прожорливых насекомых. Она удивилась и смутилась, обнаружив, что легко находит общий язык с местным населением — все понимали ломаный грейслендский. Многие ягарцы знали, по меньшей мере, несколько фраз, и этого было достаточно, чтобы объясняться вполне свободно. Грейслендское присутствие, которое ощущалось по всей реке, особенно бросалось в глаза на стоянке Пиджи, чье население щеголяло с грейслендскими сигаретами в зубах, для изготовления бижутерии использовались янтарного цвета осколки грейслендских бутылок из-под эля, а маленькие медали — местный сувенир — очень напоминали грейслендские монеты.
