Морок (СИ) - Горина Екатерина Константиновна (книги без регистрации бесплатно полностью .TXT) 📗
Тряпки он бережно собрал и отер ими лицо и руки, приложил к саднящему затылку.
— Сейчас бы табачку, — мечтательно посмотрел он наверх из колодца, где на темном небе видны были звезды. — Значит вчера я эти звезды уже видел. Стало быть второй день пошел, пока я оклемался.
Говорить с самим собой было скучно, старик окинул мертвую кучу взглядом и нашел среди них более-менее целое лицо. Дальше он стал говорить уже с ним.
— Так вот, Проша, такие дела. Второй день пошел, как оклемался я. А сколько прошло, пока я тут в кушерях валялся? А? Эээ.
Проша не ответил, собеседник он был так себе. Зато как понимающе молчал, пока Казимир обсказывал ему свои приключения.
— Ну что, друг, пора мне и выбираться отсюда. У тебя тут есть с кем поболтать, а мне двигаться пора.
Старик вытянулся во весь рост, прижавшись к стене, достал огниво и начал водить вдоль камней, будто ища что-то.
— Что говоришь? С другой стороны? Ну спасибо, Прошка. Век тебя не забуду.
Он продолжил ползать с огнивом по противоположной стене колодца и вдруг замер. Огниво освещало небольшой участок стены и довольную старую помятую рожу. Луна выбралась на середину неба к этому моменту и внимательно наблюдала за Казимиром.
Достав ножик, ловким движением старик воткнул его меж камней и всем своим ростом рухнул в темный прямоугольник коридора, соединявшего колодец с погребом, удивительным образом возникший прямо напротив него.
В тот же миг послышался грузный шлепок, а еще через мгновение хриплый каркающий смех.
— Так-то, дружок, кто все строил-то? А? Руки помнят…
Через несколько минут эхо разнесло старческое кряхтение и шлепки удаляющихся шагов.
— Ин-но-кен-тий! — позвал кто-то его по имени.
Странно, имя вроде и принадлежало ему, и звали вроде бы его, но звучало это как будто о чужом, незнакомом ему человеке. Вроде и его зовут, и не его.
И тело, которое он чувствует и его, и не его.
И кто же звал его — юноша огляделся. Вокруг был только болотный туман, небо заволокло, и на распадке, где он очнулся, не было ни одной живой души.
— Чудеса какие, — восхищенно проговорил Иннокентий. — Но нет, я точно не стану бояться. Не к лицу это герою.
Он говорил с собой вслух, чтобы подбодрить себя и рассеять подступающий страх, однако от этого стало еще более неуютно, потому что казалось, что делает он как-то не так, возвышенно и по-дурацки одновременно. Он даже поднял руку вверх и кому-то погрозил, но, на всякий случай, все же стараясь не смотреть на туман.
А дымка все приближалась, налезая на распадок, где приютился юноша. Туман был плотный и холодный, несмотря на летнюю пору оставаться без движения становилось чрезвычайно холодно, изо рта шел пар.
Иннокентий огляделся в поисках тропки и с удивлением обнаружил прямо у ног уложенную чьей-то рукой деревянную гать по хлюпающей топи. Он шагнул и за первой увидел вторую. Несколько времени прыгая по небольшим мосточкам, вышел на вполне утоптанную песчаную тропинку. На сердце повеселело, вспомнилось, как, бывало, в деревне девки водили хороводы, как в одну из таких встреч загляделся он на свою Лею…
Песок закончился внезапно, так же, как и начался, дальше шла узкая тропка, которая щетинилась на Иннокентия белесой травкой и то и дело недовольно хлюпала под ногами, будто возмущенная, что ее потревожили. Тропка была старая, но крепкая. Однако идти по ней быстро не получалось, в темноте она была еле видна. А каждый шаг в сторону грозил смертью.
За тропинкой нога увязала по щиколотку, а то и больше. А оказавшиеся рядом перепрелые корни, торчавшие на поверхности, обманом манили к себе, захватывая путника, ступившего на них, почти до половины, где окружали тело ледяной водой.
Оступиться было нельзя, тропку в темноте разглядеть было сложно, да и спать хотелось, глаза устали вглядываться во тьму. Иннокентий подумал, а не вернуться ли на распадок. Однако, обернувшись назад он увидел только густой слоистый серый туман. А под ногами сплошь болотные кочки и никаких намеков на твердую поверхность.
— Да что ж это за чертовщина! — в сердцах сказал Иннокентий.
— Кхе-кхе-кхе! — кто-то рядом заходился от кашля.
Иннокентий начал вертеть головой, слева в тумане не пойми откуда завозились длинные тени и послышались хлюпающие отдаляющиеся звуки.
— Дяденька! Погодь! — крикнул напуганный юноша, погнавшись за фантомом. — Стой, дяденька!
И тут же воткнулся в холодное, почти каменное и твердое нечто.
Нечто оказалось вполне реальным и удивленно разглядывало его. Через некоторое время похлопало его по плечу.
— Ши-ши-ги! — догадался Иннокентий, теряя сознание. — Спешить нужно, чтобы выбраться. Еще успею…
— Раз уж Миролюб заговорил обо мне и сказал, что видел меня у Рогнеды, то очередь рассказывать, стало быть, за мной. Малышом еще я потерял мать, отца у меня и не было. Матушка моя была, стыдно сказать, девкой на дороге. Прижила меня, а с кем и сама не знала. А как подрос, так отправила меня куда глаза глядят. А попросту продала псам королевским, которые рыскали по дорогам.
Борис вздохнул, переводя дух. Некоторое время он молчал, пытаясь прогнать жалость к себе, подкатившую к горлу, жалость от безрадостного детства и постоянных вечных унижений.
Общество за столом понимающе молчало и выжидало время вместе с рассказчиком.
— Вы знаете, — продолжил Борис. — По деревням снуют гонцы, выискивая магов и чародеев, чтобы уничтожить их. Моя мать продала меня такому псу, уверив, что я колдун.
Все понимающе вздохнули.
— Но как же ты выжил? — спросил Ярослав.
— Повезло. Просто повезло. Пес мой, как оказалось, человек сердобольный, взялся за работу только ради денег. У самого мальчонка был маленький. Так он меня пожалел и отвез прямиком к Рогнеде. Откуда он знал, что она бережет колдунов и магов, непонятно, я его и видел-то только дорогой туда, да и не говорили мы с ним. Я его просто ненавидел. Знаю только, что спас он меня ценой жизни своей. Кто-то его выследил, как он меня Рогнеде передал, выследил и доложил. Королева его повесить велела. Даже, говорят, перед этим самолично допрашивать ходила.
А меня Рогнеда вырастила да многому обучила. Я потом к ней и заходил временами. А искусство мое все вы знаете. Морок — мое искусство.
— Вот, что хочешь говори, а люди сказывают, что морок не искусство. Морок и есть вся хитрость одна, — вклинился в разговор Вениамин.
В комнате как-то сразу стало душно и неприятно. Вениамин и Борис всегда находились в состоянии вежливой вражды. Их отношения были больше похожи на загул мартовских котов: каждый отпускал в адрес соперника замечания и шутки, но в открытый бой не лез никто. Однако, привыкнуть к их способу фехтоваться на словах было невозможно. Каждый раз, казалось, будто они вот-вот схватятся и убьют друг друга. Их ненависть друг к другу было почти физически ощутима, она вливалась густой липкой волной всякий раз, как они затевали разговоры, она искрилась белым светом и калила воздух докрасна.
— Что ж, Вениамин, — ответил Борис. — Раз люди сказывают, то так оно и есть? Одни люди сказывают, что все от лесного бога в мире произошло, другие, что от водного. А те, которые во дворце живут, сказывают, что не все произошло от бога, а только они. Так что же, Вениамин, я слыхал, что говаривают люди, будто морок — единственное искусство, а остальное — фокусы. Напомни нам о своих умениях, кстати.
— О моем умении знают все здесь. Мне нет нужны уверять других, что я маг. Носы свинячьи людям не приклеиваю. С этим искусством не плохо бы в День Изгнания на площади фиглярствовать. Я, друг мой, человек ученый, и не по книгам Рогнеды, а ученый я таким учением и такими учеными, что тебе, родной, и не снилось вовсе. Я книжник.
— Ох ты батюшки, Вениамин. Читать умеешь, стало быть? И подпись свою сам поставить можешь, кроме крестика еще пару закорючек нарисовать?
— Борис! — не выдержал Богдан. — Ты же знаешь, что книжник — это не умение читать.
