Крестоносец: Железная Земля (СИ) - Астахов Андрей Львович (читать книги TXT) 📗
- Он не фламеньер! Он предатель!
- Да, - Суббота вытащил из рукава какой-то свиток, кинул Диту. - На, прочти.
Стало тихо. Потом Дит выругался.
- Магистр де Бонлис отдал этого изменника мне! - выпалил он.
- Мальчик, ты умеешь читать, или нет? - ответил Лукас Суббота. - Видишь, кем подписан приказ?
- Ты сам изменник, потому и защищаешь изменника! - пролаял лотариец.
- Послушай, сопляк, мое терпение на исходе. Еще немного, и оно лопнет, - дампир сверкнул глазами. - Сам уйдешь, или тебя вышибить отсюда пинком под зад?
- Я тебе это припомню, проклятый мельник. Ты у меня...
- Пошел вон! - лениво и устало ответил дампир.
Я видел, в каком бешенстве был де Хох. Но бросить вызов Субботе он не решился. Трус всегда трус. Я слышал, как он, уходя, бормочет угрозы, а мне хотелось плюнуть ему вслед. Но я не мог, разбитые губы не слушались.
- Спасибо, Лукас, - сказал я.
- Не надо меня благодарить, - ответил дампир. - Я не освободитель.
- Ты...
- Пришел за тобой. Приказом императора ты отправлен в бессрочную ссылку в Хольдхейм. Мне поручено сопроводить тебя.
- Так значит...
- Идем, - дампир вытолкнул меня в коридор и знаком велел тюремщику запереть дверь. - Нам предстоит долгая и трудная дорога...маркиз де Квинси!
Часть вторая: Хольдхейм, Пограничная марка, Мертвецкие равнины
∙ По этапу
Все мы люди. И все надеемся до последнего. Но моя надежда не оправдалась. Еще в башне Лукас показал мне подписанный императором приказ о моей ссылке.
- Я ни в чем не виноват, - только и смог сказать я, глядя дампиру в глаза. - За что?
Лукас не ответил. Просто посмотрел на меня, равнодушно и холодно, как на пустое место. И этот взгляд был красноречивее любых слов. Так что спрашивать что-то не имело смысла.
Во дворе тюрьмы нас ждала большая крытая повозка, запряженная четверкой лошадей, эдакий иномирский автозак. Вокруг повозки стояли арбалетчики - судя по форме, рейвенорская имперская стража, не орденцы. Лукас велел мне сесть в нее.
- А мои вещи? - запротестовал я. - Ты отправишь меня черт знает куда без пищи, без теплой одежды, без оружия?
- Оружие тебе не понадобится, - заявил дампир. - Кормить тебя будут, можешь не сомневаться. Лезь в повозку, шевалье!
- Ладно, сволочь, - ответил я. - Однажды мы с тобой поговорим по-другому.
Ответом мне была мерзкая ледяная ухмылка. Странно, подумал я, за что Лукас меня так ненавидит? Ведь он и сэр Роберт были друзьями.
Были...
Забравшись по лесенке внутрь фургона, я плюхнулся на широкую неструганную лавку вдоль борта - ноги меня больше не держали. Все тело адски болело, особенно нога и левое плечо, куда пришелся удар стальным сабатоном, но душа болела куда сильнее. Я чувствовал себя слабым, беспомощным и одиноким, и ненавидел себя за эту слабость.
Между тем в повозку посадили еще одного несчастного. Это был человек лет тридцати, грязный, измученный, с давно не стриженными спутанными волосами и отросшей бородой. Мой товарищ по несчастью был, похоже, не расположен общаться со мной - он даже не глянул на меня, прошел мимо и сел на лавку, кутаясь в рваное одеяло, заменявшее ему плащ. Я, было, собрался заговорить с ним, но тут возле фургона вновь раздались голоса, звон цепей, и минутой позже в фургон забрался еще один человек.
- Доброго дня, господа! - поприветствовал он нас и развел руки в приветственном жесте.
Лохматый что-то промычал сквозь зубы - я не расслышал, что именно, - и уткнулся взглядом в пол. Новый узник сел напротив меня, и первым делом начал массировать запястья, на которых тюремные цепи оставили кровоточащие ссадины и синяки. Я мог хорошо его разглядеть в свете подвешенного к потолку фургона масляного фонаря. Пожилой, щуплый, лицо интеллигентное, бледное, узкое, с выдающимися скулами и тонким крючковатым носом. Из-за лысины и без того высокий лоб казался огромным. Волосы над ушами и козлиная бородка были совсем седыми, так что я не мог определить возраст этого человека: ему могло быть сорок, могло быть и шестьдесят. Чем-то новоприбывший сразу напомнил мне бедного Андрея Михайловича. Простая темная одежда была хоть и добротной, но грязной и сильно поношенной. И еще - у незнакомца была небольшая кожаная сумка через плечо.
- Холодный сегодня день, - сказал с улыбкой незнакомец, продолжая разминать запястья.
Я ничего не сказал. Неизвестный улыбнулся еще шире.
- Сильно вас побили, - произнес он, разглядывая меня. - Пытки?
- Всего лишь один ублюдок, - я машинально коснулся пальцами разбитых губ. - Жаль, что не смогу вернуть с процентами.
- Предаетесь отчаянию? - спросил он. - Зря. В "Золотых Стихах" сказано, что отчаяние - великий грех.
- Это мое дело, - ответил я.
- Фламеньер?
- Да. А вы?
- Иустин Ганель, к вашим услугам.
- Вы знаете, куда нас повезут?
- В Хольдхейм. Не самое скверное место, если хотите знать.
- Ага, курорт для государственных преступников, - сказал я. - Филиал рая на земле.
- Не совсем, но и не Бездна Неназываемая. Поверьте, есть места куда хуже. Например, таверна "Под мостом". Тамошний повар не моет рук, а от подавальщиц разит потом.
- Кошмар, - я попытался улыбнуться. - Есть идеи, что нас ждет в Хольдхейме?
- Ничего радостного, я думаю. Но хорошо уже то, что эшафот и каменный мешок где-нибудь в тюрьме Мон-Пале нам точно не грозит.
- Я ни в чем не виноват!
- Охотно верю, - Ганель улыбнулся. - Я по вашему лицу вижу, что вы порядочный человек.
- Вы тоже не похожи на преступника.
- Тем не менее, я преступник.
- Что же вы совершили?
- Я безбожник. Ужасное преступление, не так ли?
- Я не смею осуждать вас.
- И это говорите вы, фламеньер? - Ганель был удивлен моими словами. - Не ожидал.
- Просто было бы нелепым в моем положении судить другого человека.
- Благородно с вашей стороны, добрый сэр. Но мое преступление очевидно. Я поставил под сомнение правдивость легенды о Матери-Воительницы, - заявил Ганель, и я уловил иронию в его тоне. - Я несколько лет провел в Мирне, где проводил свои изыскания, и не нашел ни единого доказательства того, что описанные в "Золотых Стихах" события действительно происходили. Все свои выводы я аккуратно записывал в свой дневник. Конечно, я не собирался публиковать свои записки, это было бы верхом глупости. Однако мой слуга, которого, заметьте, я сам научил читать и писать, тайком прочитал мой дневник и донес на меня в Святой трибунал. Меня приговорили к смерти, но потом решили, что мои способности могут пригодиться империи, и смертную казнь заменили ссылкой.
- Ваши способности?
- У меня их много! - Ганель засмеялся. - Я скорее ученый, но и маг тоже. В юности изучал медицину в Рейвеноре, получил степень магистра, потом обучался в Рейвенорской академии магии, заслужил лиловую мантию мага-стража и так себя зарекомендовал, что получил приглашение стать домашним лекарем и учителем у императора Орланда Шестого, предшественника его величества Алерия. Это был весьма плодотворный период моей жизни. Мне удалось составить генеалогию дома Орланда и доказать, что он восходит к императору Лиану Великому, за что государь щедро меня одарил. На эти деньги я много путешествовал, побывал в Тервании, в Гуджаспане и Хиланджи, погостил у кочевников в Дальних степях и несколько месяцев плавал на корабле виари - представьте себе! Все эти годы я усердно осваивал самые различные науки. Мне кажется, особо я преуспел в алхимии, астрономии и минералогии, но также изучал скульптуру и архитектуру, математику, строительное дело, историю, философию, богословие и многое другое. Всего не перечислишь. В империи найдется немного людей, способных соперничать со мной в некоторых областях знаний.
