Наследники Борджиа - Дьякова Виктория Борисовна (бесплатная библиотека электронных книг .TXT) 📗
Мрак над обителью час от часу становился все плотнее. Черные тучи опускались все ниже. Как снег зимой, сыпались сверху зловонные перья золы и широкие клочья пепла. Стены храмов, стволы и кроны деревьев, плиты, которыми была вымощена площадь, лица и руки людей, убранство и амуниция их — все быстро приобретало бурый оттенок, покрывалось тягучим маслянистым слоем, теряло цвет и блеск и словно умирало. К вечеру уже невозможно было разглядеть, что находится впереди на расстоянии двух шагов. Зажженные в большом количестве факелы обильно источали смоляные пары, но светили тускло. Все строения монастыря напоминали обгоревшие на вселенском костре головешки. Казалось даже, что это уже не здания, а только жалкие остовы разрушенных некогда громад, зияющие окнами, как жерлами источающих нечистоты нагорных скал. Поднимавшийся время от времени ветер с озера превращал вяло тлеющий прахопад в мерцающую огненную вьюгу. На стенах монастыря ветер дул сильнее. Князь Григорий, не успев отвернуться, почувствовал, как бросилось ему в лицо искристое алое огниво, но не опалило, а наоборот, прохватило насквозь леденящим холодом векового терзанья.
Когда пришло время служить вечерю, защитники монастыря, оставив на башнях караульных, снова потянулись в церковь Архангела Гавриила. Взобравшись на колокольню, звонарь приготовился ударить благовест, призывающий к молитве, но глянув в сторону озера, остолбенел — с далекого противоположного берега Белого озера, где возвышался древний курган, в котором, по преданию, был захоронен пращур князя Глеба Васильковича, младший брат Рюрика, варяжский викинг Синеус, некогда властвовавший над Белозерьем, к монастырю ползло целое сонмище бесов.
Даже на большом расстоянии можно было разглядеть злобный облик и каленые взгляды диавольского войска. Возглавлял его серебристый венценосный всадник на сером скакуне, очертания которого казались расплывчатыми и прозрачными. Они проступали более явно только при всполохах кровавых молний, сопровождавших шествие черной хвостатой рати, и тут же снова меркли.
Перепуганный звонарь опрометью бросился вниз по лестнице и, вбежав в церковь, кинулся в ноги отцу Геласию, не в силах вымолвить ни слова. Он только растерянно тыкал пальцем куда-то в потолок и вдруг рухнул на пол, потеряв сознание. К нему подбежали иноки и отнесли в сторонку, смачивая холодной водой лоб и виски. Геласий скорбно взглянул на Гришу. Еще не зная, что увидел на колокольне звонарь, оба без слов поняли — началось. Перекрестившись на иконы, Геласий поспешил на площадь.
Для того, чтобы увидеть бесовское войско, уже не требовалось подниматься на колокольню — оно стремительно приближалось к монастырю. Шерстистые уроды кривлялись, поигрывая косматыми черными крыльями, в когтистой лапе каждого сверкал ослепительно-белый луч — частица адского огня, уподобленная мечу. Рога, хвосты, клыки самых разнообразных форм мелькали в алых бликах зарниц.
На мгновение почти все защитники монастыря столпились на площади, в ужасе наблюдая за происходящим. Они не знали, что предпринять. К Геласию протиснулся ризничий.
— Ларец открылся, — сообщил он, бледный как полотно, — искры испускает, белый пламень льет..
— На стены! На стены! — раздался вдруг душераздирающий крик одного из ратников.
Опомнившись, князь Григорий кинулся на Свиточную башню. Под стенами монастыря цепями в три ряда стояли серые фигуры в балахонах, опоясанных веревками, и низко надвинутых капюшонах. Чуть впереди виднелся закованный в черные доспехи всадник на высоком скакуне с огненной гривой. В руке он держал кроваво-пылающий крест. Длинные черные волосы его свободно вились по ветру. А на шлеме его и на щите, привязанных к седлу, клубилось множество ползучих гадов.
— Дух Синеуса-язычника восстал, дабы отвратить нас от веры нашей, — первым обрел снова решимость Геласий, — шлет с ним на нас диавол полчища свои. Да укрепит Господь дух наш, братья! Отстоим землю родную и святую обитель нашу от нечисти поганой! — воззвал он к монахам и ополченцам. — Феофан, — попросил послушника, — иди в собор, выноси икону Заступницы нашей Богоматери! С крестом святым и словом Божиим встретим супостатов! Евлампий, — поручил другому, — на колокольню бегите! В колокола, в колокола звоните, чтоб каждый православный, где бы ни был, слышал наш зов и молитвой своею укрепил бы усилия наши!
Три инока сразу же кинулись на колокольню. Вскоре раздались первые надрывные вздохи колоколов, и полился над округой плач, полный тревоги, печали и праведного гнева. От страха ни жив ни мертв Феофан осторожно вынес из Успенского храма икону Одигитрии. Геласий с поклоном принял ее из рук послушника. Осенив себя трехперстием, прижал Богоматерь к груди и смело шагнул один-одинешенек навстречу адскому войску. Тысячи белокрылых стрел ринулись на него, но просвистели мимо. Оставив дымящиеся следы на куполах храмов, шипя, попадали в протекающую по территории монастыря речку и обратились в отвратительных двуглавых гадюк. Монахи и крестьяне попрятались, кто куда успел, и затаив дыхание, следили за отважным священником.
Отец Геласий не остановился, он продолжал идти навстречу бесам. Новый рой стрел устремился на него. И снова — мимо. Тогда возглавлявший демонову рать всадник остановился над стеной и воздел над головой копье ослепляющей яркости. В ответ Геласий поднял икону. Мгновение они стояли друг против друга, свет и тьма, и клубящийся зловониями чад разделял их, как море отверженных и погибших надежд. Всадник приподнялся в седле. Еще мгновение — и он пошлет смертоносное копье в иеромонаха. И тут — кто бы мог подумать? — никогда не отличавшийся храбростью послушник Феофан кинулся вперед, чтобы заслонить собой батюшку, и дьявольское копье пронзило его насквозь, оставив обожженные дыры величиной с крупное яблоко с обеих сторон его тощего тщедушного тельца. Потрясенные гибелью юноши, монахи и крестьяне, оставшиеся в монастыре, как один кинулись на стены, забрасывая бесов камнями, осыпая стрелами из луков, что князь Григорий раздал из арсенала накануне. Раздались беспорядочные выстрелы из пищалей, заговорила артиллерия, засвистели ядра.
Кое-где дошли и до рукопашной схватки. Молодцеватый удалец Макар, что имел кузницу в соседней деревне, запросто схватил за загривок двух чертенят, по одному в каждую руку, и как ни дергали они своими когтистыми ножками, больно стукнул их лбами, да и выбросил в озеро. И так еще парочку, а затем еще…
— Лети, лети, бесово отродье! — с удовольствием приговаривал кузнец, выплевывая набившиеся в рот клочья золы, которые как пух вились вокруг диавольских воинов. — Неча по чужим домам лазить! Не про тебя тута столы накрыли! Вот, прости Господи, навязались, от работы ладной отрывают! — И прихватив в могучий кулак облезлого коричневатого бесенка, поднял его перед собой: — Дай-ка взглянуть в твою морду, тварь. Где ж это ты так набедокурил, что тебе и шерсти-то порядочной не досталось, так, клочья одни?
Демон отчаянно дергал лапами и угрожающе верещал, скаля желтые тупые клыки и сверкая черными глазенками с кровавым отблеском. Он старался извернуться и либо поразить Макара треугольными рожками, либо впиться ему в шею световым мечом, который он отчаянно сжимал в когтистой лапке. Наконец ему удалось перехватить меч из лапы гибким обезьяньим хвостом, и Макар, не успев и глазом моргнуть, почувствовал, как опалило его лицо леденящее кровь адское пламя. Но меч уперся в большой оловянный крест, висящий на веревке на шее кузнеца. Давно собирался Макар перевесить крест, который одела на него когда-то от беды лихой его покойная матушка, на веревочку подлиннее — возмужал кузнец с той давней поры, сколько уж лет прошло. А вот гляди, оказалось, не зря руки-то не доходили, сберегла молодца материнская любовь. Попав на образ распятого Христа, адская стрела вспыхнула и тут же растаяла, как ни бывало. Бесенок замер, в ужасе тараща мерзкие глазенки на крест.
— Ну что, думал, напужал меня? — рассердился Макар. — Размахался своей палочкой! А ну, получай! — И, повернув бесенка задом, кузнец со всей силы ударил сапогом под его тонкий крысиный хвост. С оглушительным визгом бесенок пулей вылетел во тьму.
