Альвийский лес (СИ) - Пасценди Доминик Григорьевич (книги без регистрации бесплатно полностью сокращений txt) 📗
Дорант подумал, что проще всего было бы спросить у него прямо — вряд ли он стал бы крутить, не те у нас сейчас отношения. Но, впрочем, угадать желания Флоана Ронде было несложно:
— Я думаю, Йорре, что он хочет стать первым министром. Как был Светлейший дука Санъер, прими его душу боги.
— И как вы считаете, комес, — делать мне его первым министром?
Дорант сначала ответил, а потом подумал, что говорить это не следовало:
— Я бы не советовал. Гильдмайстер хорош по хозяйству, но ведь Светлейший не тем был угоден вашему батюшке.
Император задумался.
— Я ведь бывал в последний год несколько раз на аудиенциях Санъера у отца. Отец мне говорил, чтобы я внимательно слушал, что скажет Светлейший. Он и правда мало докладывал по хозяйству, только про налоги и сборы, и куда что идёт из собранного. Очень сжато, и подавал бумаги. А больше говорил про другие государства, про дом Аттоу, про маркомесов и прочие великие дома… я не всё понимал, они с отцом много лет были вместе, схватывали с полуслова — а мне не объяснял никто… и часто уходили от меня к окну, обсуждали что-то шёпотом…
— Светлейший построил в Империи и вне её сеть из людей, которые следили, чтобы никто не мог поколебать государство. Это было главное, что он делал. За это его и убили. И кстати, это ведь его люди послали меня за вами. Флоан Ронде умный и талантливый купец, но он не сможет это делать. Он хорош там, где товары, счета, деньги и хозяйство, а не там, где тайные дела против недоброжелателей Империи.
О своих подозрениях в отношении того, что гильдмайстер как раз тайным делам не чужд, но не в интересах ли Гальвии, а не Империи, Дорант говорить не стал, не имея доказательств.
— Но ведь безопасность Императора — дело комеса Агуиры? Почему же занимался этим Санъер?
— Мне трудно судить, Йорре, чем не угодил вашему батюшке мой дальний родственник — не всегда же он был таким дряхлым, как сейчас. Проще всего думать, что Светлейший всего лишь оказался лучше.
Император, уловивший упрёк, бросил на Доранта быстрый и острый взгляд.
— Я понимаю, чем вы недовольны, комес, — Ага, понимаешь ты. Небось, думаешь, что я ждал большего. А я хотел бы только одного: чтобы ты меня отпустил домой. Император, впрочем, удивил: — Но вы должны понять, что я могу рассчитывать только на тех, кто показал и доказал свою преданность. Именно поэтому я не могу оставить вашего родственника на этом месте. Я не знаю, справитесь ли вы с тем, что делал Санъер. Но даже если не справитесь — вы доказали делом, что преданы мне и готовы меня защитить от любой угрозы, как умеете.
Голос его был холоден, в нём слышалось недовольство, противоречащее любезным словам.
Дорант склонил голову, чувствуя себя так, как будто согнутой шеи его касается остро заточенное лезвие палаческого меча.
— Я жизнь отдам за ваше императорское величество, не сомневайтесь в этом!
Император поджал губы, дернул повод и отъехал к свите. Когда Дорант догнал его, Йорре громко, так, чтобы слышали все (в том числе неизбежный в свите гильдмайстер), заявил:
— Я признателен вам, комес, за откровенное разъяснение того, какими должны быть обязанности первого министра Империи. Ваш опыт неизменно помогает Нам принимать правильные решения.
Будь у Доранта только гаррани, люди Зарьяла и Харрана, они двигались бы намного — не меньше чем вдвое — быстрее: пешие гаррани могли идти со скоростью не ниже, чем конь быстрым шагом. Телеги и пушки снижали скорость почти до той, с которой перемещается неторопливый пешеход. Так что в день проходили они не больше пятнадцати тысяч шагов.
Дорогою Дорант еще раз оценил имеющиеся силы. У него было четыре сотни пеших гаррани, шестнадцать пеших стражников от кармонского гуасила (очень неплохо снаряженных и сносно обученных), четыре десятка обозников, которых тоже при нужде можно было поставить в строй (что важно, все были с пиштолями и тесаками — возчик в Кармонском Гронте без оружия не ездит), да часть боевых слуг кармонских дворян, вошедших в команду, тоже были пешими — числом до двадцати, в общей сложности.
Конных было: сотня гаррани, которых Дорант отобрал из пришедших, дюжина охотников Красного Зарьяла, десяток боевых слуг Харрана, семнадцать кармонских дворян — каждый с боевыми слугами, коих насчитывалось от одного до двух дюжин (правда, не у дворян, а у гильдмайстера). В целом кавалерии получалось чуть больше двух сотен. Еще несколько всадников можно было прибавить, если учесть самого Императора, Доранта с верным Калле, Харрана, гильдмайстера Ронде и Зарьяла. При нужде можно было посадить на коней еще сотню гаррани — вьючные кони их всадников могли послужить и боевыми.
В общем, все это не тянуло даже на полноценную компаниду.
И с этим ты собираешься возвращать парню корону? — горько усмехнулся Дорант.
Тут на глаза ему попался альв, вальяжно идущий в своей странной сбруе на голое тело, которую оттягивала старинная пиштоль, и с полумечом-полукопьем на плече. Альв сопровождал телегу со своим гаремом; какая-то из самок кормила младенца, вторая дремала, а женщина альва с ним о чём-то щебетала.
Бродячий цирк, — подумал Дорант.
Тем не менее, надо было как-то компенсировать численную слабость. И сделать это можно было только добившись слаженности действий и чёткого понимания своей задачи каждым воином.
И он занялся этим со всеми присущими ему серьёзностью и тщательностью.
Занятия не замедлили продвижение, так как пешие воины вполне могли двигаться быстрее, чем телеги и тем более пушки. Дорант наперерыв с Харраном выгоняли пешцев вперёд, заставляли строиться и отбиваться от наскоков кавалерии. Стрелять Дорант позволил лишь однажды и больше не разрешал, помня, как мало у них пороха, однако щёлкать замками огнестрела "всухую" требовал. И тыкать во всадников тупыми концами копий тоже.
— Не жалейте вражеских лошадей, — говорил он. — Кони не очень крепки на рану, многие боятся боли. А упавший или испуганный конь делает всадника бесполезным.
На привале наступал черёд артиллеристов, обычно двигавшихся с удобствами на телегах. Дорант требовал, чтобы они как можно быстрее развертывались, выставляя пушки на позиции, и имитировали заряжание и выстрел. Здоровые парни, выбранные им из кармонских ремесленников посмышлёнее, делали это под командой стариков-пушкарей, причём ворчали и те, и эти.
Ближе к ночи они останавливались в каком-нибудь удобном месте, которое подбирал головной дозор из гаррани или конных боевых слуг. Дозоры по приказу Доранта шли и по бокам колонны — уже пешие (да и не везде дорога проходила по местам, где продрался бы в зарослях конный). Позади, также на небольшом удалении, двигался еще один дозор, десяток пешцев с огнестрелом на двух телегах, с задачей: если нападут, произвести как можно больше шума и ждать подмоги.
Остановившись на ночь, первым делом устраивали отхожее место и костры для приготовления горячего. Днем еду не готовили, обходились сухомяткой, в том числе на привалах, которые Дорант старался делать не слишком длинными, чтобы только кони отдохнули.
Императорская дорога, на которую они вступили, спустившись с хребта, была так же пустынна, как и южный тракт, по которому пришла колонна. В этом, собственно, не было ничего странного: оживленной дорога становилась ближе к побережью — или дальше на запад, где в нее вливались один за другим три торговых тракта, идущие с юга. Так что на пути колонны почти никто не попадался. А кто попадался, получал шок от того, что встретил самого Императора, приносил клятву верности и бывал отпущен.
Через три дня пути показалась первая деревня, насчитывавшая пару десятков домов. Они все стояли по сторонам дороги, которая в центре поселения расширялась в рыночную площадь, украшенную двухэтажным "дворцом" местного кальда и небольшим (чуть ли не меньше этого "дворца") храмом Всех богов.
Кальда вытряхнули из его хором и представили Императору. Потрясенный неожиданным явлением высшей власти, кальд вначале вообще не мог говорить, потом некоторое время заикался, и только минут через пятнадцать смог отвечать на вопросы нормально: да, в деревне всё спокойно; нет, про смену Императора ничего не слышали; нет, от властей Марки никто не приезжал; нет, голубятни у них отродясь не водилось; нет, дальше по дороге никаких войск не проходило.
