Маша Орлова. Тетралогия (СИ) - Чурсина Мария Александровна (лучшие бесплатные книги TXT, FB2) 📗
«Я у квартиры, сейчас зайду».
Отправила. Перевела телефон в беззвучный режим. Приглушённая трель звонка пропела по ту сторону дверей. Маша быстро отдёрнула руку от кнопки, словно та была раскалённой. Ей долго не открывали, потом в квартире послышались шаги.
– Здравствуйте. – На пороге стояла женщина – совершенно обычная, каких полно в городе – она годилась Маше в матери. – А вы к кому?
Первая её мысль была – сказать, что ошиблась адресом и уходить. Алекс наверняка испугался встречи и просто дал ей не тот адрес. Или ещё хуже – Алекс на самом деле сорокалетний мужчина с женой, двумя детьми и тёщей в арьергарде. И сейчас будет некрасивая сцена.
Маша сжала зубы, приказала себе успокоиться и разжала.
– Добрый день. А я к Алексу. Он здесь живёт?
Губы женщины дрогнули в призрачной улыбке. Была она или только показалась – уже разобрать.
– Проходите.
Любая квартира имела свой запах. Маша вошла и ощутила его: оттенок сирени в духах женщины, химическая нотка новой мебели и немного ароматов с кухни. Квартира была под стать дому – прямо с порога она заявляла: «Я замечательная. Я в центре города». Здесь, похоже, вёлся вялотекущий ремонт: у шкафа лежали рельсы плинтусов.
– Проходите в комнату, он вас ждёт. – Она удалилась на кухню, и Машу покоробило от внезапного одиночества. Что же, Алекс такой важный человек, что к гостям лично не выходит?
Она сняла куртку, сбросила никому не продемонстрированные модельные сапоги. На всякий случай достала телефон из сумки и зажала его в руке. Если что, сможет послать тревожный сигнал Сабрине. Ковролин щекотал ступни.
Маша толкнула дверь в комнату – легко поддалась серебристая ручка. Вошла: во всю стену было окно, и в сумрачной комнате, без включенного электрического света, серое городское небо показалось ей очень ярким. Против света, вполоборота к ней, в кресле сидел молодой человек.
– А ты красивая, – сказал он. Наверное, улыбнулся. Маша не могла разобрать наверняка, но его лицо дрогнуло. – Я даже не ожидал, если честно.
Она замерла у двери, машинально проводя рукой по волосам.
– Спасибо, что пришла, – произнёс Алекс и развернул инвалидное кресло.
– Скажи честно, ты в шоке?
Маша сидела на краю широкой кровати, судорожно сведя колени и приложив ладони к горящим щекам. Алекс был рядом. Не прикасался, но и не отдалялся слишком. Ровно настолько, чтобы Маша могла видеть его глаза. Ровно настолько, чтобы, спрашивая, он мог заглядывать в глаза ей.
– Нет, я не… дело не в тебе. – Она понимала, что и жестами, и дрожащим голосом выдаёт своё замешательство, но взять себя в руки не могла. Не получалось.
– Ладно, не смущайся, я привык, – засмеялся Алекс. Маше показалось – наиграно. – Нужно было сказать тебе раньше, но я не решился. Думал, так у меня больше шансов.
Он развёл руками. Маша подняла голову: симпатичный, в общем‑то, парень – короткие светлые волосы, чистые светлые глаза, разве что ноги тонковаты. Его ноги были одеты в джинсы, наверное, размера на два меньше, чем носила она. Алекс всё разводил и разводил руками.
Судьба или происки проклятья? У неё не было времени искать кого‑то другого, но и причинять неприятности Алексу она тоже не имела права. Он и так обижен жизнью. Миф бы смог. Она не могла.
Когда сидишь у экрана и, зевая, набиваешь на клавиатуре любовные признания, можно проклясть человека как угодно. Когда приходишь к нему домой, вдыхаешь запах сирени, сидишь на краю постели – это уже невозможно. Значит, Миф выиграл.
Хотя в таком положении были и плюсы. Алекс привяжется к ней быстрее и прочнее, чем любой другой. Он её не обманет. И вряд ли побежит искать, если она уйдёт. Маша улыбнулась через силу.
– Что же ты мне рассказывал о тренировках по каратэ?
– Нет, – смущённо промямлил Алекс. – Ты не подумай. Я просто… А ты на самом деле играешь в шахматы?
– Ага. – Маша прошлась по комнате, ведя пальцем по лакированным краям шкафов. – Скоро турнир в институте, так я собираюсь его выиграть.
Из окна было видно, как бегут по проспекту серые люди – под цвет городского вечера. Машины разноцветной мозаикой заполнили дорогу.
– Ты бросишь меня? – жёстко потребовал Алекс.
Маша отвернулась от окна: он был в центре комнаты, в первый раз отдалившись от неё так сильно, что не рассмотреть верхнюю пуговицу на рубашке.
– С чего ты взял?
– Ну, ты красивая, умная и, судя по всему, с большим будущим. А я кто такой?
Она взобралась на прохладный подоконник. Мелькнула мысль о том, чтобы всё рассказать ему, признаться. Вдруг он согласиться помочь в обмен на регулярные встречи? Маша тряхнула головой – глупо, как же глупо.
– Судя по всему, гениальный программист?
Он отвёл взгляд.
– Такой уж и гениальный. Хотя ради тебя я бы постарался стать таким.
Восклицательный знак. Десять тысяч восклицательных знаков и жёлтая глупо улыбающаяся мордочка на экране компьютера. Вот как всё это выглядело. Она милостиво улыбнулась.
– Ну хорошо, Алекс, живи пока. Но если ты додумаешься ещё раз меня обмануть – тогда точно всё.
Он порывисто кивнул. Помолчал, прячась за полумраком комнаты. На письменном столе процессор мигал алым индикатором.
– О чём поговорим?
В очередной раз отрываясь от окна, Маша пожала плечами.
– О любви, о чём же ещё.
Она возвращалась домой, в темноте, когда автобусы превратились в проворные подсвеченные аквариумы. Маша еле дождалась своего. В кармане лежал телефон с шестнадцатью сообщениями Сабрине. В последний раз она писала ей, что уже направляется домой.
Забившись на дальнее сидение, Маша порылась в сумке: ключ с брелоком‑ракушкой, и ещё один, на простом кольце, были здесь. Неувязочка вышла – она так и не избавилась от проклятья, а впереди маячили выходные, на которые у Маши было много планов. Даже слишком много.
Она закрыла глаза и прислушалась: мерно гудел двигатель автобуса, царапали крышу ветки, низко повисшие над дорогой. Глухо билось её собственное сердце.
Маша сама себя загнала в угол. Она не могла взять и бросить всё на полдороги, хотя бы потому что она уже прикормила сущность из заброшенного дома. Самую опасную, самую сильную. Специально – чтобы не было путей к отступлениям. Осталось ещё две сущности. Два ключа притаились в сумке под блокнотом.
Миф без сомнения умный и опытный, но с тремя одновременно ему не справиться. Маша знала, что ударит по нему его же оружием – так больнее. Ведь и он ударил её по самому больному.
К рыжему дому‑свечке Маша выбралась только в самом конце недели. На лавочке у подъезда никого не было. У двери ютилась облезлая чёрная кошка. Она нагло мяукнула, требуя, чтобы ей открыли дверь. Код домофона Маша помнила.
Кошка прошмыгнула у неё между ног и растворилась в темноте лестницы. Лампа не горела, и подъезд изнутри освещали только бледные полоски дневного света. В нос сшибал запах кошачьей мочи и ещё какой‑то дряни.
Маша поднялась по знакомым лестницам, по дороге замечая, что у почтовых ящиков больше нет раскладного стульчика, а сами ящики справа почернели. Подожгли их что ли?
Она шла дальше, взглядом задевая двери квартир. Если в квартиру уже вселились, то рядом с дверью лежал коврик. Маша считала коврики и понимала, что их стало заметно меньше. На шестом этаже она заглянула в дальнюю часть коридора и наткнулась там на опечатанную дверь. Белый язычок бумаги подрагивал на сквозняке, чудом не оторвавшись до сих пор. Что было написано на нём, Маша не разобрала.
До чердака оставалось всего два лестничных пролёта, когда Маша ощутила присутствие сущности. Она замерла на лестничной площадке, покрутила головой: бетонное эхо доносило голоса.
– Новый дом, новый, – убеждал один, громкий, уверенный. – Залатаем трещину, и будете жить дальше.
Второй бубнил что‑то неразборчивое. Маша подкралась к самому повороту, но разбирала разве что одно слово из каждого десятка сказанных.
– Рухнет… болеют… эпидемиологический надзор…
