Голод. Дилогия - Малицкий Сергей Вацлавович (серии книг читать онлайн бесплатно полностью txt) 📗
Бросилась к Зиди Кессаа, рывком перевернула неподъемное, тяжелое тело, зашлась беззвучным криком, едва увидела конец стрелы, вышедший из левой глазницы, губы, которые вздрагивали, словно вместе с дыханием слова не сказанные с них срывались, правый глаз живой и блестящий. Наклонилась, руку, к груди прижатую, обхватила, ухом к губам припала, едва голову об острие не исцарапала.
Что ж ты, воин? Силу у леса, у корней земляных, у стволов, в небо стремящихся, у листьев, свет Аилле пьющих, взял, да на костер ее взгромоздил? Твоя воля, другого смерть бы метлой смела, а ты в крови вымазался да задержался на недолгое время. Только истекает оно, как тонкая лучина кончается, сердце твое кровь-то уже не гонит, а выгоняет наружу. Силы твои как пар из котла бегут, который на костре непутевый хозяин забыл. Жизнь твоя как кусок мяса в пасти голодного волка, не проглотил он его еще, но оторвал уж от Оветты и морду к холодному небу поднял. Обо что споткнулся, воин? Отчего на ногах не устоял? Зачем падал так больно? О чем жалеешь? Что сказать хочешь? Сказать хочешь? Ну, так скажи…
– Кессаа!
Позвал, как хлыстом ударил. Красив ты, Лебб Рейду, куда как красив, и сам знаешь о своей красоте. Поймал ополоумевшую тетерку, на алтарь положил, каменным лезвием голову ей отсек и в корзину бьющееся тело бросил. Словно и с ней, с Кессаа, так же поступил.
– Кессаа! Ты жена мне теперь! И перед конгом, и перед всем Скиром.
– Не моя это жертва. Я отпустила птицу свою.
– Я ее не отпустил! – то ли попросил молодой тан, то ли сам на себя прикрикнул. – Иди сюда!
– Не моя это жертва! – повторила девушка.
– Да держит он тебя, что ли? – зарычал молодой тан, шагнул вперед, упал на колено и пронзил каменным ножом Зиди второй глаз. – Вот твоя жертва!
Ушла жизнь из тела. Сила бальского леса впиталась в камни. Ей вслед Кессаа прошептала что-то неслышное. То ли прощения попросила, то ли пообещала что. Размазала по щекам брызги крови пополам со слезами, встать попыталась, но не смогла. Ни руки, ни ноги не слушались.
– Долго раба оплакивать будешь? – почти на ухо заорал Лебб. – Чем он тебя приворожил? Моя ты теперь? Или прежде его была? Так чего откладывать, сейчас и проверим!
Как зверька за шиворот поднял девушку, шагнул к алтарю, на камень животом бросил, рванул платье на голову.
– А вот это уже лишнее.
Обвил шею тана тугой хлыст, обжег кожу, легко, почти играючи от Кессаа оторвал и на камень отбросил. Захрипел Лебб, вскочил на ноги, меч выхватил, но хлыст быстрее оказался. Обхватил кисть, кожу с нее сорвал, слизнул рукоять меча с ладони, загреметь его заставил далеко за спиной, там, где лежали мертвые развалины хижины Мелаген.
– К святыням бережно надо относиться, – укоризненно покачала головой Тини, платье на спине Кессаа поправила, подняла девушку, сесть помогла.
Осторожно поставила на камень мешок.
– Отчего раньше не пришла? – одними губами обозначила слова Кессаа.
– Раньше пришла, не вылечила бы тебя от этого счастья, – кивнула Тини на воющего от боли Лебба. – Лучше бы спасибо сказала. Впрочем, если бы мне вот так однажды помогли, тебя бы на свете не было.
– Где твоя сестра? – устало прошептала Кессаа.
– Нет у меня сестры, дура, – процедила сквозь зубы Тини. – Неужели не поняла до сих пор? Я твоя мать, я!
– Почему же… – прошептала Кессаа.
– После, разговоры после, – отмахнулась жрица. – Баль вот жалко, но ничего уж не поправишь. Для троих я обувку готовила, а уходить двоим придется. Ладно, может, сама судьба над молодым негодяем смилостивилась? Да и баль нам еще пригодится. Смотри и учись!
Как черная птица опустилась Тини над телом воина. Зашептала, заныла слова-присказки. Нож из складок летучего платья извлекла, надрезы сделала на запястьях, на шее. Вычертила что-то острием на залитом кровью лбу, распустила крошечный узелок, серой пылью, как пеплом, мертвого баль покрыла. Выкрикнула незнакомые слова, в сторону отпрыгнула и плетью по мертвому телу хлестнула.
Шевельнулся баль. Задергался, словно падучая на человека навалилась, но не убила совсем. Снова хлестнула Тини мертвеца, и вот выпрямился он, поднялся, замер, на прямых ногах покачиваясь. Захрипела от ужаса Кессаа. Замолчал Лебб, мелкой дрожью пошел с головы до ног.
– Не проводник это твой уже, или ты похожих в Суйке не видела? – поморщилась жрица и протянула мертвецу извлеченный из мешка стеклянный, высеребренный изнутри сосуд. – Возьми! Отнеси и брось на ступени. И освободишься!
– Зачем? – прохрипела, согнувшись в приступе тошноты, Кессаа. – Зачем ты так со мной?
– Это не я, – печально улыбнулась Тини, провожая взглядом мертвеца. – Это Оветта так поступает с нами. Со всеми нами. Поторопись-ка. – Она подняла мешок и, под понесшиеся из коридора крики ужаса, вытряхнула три пары сапог. – Размер большой, но зато разуваться не придется. Дорогая обувка, дорогая. Серебряным полотном обшита. Держи! – полетела одна пара в сторону Лебба. – Обувайся и беги к родной матери. Не знаю, отчего жизнь тебе оставляю, но вряд ли «спасибо» от тебя за это услышу. Боюсь, что позавидуют скоро живые мертвым, очень позавидуют.
– Куда мы идем? – прошептала Кессаа.
– Не поспешишь, так здесь останемся! – почти зарычала Тини, сунула ноги в серебристую обувь, рывком на ноги Кессаа поставила.
– Мне туда надо, – судорожно мотнула головой Кессаа. – К храму Исс. Зиди меня предсмертным слугой сделал. Попросил. Мне туда надо…
Не успела договорить. Дрогнули стены храма, развалины хижины Мелаген шевельнулись и обрушились грудой камня. Алтарь Сето узкими трещинами покрылся, осыпался, лишь Тини и удержала Кессаа на ногах. Закашлялась девчонка в клубах пыли и тут только поняла, что ничего не слышит, оглушенная истошным, нечеловеческим воем, который, впрочем, знакомым ей показался.
– Ах ты, демон! – вдруг прорезался сквозь тишину голос Тини.
Изогнулась жрица, сорвала с запястья тлеющую полоску кожи, бросила ее на пол и расхохоталась в голос:
– Знали бы вы, с кем кровь мешали, подумали бы наперед!
Прыток оказался Касс, да не слишком скор. Вспомнил молодые годы, забыл и про боль в спине, и про суставы, и про живот, которые покоя давали ему все меньше с каждым прожитым годом. Проскочил мимо стражи, сбил с ног слугу, вышиб дверь покоев конга, подхватил серую шкатулку, вырвал из нее полоску пергамента и через мгновение обратно к холму коня погнал. Еще на скаку увидел и странную фигуру у выхода из храма, и блеснувший серебром предмет, взлетевший над нищими и калеками, и страшный вой услышал.
– Что это? – прохрипел, скатившись с лошади под ноги Ирунгу.
– Течень болотный! – с ненавистью выдавил из себя Ирунг. – Сумела-таки, мерзость храмовая, Суйку в оборот взять. Смотри, Касс, вряд ли еще когда увидишь!
– Воет-то кто? – ковырнул в ушах Димуинн. – Что за колдовство вы тут развели, демон вас всех забери?
– Так не воет уже никто, – спокойно ответил Арух и пальцем перед собой ткнул: – Смотрите, как надо Оветту от погани очищать!
Тонули нищие прямо на ступенях. В камень уходили, и крики их истошные тонули, во всяком случае, ни звука не доносилось до холма, или страшный вой всех слуха лишил. Женщины с детьми и сайды в праздничных одеждах словно в трясину канули. Погибли все молодые пары, никто не успел добежать до спасительного возвышения. Цепь воинов Скира, с трудом преодолевая оцепенение, попятились прочь, но не все успели. Два или три десятка из тех, кто слишком приблизился, так же беззвучно начали уходить сквозь камень.
– Да что происходит?! – налился кровью Димуинн.
– Сотни на две шагов во все стороны раскинулся? – повернулся к Аруху маг.
– Сюда дальше и не мог он пойти, тут повыше, – задумался остроносый колдун. – Он и со ступеней храма, скорее всего, уже сполз, а вот в сторону бальских лесов и на лигу мог расплескаться. Это ж видано, сколько живой плоти ему удалось за один укус ухватить?
