Королева войны - Крес Феликс В. (список книг .TXT) 📗
— В самом деле? Исправлю, если не забуду, — весело сказал он. — Для меня княгиня Верена всегда сидит в Громбе, и я никак не могу себе представить, что столица теперь в Лонде.
Горячее вино согрело внутренности. Готах полюбил воскресшую зиму, удобную постель, Кесу и ароматное цыплячье крылышко.
— Не может быть и речи, чтобы я отсюда уехал, — сказал он с закрытыми глазами, лежа доедая завтрак. — Я буду здесь жить до конца своих дней, спать и есть. Поговорю с княгиней Эзеной. Может, ей тоже требуется придворный летописец? Правда, один у нее уже есть. Но я умею очень красиво писать… когда захочу.
Он доел завтрак и допил вино. Кеса убрала кружку и блюдо. Лежа под теплым покрывалом, Готах посмотрел на снег за окном и на молчащую Кесу.
— Что случилось? — спросил он.
— Ничего… Просто я вдруг подумала, что ты действительно мог бы здесь остаться.
Он взглянул ей в глаза, но она ему не ответила, продолжая сидеть на краю постели, глядя на лежащие на коленях руки.
— Я тот, кто я есть, — сказал он. — Увы. Здесь не мое место. Кем я мог бы тут быть? В самом деле летописцем?
— Я знаю.
Внезапно он сел и сделал то, что уже давно хотел сделать, но никак не осмеливался: обнял женщину, привлек к себе и, прежде чем она успела возразить, мягко поцеловал в губы. Он не умел целоваться… Давно забытый юношеский опыт ничем не мог помочь; еще не старый, но уже более чем зрелый мужчина хотел поделиться с красивой, внушающей робость женщиной всем, что он чувствовал — но у него не получалось. Он был неловок и неуклюж…
Она без труда отстранилась.
— Нет, — сказала она. — Прости… но нет.
— Ты красивая, — тихо сказал он. — И ты знаешь, что не только в этом дело. Ты для меня… С кем я еще могу говорить о таких вещах, кроме тебя?
— Я не красивая, — с горечью ответила она, вставая. — Ты видишь только платье… Я родила ребенка, ты же знаешь. Ты видишь только то, что стоит видеть. Я никогда перед тобой не разденусь. Перед кем угодно, только не перед тобой.
Готах знал историю брошенной, никому не нужной невольницы, которая вопреки здравому смыслу когда-то поверила, что ей позволят оставить при себе ребенка. Глупое маленькое существо, которое будет любить свою маму только за то, что она есть.
— Но… разве это важно? — со всей искренностью сказал он. — Кеса, не может быть, чтобы ты и в самом деле так думала. Скажи, тебе… мешает мое лицо?
Она вздохнула и на мгновение закрыла глаза, а потом ответила со своей обычной спокойной решительностью:
— Не мучай меня, ваше благородие. Это ни к чему, поскольку я многое знаю о жизни. Я пришлю кого-нибудь, чтобы принесли тебе теплую одежду. Если тебе будет нужно что-то еще — дай знать.
— Кеса, — сказал он.
Она улыбнулась по-своему и вышла.
Готах тяжело опустился на спину, заложив руки за голову.
Он лежал очень долго, уставившись в потолок.
— «Если мне будет нужно что-то еще», — мрачно пробормотал он себе под нос. — Подумаем… Тридцать палок? Прочь отсюда. Самое время возвращаться домой.
Он закрыл глаза, собираясь спать до вечера. А потом с вечера до утра.
Присланные Йокесом из лагеря письма предвещали конец бездействия. Комендант войск Сей Айе докладывал о военных приготовлениях в Армекте, а также о своих собственых. Пришли свежие новости о действиях Ахе Ванадейоне; как раз заканчивался срок очередного перемирия, и Эневен двигался в сторону Сенелетты, где ожидал найти остатки войск группировки Асенавене. Справедливые остались одни; третья и самая маленькая группировка, братство Славы, пытавшаяся до сих пор лавировать между более сильными противниками, слишком долго медлила и упустила свой шанс. Перемирие со Справедливыми означало теперь лишь участие в неизбежном поражении, рыцари королевы же, напротив, стали слишком сильны, чтобы братство могло диктовать им какие-либо условия. Все, что нужно было сделать Эневену, — вежливо принять посланцев с предложением перемирия и заверениями в полной преданности делу его Дома. Йокес писал об этом достаточно жестко, поскольку отношения с К. Б. И. Эневеном у него, мягко говоря, сложились весьма напряженные. Эневен почувствовал себя единственым наследником традиций рыцарей Доброго Знака, и у него даже в мыслях не было идти под начало простого рыцаря-наемника, пусть даже и знаменитого. В завершении письма Йокес подтверждал, что по Дартану уже ходят осторожно распространяемые слухи и сплетни о возвращении королевы. Реакция была очень разной — от неверия в легенды до предположений о военной интриге, но в более политически осведомленных кругах уже почти открыто спрашивали, кто жаждет трона в Роллайне, кто его достоин, прежде же всего о том, что думает по этому поводу Кирлан и что можно приобрести, а что потерять, поддерживая нового правителя или правительницу. Во втором письме содержались инструкции для командиров учений в лагерях конницы и пехоты. Эзена перечитала письмо трижды, показала его Жемчужинам и коменданту дворцовой гвардии, после чего назначила на следующий день военный совет. Йокес, правда, должен был появиться в Сей Айе только через неделю, но именно потому княгиня хотела подготовиться к его приезду. Некоторых вещей она не понимала, с Йокесом же она хотела строить военные планы, а не просить у него объяснений.
— Охегенед, — сказала она, когда все сели за стол в большом пиршественном зале (осталось загадкой, почему она выбрала именно эту комнату, самую холодную из всех), — ты здесь единственный военный, так что именно ты ответишь на большую часть моих вопросов. Никакие выдающиеся решения здесь приниматься не будут, поскольку без Йокеса это невозможно. Я хочу лишь обсудить его письмо. Думаю, что даже Хайна, которая разбирается в вопросах войны и войска, не все сумеет понять, так как никогда не служила в имперских легионах и скорее знает, как там должно быть, чем как там есть на самом деле. Я права, Хайна?
— Да, ваше высочество. У меня нет никакого военного опыта.
— А у нас нет даже военных знаний. Охегенед, что, собственно, происходит в Армекте и Дартане? Не считая очевидного, например, перевода легионов с севера, поскольку я знаю, что это значит и чему служит. Но Дартанский легион? Почему эти войска выводят из Дартана? Из-за опасений их потерять?
— И да, и нет, ваше высочество. Из всех донесений следует, что если даже в Кирлане догадываются о связях его благородия Эневена с Буковой пущей, не понимают, чего на самом деле хочет достичь его группировка. Может, взамен за определенную выгоду некоторые Дома К. Б. И. поддержали оружием твои права на Сей Айе, выступая против тех, кто в этих правах сомневался? Может, это и в самом деле лишь внутренний конфликт самого могущественного дартанского рода?
— Это политика, а не война, — сказала княгиня. — Об этом, комендант, я знаю намного больше тебя.
— Но войны, — поспешила на помощь своему подчиненному Хайна, — к превеликому сожалению солдат, ваше высочество, лишь орудие политики. Ведь именно из того, что сказал Охегенед, следует вся стратегия Кирлана. В Армекте не знают, что, собственно, происходит в Дартане. Узнают лишь тогда, когда Дартанский легион будет сметен рыцарями королевы. Но тогда будет уже слишком поздно. Военные в Кирлане рассуждают так: «Если уж приходится потерять этих солдат, то пусть хотя бы это случится сейчас. Мы узнаем, кто выступит против империи и выступит ли кто-нибудь вообще». Это разведка боем, ваше высочество. Правда, комендант? Они кричат нам: «Мы собираем наши войска; если хотите их разбить без потерь, то у вас для этого последний шанс!» Дартанский легион должен проверить, мешает ли кому-либо его объединение в безопасном месте, а если мешает, то кому.
— Эневен не ударит по легиону. Мы еще не готовы объявить войну империи. Дартанский легион уйдет в Армект, так как мы будем готовы только через неделю или даже две.
— И именно об этом узнает империя, — сказал Охегенед. — Что никто не хочет объявлять Кирлану войну, а если даже рыцари королевы мечтают о такой войне, то они еще к ней не готовы. Армектанские командиры уже знают, что выиграли немного времени, даже если события в Дартане — нечто большее, чем родовая вражда.
