Магия отступника - Хобб Робин (книги без регистрации бесплатно полностью TXT) 📗

Было уже довольно поздно, когда последний из них заснул. Мальчик-солдат улегся, измотанный путешествием и разговором и тревожащийся о завтрашнем дне. Оликея прижалась к его спине, и вскоре ее усталость взяла свое. Мальчик-солдат закрыл глаза, но сон не шел. Он отправлялся в свой первый бой, но знал, что лучше прочих великих представляет, с чем они столкнутся завтра. Это терзало его. Справится ли он или обречет своих воинов на бессмысленную смерть? Так или иначе, ему хотелось поскорее встретиться с трудностями и оставить их позади. Я знал все его планы и убедился, что в большинстве случаев принял бы такие же решения, будь я вынужден безжалостно уничтожить врага, не уступившего другой тактике. Я наблюдал за мальчиком-солдатом, собственной тенью, плодом отцовского воспитания и обучения в Академии и той ненависти, которую это обучение вызывало в спеках. Я с ужасом изумлялся тому, что происходит, когда подобная система обращается против себя самой.

Потом я принялся подробно обдумывать каждую деталь, которая завтра может его подвести. Я размышлял о людях, застудивших себе мышцы, и поглощенных ими крепких напитках. Подумал об ожидавшем их глубоком снеге, о тропинках, которые придется в нем протаптывать. Быстроход есть быстроход: он лишь ускоряет движение по местности, но не может сгладить ее препятствия. Вспомнил о неумелых всадниках и их жалких скакунах. Дэйси, скажем, досталась ломовая лошадь, не более привычная к хождению под седлом, чем сама Дэйси — к верховой езде, выбранная лишь из-за того, что могла увезти великую. Я вообразил для мальчика-солдата все несчастья, способные проистечь из их сочетания. К этому я добавил, что он не представляет, кто сейчас командует фортом. Он полагается на то, что часовые окажутся небрежными и полусонными.

Я сознательно подкармливал его страхи и еще долго не давал заснуть, хотя все остальные уже похрапывали. А затем, когда видения возможных несчастий окончательно измотали его усталый разум, отступил в тень. Он сразу же провалился в сон, а я сделал все возможное, чтобы тот оказался крепким. Я исподволь успокаивал его и, как только уверился, что он погрузился слишком глубоко, чтобы видеть сны, начал действовать.

Труднее всего было незаметно подобраться к его магии. И он, и другие великие последнюю пару дней копили силы и ели лишь самую благоприятную для этого пищу. Мальчик-солдат до сих пор сокрушался, что так и не восстановил прежние формы, потерянные, когда я растратил все его запасы в тщетном покушении на дорогу. И все же за эти дни он перерос Джодоли. Его рост и сложение давали ему явное превосходство над Дэйси: ее тело просто не смогло бы носить тот же вес, который носило его тело. Кинроув быстро восстановил магию благодаря преданной команде опытных кормильцев. Тем не менее они с Джодоли настаивали, что их запасы истощатся от переноса войск к Геттису и обратно. Они предупредили Дэйси и мальчика-солдата, чтобы те копили силы, поскольку часть этой задачи, вероятно, упадет на их плечи.

Словно крошечный клещ, я высасывал из него магию, пока мое сознание не наполнилось и даже не переполнилось. Я по возможности отдалился от восприятия мальчика-солдата и послал острую, точно игла, мысль на поиски Эпини.

Я не смог ее найти.

На один ужасный миг я задумался, жива ли она. В последний раз, когда мы виделись, ее здоровье оставляло желать лучшего, ее измотали беременность, скорбь и тревога за меня. Геттис — не самое подходящее место для появления на свет первого ребенка у женщины нежного воспитания. Хорошо, что с ней рядом будет Эмзил, но, хотя той и доводилось помогать при родах, она не была ни доктором, ни повитухой. Я пытался подсчитать, на каком сроке сейчас Эпини, но чувство времени давно ускользнуло от меня, так что я никак не мог решить, успела ли она родить или все еще в тягости.

Я поддался сердечному порыву и потянулся к Эмзил. Я нашел ее с такой же легкостью, как и впервые, когда вошел в ее сон. На этот раз я поступил мудрее и приблизился к ней медленно и осторожно.

— Эмзил, Эмзил, ты меня слышишь? Это Невар.

Я чувствовал ее близость, но ее скрывал какой-то сумрак. Я отчаянно тянулся к ней.

— Эмзил? Эмзил, пожалуйста! Выслушай меня. Выслушай мое предупреждение.

Но за скрывшим ее разум туманом я нашел лишь ту же стену, с какой столкнулся в прошлый раз. Она исключила меня из своих снов, решив жить без меня. Я не винил ее, она давно уже привыкла рассчитывать только на себя. И я не мог прорваться сквозь защиту, помогавшую ей оставаться сильной. Значит, Эпини. Я должен найти Эпини, если хочу их предупредить.

Я собрал всю похищенную магию и настойчивей потянулся к кузине. После долгих сомнений, после бесконечного, безысходного стремления откуда-то из другого мира вдруг донесся потрясенный вскрик.

— Эпини? Эпини, пожалуйста, пусть это будешь ты. Пожалуйста, выслушай меня. У меня очень мало времени, а я должен предупредить тебя о страшной угрозе.

— Невар? — Ее голос был густым, словно сироп.

Она не спала, но, казалось, и не бодрствовала. Я ничего не видел ее глазами и почти не ощущал, что ее окружает. Ей было тепло. Вот и все, что я мог сказать.

— Невар. Прости. Я не могу назвать ребенка в твою честь. Она девочка. Девочка не может быть Неваром.

— Нет. Конечно, не может. С ней все хорошо? И с тобой?

Я жаждал говорить вовсе не о новорожденной, но понадеялся, что, если Эпини начнет рассказывать о ней, я смогу четче почувствовать кузину. Это сработало хуже, чем я предполагал. Я лишь ощутил крошечное теплое тельце под рукой Эпини — она прижимала к себе спеленатого младенца.

— Она такая милая. И спокойная. Она почти не плачет. Мы назвали ее Солиной. Как ты считаешь, это хорошее имя?

— Солина — чудесное имя. Эпини, я знаю, ты устала, но выслушай меня. Приближается страшная опасность. Спеки собираются напасть. Завтра ночью они обрушатся на форт с огнем и стрелами. Они надеются сжечь крепость и город, а также убить как можно больше людей. Надо предупредить всех, чтобы были настороже.

— Я так много хотела тебе сказать, — сонно отозвалась она. — Так чудесно знать, что ты все еще жив. Чудесно. Мы гадали, как у тебя дела. Нет, один раз ты мне приснился, разумеется, но с тех пор прошли уже месяцы. Когда страх исчез, это было так прекрасно. Я гадала, не ты ли этого добился, Невар? А потом — не значит ли это, что ты погиб.

Она глубоко вдохнула — и выдохнула, казалось, густыми прядями тумана. Тепло и уют, в которых она купалась, грозили затопить и меня. Я с трудом им противился.

— Эпини, что с тобой? Ты слышала, что я тебе сказал? Будет нападение, ты должна всех предупредить. — Когда она ничего не ответила, я повторил резче: — Эпини! Что с тобой не так?

— Опий, — вздохнула она. — Невар, я знаю, что мне он вреден. Но это так чудесно. Страх на время исчезает. И печаль. Словно пробуждаешься ото сна. Однажды я встала утром и удивилась: «Почему я позволила нашему дому стать столь унылым местом?» И я принялась все чистить и мыть и даже напевала за работой. Потом пришла Эмзил. Сказала, что я вью себе гнездышко. Такое милое замечание. И она помогла мне прибраться и сделать мою комнату светлее, приготовить место для ребенка.

— Я рад, что она была рядом с тобой. И что с ребенком все хорошо. Эпини, спеки нападут примерно так. Глубокой ночью они проберутся в Геттис. Часть останется в городе поджигать дома. Другие снимут часовых и проникнут в форт. Они наметили себе ключевые здания: склады, казармы, столовую, штаб и, самое главное, тюрьму для каторжан. Но они собираются поджечь и столько жилых домов, сколько удастся. Ты в опасности, ты и твоя дочь. И Эмзил, и ее дети, и Спинк. После первой атаки все утихнет. Будет казаться, что спеки отступили. Но это уловка. Они подождут, пока жители не выйдут тушить пожары, и вернутся.

— Я не могу беспокоиться. В этом-то вся и прелесть опия, Невар. Я знаю, что мне следовало бы беспокоиться, но попросту не могу. Это так приятно — не беспокоиться, Невар. Так приятно. — Она попыталась натянуть одеяло повыше, — Невар… Осенью, когда страх исчез и я решила, что ты погиб, я послала твой дневник отцу. Чтобы он хранился вместе с записями твоего отца. Я завязала его шнурком и вложила записку о том, что его не следует открывать в ближайшие пятьдесят лет. Чтобы защитить всех, о ком ты писал.