Стальной подснежник - Арнаутова Дана "Твиллайт" (книги бесплатно без онлайн .TXT) 📗
«А ведь быть целителем гораздо страшнее, чем боевым магом, — подумалось ей. — В бою самое ужасное — подвести своих. Ну и еще в плен попадать не стоит. Но там об этом не думаешь. А целитель должен смотреть в глаза обреченных и лгать, что все хорошо. Убедительно лгать! Бр-р-р-р…»
Ей трезво подумалось, что она ведь и сама может вскоре оказаться на месте Аманды. И тогда… Нет, Ло не боялась смерти, она слишком насмотрелась на работу Маркуса и точно знала, что душа просто уходит за грань, продолжая путь. Но оставить Мелиссу, не выполнить долг перед убитыми братьями и сестрами по Ордену? Вот чего она истово не хотела, зная, что будет сопротивляться до последнего.
И, как назло, тут же захотелось кашлянуть. Поднеся руку ко рту, Ло спрятала предательский звук, испугавшись: неужели начинается? Но ведь жара нет… Да просто здесь холодно и воняет! Не только закашляешься, можно и в обморок упасть!
Мгновенный страх смыло волной злости. Она смотрела на умирающую фраганку, на ребенка у ее груди и мягкий холмик пониже талии, только-только обрисовывающий женское чрево… И яростно ненавидела нелепую судьбу, которая свела храбрую девочку со смертью так рано. Да, люди каждый день умирают до срока! Тонут, ломают шеи, болеют или падают от ножа в темном переулке… И каждый раз это нелепо, неправильно, несправедливо! Но Ло привыкла видеть смерть на войне, когда она скалится железом, огнем и ведмачьими чарами, а вот так, в постели, безнадежно и беспощадно…
«Помоги ей! — закричала она где-то глубоко внутри, с болью и кровью выдирая каждое слово, как вырезают стрелу из раны. — Помоги, слышишь?! Если ты в самом деле богиня, если ты существуешь и не глуха, не смей оставаться в стороне! Она верила тебе, она к тебе шла, она надеялась, что ты спасешь ее детей! Не смей молчать, Волчица!»
Слезы катились по щекам, дыхание перехватило, и наяву Ло не могла бы продавить через сухое горло ни звука, на плечи ее легла невидимая чудовищная тяжесть, от которой подгибались ноги и темнело в глазах, но она продолжала кричать, а когда кончились слова, истошно и беззвучно завыла всей своей сутью, выкрикивая злое, бешеное, не мольбу, а приказ, продираясь через время, пространство и еще что-то, недоступное человеческому сознанию.
И в какой-то момент мир сдвинулся. Ло вдруг поняла, что стоит не посреди грязной темной хижины, а в зимнем лесу, сияющем пышными сугробами и наледью на низко свисающих ветках. В черном ночном небе куском хрусталя висела идеально круглая луна, окруженная кровавым ореолом, и темные деревья сверкали в ее свете россыпью алмазно острых разноцветных бликов. Тишина, тьма, холод… А потом тени шевельнулись, укладываясь к огромным мягким лапам, и перед Ло встала белоснежная волчица выше любого человека, так что Ло снизу, задрав голову, взглянула в человеческие глаза на звериной морде. Почти человеческие: ярко-синие, источающие ровный призрачный свет, но с волчьим узким зрачком.
Злость вытеснила страх, не позволяя бояться, но все-таки Ло замерла, в восторженном то ли ужасе, то ли вдохновении глядя на сияющего божественного зверя.
— Что ж, дитя, ты звала — и зов твой услышан. Говори же…
Пасть Волчицы не шевелилась, слова сами собой рождались внутри Ло, отдаваясь дрожью во всем теле. И тяжесть, сдавившая ее грудь, никуда не делась, но, когда Ло открыла рот, пытаясь заговорить, ее голос прозвучал в ледяной тишине волшебного леса будто сам по себе.
— Помоги им… Я прошу прощения за дерзость, Госпожа, — спохватилась Ло, краешком затуманенного сознания понимая, что могла разгневать божество непочтительностью. — Я не знала, как призвать тебя почтительно и правильно…
— Меня зовут сердцем, — беззвучно вымолвила Волчица. — И, если ты услышана, все было верно. Так ты просишь за эту женщину и ее детей? Кто она тебе? Родная кровь? Между вами давняя дружба или долг?
— Ничего такого, — честно сказала Ло. — Я увидела ее сегодня впервые. Но она ехала к тебе, она надеялась на твою милость! Ты же видишь, ее ребенок проклят, и второй, в утробе, тоже. А теперь они все умирают…
— Я не помогаю слабым, дитя, — прервала ее Волчица. — Участь слабых — смерть, чтобы могли выжить сильные. Заяц — пища для волка, но и волк может стать пищей. Она слаба, значит, она умрет.
— Нет! — возразила Ло. — Она храбрая и сильная! Но человек не может бороться с этой болезнью! Серая гниль убивает даже самых сильных! Она не знает справедливости и уважения к силе.
— Справедливости нет, — ясно и ровно вымолвила Волчица, и каждое ее слово падало на плечи Ло, сильнее пригибая к земле страшной тяжестью. — Нет справедливости, кроме смерти, что приходит за всеми. Болезнь так же справедлива, как холод, голод или зубы хищника. Она убивает тех, кому суждено умереть. Оставь эту женщину ее судьбе. Разве тебе не следует просить за себя, дитя? Разве нет у тебя своих нужд?
— Помоги ей, — упрямо повторила Ло.
— Она не из моего народа, — последовал терпеливо безразличный ответ. — И хватит о ней.
— Не хватит! Я породнилась с твоим народом, и я прошу о ней! Твой народ в долгу передо мной! — выпалила Ло, в отчаянии вспомнив слова ярла. — Да, я убила многих из них! Но спасла — больше! Разве вода Руденхольма была справедлива? В ней не выжил бы никто: ни слабый, ни сильный! Я спасла их, а ведь мы тогда были врагами!
— Что ж, это верно, — помолчав, признала Волчица, и Ло показалось, что на звериной морде мелькнула чисто человеческая задумчивость. — Я признаю этот долг, дитя. Ты имеешь право просить, но проси мудро, потому что я исполню лишь одно желание. Одно желание за твою жизнь, которой ты рисковала.
— Желание? Одно?
Ло облизнула губы, пересохшие, словно вокруг был не зимний лес, а полдень где-нибудь в Итлии.
— Одно, — подтвердила Волчица. — Хочешь, я заберу злое железо из-под сердца? Хочешь, заново пущу огонь силы по выжженному руслу твоего тела? Выбирай, дитя. Ради твоей стойкости в ту ночь и ради крови моего потомка в твоих жилах…
Тяжелая тугая тишина опустилась на лес, ни одна ветка не шевелилась в нем, ни птица, ни зверь не нарушали случайным движением страшное безмолвие. Волчица молчала, и Ло поняла, что все слова сказаны. Чудо, о котором она безнадежно молила Семеро Благих, оказалось совсем рядом, только руку протяни. Вот оно, в звериных зрачках синих волчьих глаз, нечеловечески мудром и жестоком взгляде богини более древней, чем весь людской род. И можно выбрать, и станет по ее, Ло, слову и желанию… Магия! Или жизнь? Невозможный выбор для любого обычного человека, но не для нее, не мыслящей себе жизни без пламени силы внутри! Что жизнь без магии?! Сколько бы ни было ее отпущено, вся она — сухой пепел, горечью тающий на губах.
Ло глубоко вдохнула, отбрасывая колебания. Отказаться от магии — предать себя. А жизнь… С ней, словно на войне, как повезет! Она уже открыла рот, чтобы сказать, с пьянящей радостью предвкушая знакомое ощущение течения силы… И осеклась. Здесь, в дивном лесу, не было никого, кроме Волчицы и Ло, поэтому мысль об оставшейся где-то далеко фраганке показалась нелепой и странной. Она же все равно обречена! Волчица права: выживают сильные. Ло хотела ее спасти, но не получилось. Нельзя же, в самом деле, отказаться от единственной мечты и смысла жизни ради чужой девчонки…
Она едва не застонала от пронзительной обиды и злости, сбрасывая наваждение. Волчица терпеливо ждала, не шевелясь, как огромная мраморная статуя, и даже подобие ветерка не колыхало мягкую длинную шерсть.
— Нет… — прошептала Ло, ненавидя и себя, и Аманду. — Нет, помоги им. Спаси их, вот мое желание…
Хотелось плакать, но глаза были сухи: зимняя стынь мира Волчицы выжгла саму возможность слез. И Ло только моргала, упорно пытаясь сквозь радужную пелену разглядеть взгляд вольфгардской богини.
— Зачем тебе это? — мягко и почти сочувственно спросила Волчица. — Твое сердце молит о другом. Что тебе до них?
— Я не могу… — прошептала Ло. — Как я буду жить, зная, что могла их спасти — и не спасла? Да, мое сердце просит иного. Но кроме сердца у меня есть разум. И честь. Я давала клятву…
