Дни изгнания - Керр Катарина (серия книг TXT) 📗
– Голоден? Есть копченая рыба.
– Я не голоден, но все равно спасибо.
Адерин закрыл книгу и посмотрел на Родри. Точнее, он посмотрел на воздух вокруг Родри.
– Знаешь, тебе необходимо выходить на солнце. Ты белый, как молоко.
Родри отвернулся.
– Успокойся, – решительно сказал Адерин. – Никто, кроме меня, Джилл и Гавантара вообще не знает, что произошло.
–Все просто считают, что я сошел с ума, верно? Это довольно унизительно.
Адерин вздохнул. Родри заставил себя посмотреть ему в лицо.
– Я кое о чем хочу спросить, – сказал он. – Когда эта… гм… неприятность началась, ты говорил странные вещи, и вспомнил о них я только сейчас. Она снова нашла тебя, сказал ты. Что ты имел в виду под «снова»? Я никогда не видел ее раньше.
– Я все думал, запомнил ли ты это. Я совершил чудовищную ошибку, сказав это при тебе. – Старик встал и отошел в сторону, и вдруг показался Родри выше, чем он есть, нависшим над ним, грозным, с холодным взглядом темных глаз. – Ты в самом деле хочешь это знать? Я обязан сказать тебе, если ты спросишь, но вопрос сам по себе уже зловещий, и это только начало долгой, долгой дороги.
Родри стало страшно. Он смутно понимал, что собирался выпустить наружу какую-то ужасную тайну, подобно тому, как можно выпустить из клетки дикого зверя; какое-то знание, которое разорвет в клочки немногие остатки прежней жизни, его прежнего себя. Слишком много тайных мест он повидал за свою жизнь, слишком много запретных границ перешел, чтобы рисковать еще раз.
– Если я не должен это знать, храни свои тайны. Не самый плохой способ отблагодарить тебя – перестать выведывать то, что ты не должен мне рассказывать.
Адерин облегченно вздохнул и стал выглядеть, как обычно. Позже Родри пришло в голову, что старый маг испугался не меньше, чем он сам.
Этот день стал поворотной точкой, словно именно страх и был тем лекарством, которое могло прогнать его опасения. В тот же вечер Родри вышел из палатки Адерина и направился к Калондериэлю, где жила Джилл. Как всегда, вокруг банадара сидела толпа народа, в основном юноши, которые передавали друг другу бурдюки с медом. Джилл наблюдала, немного волнуясь, но Родри приветствовали безо всяких шуточек. Он тоже сел, взял в свою очередь бурдюк и стал слушать разговоры об охоте и о летней траве. Когда он ушел, с ним попрощались, как обычно, и этой ночью он бродил под убывающей луной всего пару часов. На следующий день он пошел охранять табун, и снова никто не сказал ему никакой гадости и ни о чем не спросил.
Вечером Родри присоединился за ужином к людям Калондериэля. Они встретили его так просто, что он понял – его уже считали принятым в дружину банадара. Это место ему подходило, и он с благодарностью принял его. С двойной благодарностью, потому что никто не заставлял его высказываться об этом вслух. Присягать на верность кому-то другому, помимо Верховного Короля, пусть даже самому старому другу на свете, было бы для Родри очень тяжело. После ужина они сидели вокруг костра, передавали друг другу бурдюк с медом, Меландонатар принес арфу и запел. Остальные подхватили балладу, только Родри просто слушал. Мелодия плыла вокруг, длинные фразы в скачущем ритме, в минорном ключе, они переплетались в замысловатых гармониях, а воины пели о древней битве, о последнем отчаянном противостоянии у ворот Ринбаладена во время Великого Огня много лет назад. Музыка кончилась, и все сидели такие грустные, что арфист тут же заиграл что-то веселое, простую песенку про охоту. Эту Родри знал, потому что ее больше всего любили при дворе в Аберуине, когда туда приезжал погостить Народ, и, даже не задумываясь, он присоединил свой надтреснутый тенорок к общей мелодии, оставив сложные гармонии другим певцам. Песня была весьма скабрезной, и они смеялись не меньше, чем пели, и было так шумно, что Родри не услышал, как кто-то подошел к нему сзади и встал на колени.
Тут же к хору присоединился новый голос, очень красивый тенор. Родри почувствовал на своем плече дружескую руку, обернулся и увидел лицо, так похожее на его собственное. Волосы Девабериэля были светлыми, как лунный свет, но глаза с эльфийским разрезом были того же василькового цвета, что и у Родри, форма челюсти и лба была так знакома, словно он смотрелся в зеркало. Родри перестал петь, почувствовав комок в горле и наворачивающиеся на глаза слезы. Девабериэль обнял его одной рукой за плечи и притянул к себе. Музыка медленно затихла, и все, сидевшие в круге, обернулись.
– Банадар, – позвал Девабериэль. – Есть ли здесь хоть один слепец, который скажет, будто бы это не мой сын?..
– Я в этом очень сомневаюсь, – усмехнувшись, сказал Калондериэль. – Лично я вижу, что он – твой.
– Тогда в данном собрании я объявляю его сыном и представляю вам.
Тут Родри заплакал по-настоящему, не понимая, почему, а слезы все текли.
Все вскочили на ноги с громкими радостными криками; к ним торопились женщины с полными бурдюками сонные дети выползали из своих палаток, чтобы принять участие в празднике. В общем гаме невозможно было разобрать ни слова. Родри увидел Саламандра, стоявшего вместе с Джилл в сторонке. Брат подпрыгивал от возбуждения, а вокруг них вились природные духи, как пчелы вокруг улья. Родри подошел к ним, но Джилл почему-то повернулась и отошла. Он ничего другого и не ожидал, и все равно ее холодность ударила в самое сердце. Впрочем, следом он не пошел.
– Ох, в конце концов я поймал-таки достопочтенного родителя, – выпалил Саламандр. – И притащил его сюда, как и обещал.
– Я уже сам направлялся сюда, – с заметной холодностью в голосе сказал Девандериэль. – Но это неважно. Я вижу, ты носишь это проклятое кольцо, младший мой сын. Кто-нибудь наконец выяснил, что оно означает?
– Джилл хотела с тобой об этом поговорить, отец, – встрял Саламандр. – Но это подождет до завтра. Давайте сегодня праздновать и, смотрите, поднимается луна, чтобы присоединиться к нам!
Прошло два дня, прежде чем Родри сумел поговорить с Джилл. Он мучился от похмелья в палатке Адерина, когда она вошла туда с двумя седельными сумами. Разговаривая с ней, он невольно перешел на дэверрийский, просто потому, что Джилл была такой важной частью его юности и его прошлого.
– Похоже, ты собираешься нас покинуть. Когда?
– Завтра на рассвете.
– Джилл, мне бы так хотелось, чтобы ты немного побыла со мной.
– Не могу. Я и раньше тебе это говорила. Мы слишком разные люди.
– Я не понимаю.
– Это точно. Ты не понимаешь. – Она встала, подошла к выходу из палатки и остановилась там, прислушиваясь к шуму лагеря. – Честно говоря, ты и не можешь понять, поэтому, ради всех богов, давай оставим эту тему!
На мгновение Родри захотелось удушить ее; потом ему захотелось зарыдать; потом он вздохнул и встал на колени, чтобы подбросить дров в очаг.
– А куда ты поедешь? – спросил он.
– В Бардек.
– В Бардек?
– Именно. – Она встала рядом. – Я думаю, у меня еще есть время вернуться в Аберуин и найти там корабль до того, как кончится навигация.
– А зачем тебе в Бардек? Или это тоже выше моего убогого и достойного сожаления понимания?
– Ты по-прежнему становишься надутым негодяем, когда захочешь, точно? Слушай, ведь ты едва не погиб, желая женщину, которую не мог получить. Так почему ты…
– Заткнись, ладно? Это нечестный прием.
– Но ведь это правда, или я ошибаюсь? В любом случае, я собираюсь раскопать, что же такого в этом кольце с розами. Или хотя бы попытаться.
Он машинально взглянул на серебряную полоску на среднем пальце правой руки.
– Точнее, насчет этих букв внутри, – продолжала Джилл. – Дай-ка мне его на минутку.
– Что-то я не понимаю, почему ты решила, что это слово с островов, если оно написано по-эльфийски. На, посмотри.
– Я никогда не говорила, что считаю его бардекианским. – Она взяла кольцо и повертела, чтобы свет очага осветил его. – Ты помнишь, как был пленником на островах? В доме той богатой женщины – не помню, как ее звали, но помню, что ты мне рассказывал про ее сыновей. Ну, вспоминай, со странными желтыми глазами, и ты был уверен, что они видят дикий народец.
