Сокол Ясный - Дворецкая Елизавета Алексеевна (книги бесплатно полные версии TXT) 📗
Но сегодня она ждала его уже одетой и причесанной, сидя на расправленной медведине. Унелада не спала эту ночь: пряла шерстяную нить, плела на вилочке шнур, вязала на нем обережные узлы. Этому искусству она была обучена в совершенстве, как всякая девушка подобного происхождения. Для любого недуга и прочего случая были свои узлы, свои заговоры. И где же было вязать их, как не здесь, на грани того и этого света, но ближе к тому?
– Среди трех ключей, средь шести камней течет река широкая, стоит гора высокая, на ней столб железный, на нем витязь железный, голова золотая, ус серебряный! – приговаривала она почти про себя. – Подпирается он копьем железным, молнией палючей, укрывается щитом золотым, самим солнцем трисветлым! Ты, Перун-батюшка, хранишь-боронишь весь белый свет! Охрани ты, Перун-батюшка, Бранемера, сына Божемогова, внука Витиславова. Огради его тыном железным, укрой щитом золотым, отврати от него всякое вражье железо, и меч, и топор, и копье, и стрелу, дабы железо его не ранило, тела не рубило, костей не ломало, раны не кровавило…
И хоть слова вещие здесь важны, важно и другое. Все эти пять месяцев, почти лишенная общества людей, вырванная из человеческого мира, Унелада жила в мире ином и напитывалась его силой. Да так, что, выйдя отсюда, по-прежнему будет богиней в земном мире. В этом и заключался смысл ее пребывания здесь.
За зиму ее намерения не изменились. И сейчас, как осенью, при мысли о Бранемере ее охватывало чувство, что она родилась на свет для того, чтобы помочь ему, принести довольство и счастье. Она родилась, чтобы стать Ладой, и ее истинное место было именно здесь, где в ней так нуждались. Она чувствовала, что пустила глубокие корни в этом священном месте, и вырвать ее отсюда невозможно, не погубив. Поэтому она желала победы Бранемеру, а не тому жениху, которому ее пообещали еще девочкой, когда сама она не знала своей судьбы. Да и никто не знал.
Всей душой она призывала победоносную силу Перуна на творимый науз, но… не выходило. Дух ее как бы соскальзывал сверху вниз, и вместо Перуна ей мерещилась темная громада Велеса – глубокого, как бездна, могучего, как земля, вместившего в себя мудрость всех ушедших поколений. Но Унелада была достаточно мудра в свои юные годы и обучена, чтобы не противиться и не идти против течения, а позволить ему нести себя. Ведь так и было: ее, юную Ладу, похитил от законного супруга сумрачный Велес и в его владениях она живет всю эту долгую зиму. Они шли по пути богов, а значит, боги делились с ними своей силой. Вот только, вопреки обычаю, Лада здесь и хотела остаться. Хотела пасть благодатным дождем на его усталую грудь, зажечь огонь юности в его усталых глазах. И тот, истинный бог подземелий, был благосклонен к ее желанию, она знала это, ощущала всем существом. Тот, истинный Велес нуждался в силе ее юности. Она была готова дать ему желаемое и не сомневалась, что он в ответ исполнит то, чего желала она. И она, сама того не замечая, обращалась к нему:
– Прикажи ты, Велес-батюшка, всему своему укладу и железу: поди ты, железо всякое, прочь от Бранемера, Божемогова сына, Витиславова внука. Ты, стрела, поди в дерево, а железо – в землю, а перо – в птицу, а птица – в небо. Как соколу в море рыбой не ходить, так Бранемеру невредиму быть от ворога лютого, от оружия всякого…
И она чувствовала, как Велес благосклонно улыбается ей тихой улыбкой из кромешной тьмы.
– Изготовилась? – удивился Огневед и бросил охапку дров возле печи. – Не спеши. Ладин день послезавтра.
– Я знаю. Так что – не приехали?
Огневед молча покачал головой. Лада знала условие своего полного освобождения: должен вернуться Пребран.
– Да уж едва ли приедут, – добавил волхв. – Все, по реке уж не ездят который день. Теперь ждать, пока лед пройдет, а там на лодьях…
– Стало быть, князь Бранемер будет за меня биться?
Огневед выразительно посмотрел на нее и помолчал. Он так и не определился, одобряет ее побег с Бранемером или нет. Конечно, после смерти Белоденки дешнянам нужна была новая Лада, и во всем свете не сыскалось бы другой, столь же подходящей: такого же высокого рода, такой же красивой и обученной всему нужному, так что Огневеду и наставлять дочь Лютавы не пришлось.
Но он знал и главное: Унелада пришла на Десну, желая здесь остаться. Будучи при этом невестой совсем другого жениха. Оскорбление, нанесенное князьям дивнинских кривичей, Огневеда беспокоило мало. Но негодующий жених был здесь и требовал поединка. А был он молод, но достаточно зрел, чтобы одолеть почти пятидесятилетнего соперника. И Огневед понимал, что, ловя эту жар-птицу, его седеющий князь может потерять голову. А кто останется ему на смену?
– Ох, девица! – вздохнул волхв.
– Я помогу ему! – сказала она, понимая, о чем Огневед думает. – Передай ему…
Она вынула из-за пазухи маленький льяной мешочек на плетеном красном шнуре, внутри которого прощупывался другой шнур, завязанный множеством сложных узлов.
– Пусть князь это на свое оружие привяжет. И не коснется его железо вражеское, не прольется красная кровь, и благословение богов принесет ему победу.
Огневед подошел, спустил рукав и осторожно взял мешочек через ткань. И даже так ощутил исходящие из него потоки силы. Он глянул на девушку: Унелада сидела, сложив руки на коленях и опустив веки, лицо ее казалось осунувшимся, словно она отдала своему ночному труду все силы. А может, виноват был бледный свет утра, пробивавшийся в высоко расположенные оконца. Теперь светало рано: наступавшая весна отвоевала у зимы уже половину суточного времени.
***
– Если за ночь не подморозит, ехать будет нельзя.
Обоз застрял веси, отстоявшей от Витимерова всего на один переход. Лед реки, хоть еще и не вскрывшейся, стал непроезжим: он был залит водой и покрыт полыньями. Уже два дня ехали берегом, но и там, благодаря теплу последних дней, остатки наста были перемешаны с раскисшей грязью, поэтому продвигались медленно и с трудом. В эту пору уже никто не ездит, но отказаться и переждать было нельзя. Лютомер и Лютава понимали, что если они с Пребраном и Младиной не поспеют в Витимеров до Ладиного дня, то судьба Унелады будет решена. А Младина не знала роздыху от беспокойства: ведь там, куда они стремились, находился Хортеслав! Если до Ладиного дня Бранемер не получит своего наследника, он не отдаст Унеладу. А Хорт не из тех людей, кто позволит себя грабить прямо на глазах. И что из этого всего выйдет?
Радом со своими парнями ходил смотреть дороги. До пробуждения Лады оставался тоже один день. Они успели бы, если бы выехали наутро и к вечеру добрались до Витимерова. Но Радом сказал, что санями ехать невозможно. Верхом еще кое-как…
– Гонца Браняте пошлем, – сказала Лютава. – Пусть знает, что мы близко, и Уладу в дорогу снаряжает.
Но Младину это решение не успокоило. Она чувствовала себя так, будто стоит в проеме двери; дверь уже открыта, уже можно занести ногу на порог, но что-то мешает. Марена была уже слаба; Младина постоянно чувствовала где-то рядом это одряхлевшее, обессиленное существо, желающее только покоя. Она видела ее тающие одежды в полосах серого снега, а проталины черной земли казались морщинами мертвого лица с закрытыми очами. Ветер теребил голые еще ветви деревьев, будто волосы мертвого тела, брошенного в чистом поле. И в то же время лохмотья обтаявшего снега и само это старческое тело казалось лишь ветхой оболочкой, трескающейся скорлупой яйца, из которого вот-вот выскочит нечто новое – юное, свежее, полное сил для жизни и расцвета. И это юное существо зарождалось где-то внутри нее, она сама была оболочкой, из которой оно должно появиться на свет. Ее сотрясала дрожь, так что Лютава не раз подходила, клала руку ей на лоб, мельком заглядывала в глаза.
– Ты сама понимаешь, что происходит? – спросила она в тот вечер, когда стало ясно, что придется задержаться.
Младина только посмотрела на нее. Она и понимала, что Лютава и Лютомер на двадцать лет опытнее ее, а значит, должны помочь, но слова не шли. Ее душа превратилась в борьбу стихий, бурю на грани, грозу на рассвете, где было много силы, но мало осознания. Для осознания ведь нужен покой и тишина, а ей хотелось немедленно вступить в схватку с кем-то, броситься на преграду между нею и ее счастьем. Она лишь не могла еще понять, кто ее враг и где это преграда.
