Исповедь Стража - Некрасова Наталья (книги регистрация онлайн бесплатно TXT) 📗
— Хонахт!
Юноша резко обернулся на голос, внимательно вглядываясь в появившегося перед ним на тропе эльфа.
— Хонахт… ты? Откуда?..
— Ты знаешь имя моего отца, эльф? — растерянно и в то же время настороженно спросил всадник, спешиваясь.
Элион забыл, что для людей время идет, что северянин не мог не измениться за двадцать лет. Да, лицо другое… и все-таки — как похож…
— Ты — сын Хонахта? Как твое имя?
— Элион. — Юноша гордо выпрямился — почти вровень с Нолдо.
— Как?!
— Может быть, ты хотя бы назовешь свое имя, эльф, прежде чем требовать ответа от меня?
Эльф не обратил на вопрос никакого внимания:
— Ты действительно сын Хонахта? И имя твоей матери — Илха?
— Да…
— Почему — Элион? — допытывался эльф.
Юноша растерялся окончательно:
— Отец говорил — так звали его друга.
Друг. Никто так не называл его. Никогда.
— Когда он… служил в Ангамандо?
— Он и сейчас воин Твердыни. Почему ты…
— Я — Элион.
— Ты? — Юноша неожиданно улыбнулся. — Вот отец обрадуется! Он так хотел встретить тебя… Едем со мной!
— Куда?
— В Аст Ахэ!
— Не сейчас, — после минутного колебания ответил эльф. — Но я подумаю, обещаю тебе. Я подумаю…
Те, кому суждено встретиться, встречаются. И дорого дал бы Элион, чтобы этой встречи не было никогда.
Человек стоял у дерева, отчаянно обороняясь. Изгои окружили его, точно волки, готовые броситься на добычу всей стаей; будь их воля — изрубили бы в куски, но человек защищался умело, и меч с Заклятьем Ночи на клинке разил без промаха.
— Хонахт! — хрипло крикнул Элион.
Человек обернулся на голос, открывшись всего на мгновение — но и этого было достаточно: два удара — в грудь и в живот — настигли его. Сдавленно вскрикнув, Элион рванулся к человеку, поддержал — остальные смотрели на него с недобрым недоумением.
— Твари! — прорычал эльф. — Носилки, живо! Ко мне!..
— Как же так, Хонахт…
— Не казни себя… друг… — Человек слабо улыбнулся. — Видно, мой час пришел. Глупо как… Он ведь говорил… Не нужно мне… на Пограничье… А я искал тебя… Жаль вот, меч… сыну передать… не успел…
— О чем ты? Я вылечу тебя, вот увидишь! Я все же Нолдо, мы умеем…
— Благодарю… друг…
И вдруг неожиданно остро Элион понял, осознал — ведь Хонахт может умереть, умереть прямо сейчас, и так и не узнать ничего… Ведь столько лет гордость Нолдо не позволяла ему быть честным даже с самим собой. «Нет, он не умрет. Он не может умереть, потому что я все, все расскажу ему, и тогда только и начнется жизнь… Он не сможет умереть!»
Элион заговорил — быстро, словно боясь не успеть:
— Знаешь, я только сейчас понял… Не во вражде дело: непонимание. Я ведь испугался тогда, когда осознал, что он… что он — Мелькор. Не разобрался, не почувствовал, значит — «мысли отравлены ложью Врага», ведь так говорят. Ты пойми, ведь нас всех так учили. С детства вбивали в голову: он — Враг. Я ведь его и не видел никогда прежде — я уже здесь родился… А тут — все по-другому. От него — как волны тепла и какой-то печальной доброты. И потом — он же Властелин, а ты — простой воин… разве я посмел бы говорить так с сыновьями Феанаро?
Да еще как посмел бы. У эльфов другое отношение к вождям и королям. Почитают не за род и титул, а за личные достоинства. Насколько я помню древнюю историю, дружина Маэдроса в конце концов подняла против него оружие. Они посмели сказать своему вождю: «Ты не прав. Правда не на твоей стороне».
— Странно… И, знаешь… теперь я хотел бы говорить — с ним. Мне почему-то кажется — он не прогнал бы меня, как… как мои соплеменники. От меня ведь даже брат отвернулся. А я сам? Разве же я знал, что все — так? Понимаешь, люди… вы — совсем другие. Мы все думали, Элдар — высшие, Нолдор — избранные из высших; а рядом с тобой я даже тогда себя мальчишкой чувствовал. Только признаться в этом не хотел. Даже себе.
Элион говорил так впервые в жизни — горячо, искренне; трудно давалось каждое слово, но на душе становилось легче — словно выплескивалось то, что годами копилось в душе.
— Понимаешь… не было у меня друзей. Никто меня не называл так. И я думал — мне никто не нужен, я сильный, у сильных есть враги, а друзья — зачем? И гнал от себя мысль, что привязался к тебе, что — успел полюбить тебя… Я тосковал по тебе… Словно часть души вырвали — как кусок живой плоти, и рана кровоточит… Никогда не было такого… А теперь — ранили тебя из-за меня, словно я проклят, и от меня — только горе. Не покидай меня, друг…
Точно, воля Моргота подавила его душу. Отрекаться от собственных добрых чувств, отрекаться от общения с себе подобными, какой-то извращенный взгляд на друзей и врагов…
Эльф бережно взял в ладони руку человека, и вдруг отчаянно вскрикнул:
— Хонахт!..
— Вот меч твоего отца, Элион.
— Что с ним? — Лицо юноши помертвело.
— Его убили. Он умер на моих руках.
— Говори, — отрывисто бросил юноша.
Эльф рассказал — жестко, подробно, не щадя себя, не тая ничего.
— Я повинен в этом. Я в твоей власти, человек. Хочешь — убей: я не боюсь смерти, я и так казню себя…
Юноша странно взглянул на него, и, выпрямившись, ответил спокойно и твердо, хотя в глазах стояли слезы:
— Отец так и хотел умереть. Пока он в силе, а не дряхлым стариком. В бою, как и подобает воину, а не в постели. От ран — не от болезней и старости. На руках у друга, а не под рыдания женщин. Это достойная смерть. Я благодарю тебя за то, что ты принес мне вести — и отцовский меч. Благодарю.
Лицо эльфа дернулось. Вряд ли он ждал такого от сына Хонахта.
Вполне достойный ответ порядочного человека. Странно, что эльф ждал от него чего-то другого. И разве он сам так же не ответил бы?
Стократ легче было получить проклятье или удар меча. «Лучше б убил, чем… Что же я наделал?., что же мы делаем?..»
Теперь ничего не осталось. Идти — некуда. Не к кому. Один. И пустота в душе. Все кончено. Слишком поздно понял. Слишком поздно. Он побрел прочь, пошатываясь. Человек окликнул его. Он обернулся.
— Едем со мной.
На мгновение что-то вспыхнуло в глазах эльфа, потом он покачал головой и произнес тяжело и медленно:
— Меч — дар твоего отца. Прими и от меня дар. Имя. Сын Звезд, Элион — ты. А я… у меня больше имени нет. Прощай.
Какова была участь Элиона, прозванного Лесной Тенью, — неизвестно.
И-ЭННЭ КЭННЕН-ЭТЕ — ВСПОМНИ ИМЯ СВОЕ
Откуда эти видения?
Почти каждую ночь — двое: он — молодой, с иссиня-черными до плеч волосами, дерзкие глаза — невероятные, ярко-синие; она — золотоволосая, мягко-неторопливая в движениях, а глаза золото-карие, теплые, медовые. В видениях он знал: они — его отец и мать. Но у эльфов не бывает таких глаз; и язык, на котором они говорили, не был наречием Синдар.
— Скажи, кто были мои родители? что сталось с ними?
— Они умерли. Их убили — орки.
— Они были — Синдар?
— Да. Почему ты спрашиваешь?..
Внешне он ничем не отличался от других: ясноглазый, статный, светловолосый, искусный равно в игре на лютне, стрельбе из лука и владении мечом. Приемный сын одного из приближенных Тингола. Только с годами все больше тянуло его — прочь из беспечального Дориата, и не было ему покоя.
И однажды он решился.
Лютня за спиной, меч на поясе: менестрель Гилмир.
Сперва он обходил стороной поселения Людей: Элдар не испытывают приязни к Младшим Детям Единого. Но постепенно в нем возникло желание понять их; он помнил Берена — тот был горд, почти дерзок с Владыкой Дориата, и, сказать по чести, Гилмир был одним из тех, кто, услышав речи Смертного перед троном Тингола, схватился за меч. Но те из Эдайн, которых он видел теперь, смотрели на него как на некоего полубога, и это вызывало чувство легкой брезгливости. Да, поначалу было лестно — как Смертные слушали его песни, как расспрашивали о его народе… Но такой почет быстро приедается. Пожалуй, Берен был более по душе Гилмиру.
Вообще-то верно, люди побаивались эльфов, но и уважали. А уж в прежние времена, когда наши пути не так разошлись, понимания было куда больше, а страха — куда меньше. И почему ему так неприятно рассказывать о своем народе?
