Дюна. Первая трилогия - Герберт Фрэнк Патрик (бесплатные книги полный формат TXT) 📗
Ветровая ловушка, подумала она. Где-то на поверхности укрыта ловушка, направляющая воздух сюда, в прохладу пещер. И влага, которая в нем содержится, выпадает росой…
Они прошли сквозь еще одну дверь — над ней тоже была решетка-соты. Пауль и Джессика отчетливо почувствовали влагу в ветерке, подувшем в спину.
Лампа, которую нес шедший во главе процессии Стилгар, вдруг опустилась ниже уровня голов, маячивших перед Паулем. Через несколько шагов он почувствовал под ногами ступени, уходившие налево и вниз. Свет отражался от стен, пробивался между голов, скрытых капюшонами. Процессия уходила вниз по спиральной лестнице.
Джессика ощущала, как нарастает в окружающих напряжение, как все более полной становится тишина, охватывающая фрименов в присутствии воды. Это было как вход в храм…
«Я видел это место во сне», — вспомнил Пауль.
Мысль эта и ободряла, и несла в себе отчаяние. Где-то вдали на этом пути прорубали себе, кровавую дорогу по Вселенной орды фанатиков — во имя его. Черно-зеленый стяг Атрейдесов станет символом кровавого ужаса. А дикие, воющие легионы будут кидаться в бой с боевым кличем: «Муад'Диб!»
«Это не должно случиться, — думал он, — я не могу допустить этого».
Но он по-прежнему чувствовал свое ужасное предназначение — и знал, как непросто остановить колесницу Джаггернаута, набирающую скорость. И если даже он умрет вот сейчас — все совершится точно так же, но уже через мать и не рожденную пока сестру. Разве что смерть всего отряда, включая его самого и его мать, могла бы остановить движение к кровавому безумию.
Пауль огляделся. Отряд растянулся в шеренгу. Его прижали к невысокому барьеру, высеченному из самой скалы. А за ним в свете лампы в руках Стилгара блестела совершенно гладкая, темная поверхность воды. Она простиралась куда-то вдаль, в густые черные тени. Метрах в ста с трудом можно было различить дальнюю стену пещеры.
Джессика ощутила, как стянувшаяся от высыхания кожа на лбу и щеках вновь становится упругой во. влажном воздухе. Бассейн, лежавший перед ней, был глубок — она чувствовала его глубину и лишь с большим трудом удерживалась от того, чтобы окунуть туда руки.
Слева от нее раздался плеск. Она посмотрела вдоль полускрытой тенями цепочки фрименов, увидела стоящих рядом Стилгара и Пауля, хранителей воды, опустошающих свою ношу в бассейн через водомер, походивший на круглый серый глаз, выглядывающий над кромкой бассейна. Она видела, как движется светящаяся стрелка, отсчитывая литры, драхмы и доли драхм, вылитые в водоем; даже отсюда было ясно видно, что, когда стрелка замерла, она показывала тридцать три литра, семь и три тридцать вторых драхмы.
«Какая точность!» — восхитилась Джессика. Кроме того, она заметила, что вода не смачивает соприкасающиеся с ней части счетчика. И в этом она увидела ключ к основному принципу фрименской технологии: стремление во всем добиться совершенства.
Джессика протиснулась вдоль парапета к Стилгару. Ей уступали дорогу с какой-то непринужденной учтивостью. Она заметила, что взгляд Пауля обращен внутрь себя, однако тайна этого гигантского подземного водоема занимала все ее мысли.
Стилгар посмотрел на нее.
— Некоторые из нас остро нуждались в воде, — сказал он. — Но, войдя сюда, они бы и не подумали коснуться этой воды. Ты это знаешь?
— Охотно верю, — ответила она. Он перевел взгляд на бассейн.
— Тут у нас больше тридцати восьми миллионов декалитров, — сообщил он. — Вода надежно укрыта от Маленьких Подателей; мы прячем и храним ее.
— Сокровищница, — пробормотала Джессика. Стилгар поднял лампу, заглянул Джессике в глаза.
— Больше, чем сокровищница. У нас есть тысячи таких тайников. И лишь очень немногие из нас знают их все. — Он склонил голову набок, лампа высветила желтым пол-лица и бороду. — Слышишь?
Они затихли, прислушиваясь.
Зал был наполнен гулкими щелчками падающих капель водяного конденсата из ветровой ловушки. Весь отряд, заметила Джессика, зачарованно слушал этот звук. И только Пауль думал о чем-то своем и казался отстраненным от всех остальных.
Паулю звук падающих капель казался тиканьем убегающих мгновений. Он ощущал, как проходит сквозь него время, мгновения, безвозвратно исчезающие в прошлом. Настал миг для какого-то решения, он знал это — но не мог даже шевельнуться.
— Исчислено, сколько воды нам необходимо. Когда мы ее накопим — мы изменим облик Арракиса.
И по отряду прокатился приглушенный отклик:
— Би-ла кайфа.
— Мы свяжем дюны зеленой травой, — говорил Стилгар, и его голос постепенно усиливался. — Деревьями и подлеском привяжем воду к земле.
— Би-ла кайфа, — отозвались фримены.
— Год за годом будут уменьшаться шапки полярных льдов, — продолжал Стилгар.
— Би-ла кайфа, — повторили фримены нараспев.
— И мы сотворим из Арракиса мир, который по-настоящему будет нашим домом; растают полярные льды, в умеренном поясе разольются озера, и лишь глубокая Пустыня останется для Подателя и его Пряности.
— Би-ла кайфа.
— И ни один человек не будет более нуждаться в воде; и всякий сможет свободно черпать из колодца или пруда, из озера или канала. Вода побежит по арыкам и напоит поля; и всякий будет брать ее невозбранно, достаточно будет лишь протянуть руку.
— Би-ла кайфа.
Джессика почувствовала, что это не просто слова, а какой-то религиозный обряд, и не могла не отметить собственное инстинктивное благоговение. «Они заключили союз со своим будущим, — думала она. — У них есть вершина, на которую надо взойти. Это — мечта ученого… и эти простые люди, крестьяне, так вдохновились ею!..»
Она вспомнила Лиета-Кинеса, имперского планетарного эколога, человека, слившегося с аборигенами, — и вновь подивилась на него. Да, это была мечта, способная увлечь за собой, захватить души; и за этой мечтой она чуяла руку эколога. Мечта, за которую люди с готовностью пойдут на смерть. И это давало ее сыну еще один необходимый компонент успеха — народ, у которого есть цель. Такой народ легко можно воодушевить, зажечь единым порывом… и фанатизмом. Из него можно отковать меч, которым Пауль отвоюет свое законное место.
— Теперь мы покинем это место, — сказал Стилгар, — и дождемся восхода Первой луны. Когда Джамис выйдет на эту свою последнюю дорогу, и мы пойдем к дому.
Тихо перешептываясь, люди неохотно последовали за своим вождем — вдоль каменного парапета водоема и вверх по лестнице.
А Пауль, следовавший за Чани, почувствовал, что миг жизненно важного решения миновал — он упустил возможность сделать решительный шаг, и теперь собственный миф поглотит его. Он знал, что уже видел это место — в пророческом сне на далеком Каладане; но теперь он заметил и некоторые новые детали, не увиденные во сне. Он вновь задумался о пределах своего дара. Словно бы он мчался с волной времени, то у подножия ее, то на гребне, а вокруг вздымались и падали другие волны, открывая и вновь пряча все то, что несли на своей поверхности,
И через все эти картины он по-прежнему видел пылающий вдали джихад — точно утес, возвышающийся над прибоем.
Отряд вышел в первую пещеру; миновали последнюю дверь и наглухо ее задраили. Затем погасили свет, сняли пластиковые герметизаторы с выходов из пещеры. Открылись сияющие над ночной пустыней звезды.
Джессика вышла на сухой, горячий карниз у входа в пещеру, взглянула на звезды. Они, казалось, сияли над самой головой — огромные, яркие. Затем вокруг нее зашевелились. Позади кто-то настраивал балисет. Послышался голос Пауля — он тихонько напевал без слов, задавая тон и подкручивая колки. В голосе сына звучала насторожившая ее грусть.
Из темной глубины пещеры послышался негромкий голос Чани:
— Расскажи мне о водах своего родного мира, Пауль Муад'Диб.
И ответ Пауля:
— В другой раз, Чани. Я обещаю тебе.
Какая грусть!
— Это хороший балисет, — заметила Чани.
— Очень хороший, — вздохнул Пауль. — Как ты думаешь, Джамис не будет против, если я им попользуюсь?
