Маша Орлова. Тетралогия (СИ) - Чурсина Мария Александровна (лучшие бесплатные книги TXT, FB2) 📗
– Дальше придётся пешком.
Маша вжалась в сиденье.
– Что вам от меня нужно?
– Не мне, а нам. – Миф нетерпеливо махнул рукой. – Идём уже, не буду я тебя убивать, слишком много возни. Тебе самой станет легче, если всё это кончится.
Он постоял, облокотившись на открытую дверцу, рассматривал непривычно поголубевшее небо.
– Как всё это кончится? – спросила Маша, отлипая от стекла.
– Очень просто. Твои способности не бесконечны, как только они иссякнут, всякая нечисть перестанет к тебе липнуть. И ты от меня отцепишься. Ну, выходи. Я что тебе, мальчишка, чтобы ждать весь день под дверями?
Она вылезла, перебравшись на сиденье водителя, потому что дверцу с другой стороны подпирала облезшая оградка. Ноги слушались так себе. Маша выбралась на воздух и тут же чуть не свалилась, споткнувшись о корень.
– А когда они иссякнут?
– Надеюсь, что скоро.
Миф уверенно шагал по узким вихляющим тропинкам. Шуршали ленты на облысевших венках. Маша боялась потерять его из виду. В таком пейзаже не помогла бы и красная ветровка – везде было пёстро, хоть цвета поблекли от непогоды.
– Куда мы? – хрипло переспросила Маша раз, потом ещё. Ветер заставил её закашляться.
Миф на мгновение обернулся.
– Разве не знаешь? Я был о тебе лучшего мнения. Сейчас мы направляемся к самой сильной сущности нашего города, если считать вместе с пригородом. Ну, скажем по правде, есть и сильнее, но все они очень уж далеко. Запоминай, спрошу на экзамене.
«На экзамене». Маше хотелось рассмеяться. Она уже и забыла, что будет что‑то ещё кроме серой дороги, сухой травы и кладбища. Если будет ещё экзамен, значит, жизнь не кончена.
Он замер возле высокого надгробия с золочёной надписью. Когда‑то золочёной – теперь почти всё стёрлось, на камне осталась размазня из грязи и позолоты. Миф выудил из кармана сигарету.
– Дальше иди сама.
Дальше маячили тёмные развалины, там не было травы, даже сухой. Там не росло ни одного дерева. Маша попятилась.
– Я не пойду. Мне уже здесь страшно.
Чиркнув пару раз зажигалкой, Миф ругнулся и вынул изо рта сигарету.
– Это самовнушение. Здесь ещё не страшно. Вот шагов через десять – да. Но ты не бойся, как только он лишит тебя сил, я тебя вытащу. Понимаешь? Иди, другого выхода нет. Или ты лишишься своих способностей, или весь институт будет истерически рыдать ещё два года. Ты – непосильная ноша для нас.
– Вы сказали, что не будете меня убивать.
– Он тебя не убьёт. Сразу – не успеет. А потом я тебя вытащу, я же сказал. Иди уже.
Маша развернулась и бросилась прочь. Она тут же потеряла дорогу, заблудилась в переплетении тропинок, наткнулась на высокое надгробье в виде ангела, которое точно не видела прежде. Остановилась, чувствуя, как паника подступает к горлу. Миф её не догонял.
Со всех сторон пейзаж был примерно одинаковый. Она стояла в низине, и ни сторожки, ни высокой наружной ограды не видела. Идти обратно Маша боялась – вдруг в узком проходе её встретит Миф. Талант талантом, но в драке со взрослым мужчиной она не победит.
Тогда она прислушалась: в ветвях деревьев шумел ветер. Эти деревья были старыми, такими же старыми, как само кладбище, они прорастали сквозь мёртвых, и в другой раз Маша стала бы параноидально прислушиваться к каждому. В другой раз – если бы столкнулась с таким деревом где‑нибудь в спокойном городе. Сейчас её больше занимало другое.
По всему кладбищу стелился низкий утробный вой, он как туман расползался по земле, заставлял оградки мелко трястись. Маша отступила в самый угол, прижалась к надгробию в виде ангела, но гул добрался до неё и здесь.
Бесполезно. Нужно было срочно выбираться с кладбища, иначе её затянет. Маша чувствовала знакомое покалывание в пальцах. Она попыталась успокоиться – вдох, выдох. Её сумка осталась лежать в машине Мифа. Телефон – там же. У неё не было другого выхода, кроме как выбираться самой. Кого тут звать на помощь?
Выглянуло солнце и чуть разбавило туман в низине. Маша различила покрытый трещинами склеп возле огромной липы – там она точно проходила. За ним само собой нашлось надгробие со стёршейся позолотой.
Гремя цепью, сторож запер кладбищенские ворота. Сел на скособоченную скамейку у дома. Солнце припекало здесь так, что оттаяла ледяная корочка на земле. Он сидел и щурился на солнце, как в последний раз. Как будто мог отогреться.
Миф оставил машину в десяти шагах от ворот и присел рядом, закурил.
– А если она не выберется? – поинтересовался сторож, разминая в пальцах подаренную ему сигарету. Курить он никогда не курил – не ел, не пил и не спал, – но любил ощущение рассыпающегося табака под пальцами.
Миф усмехнулся, тоже сощурившись на солнце.
– Шериф, она выберется. Куда она денется.
– Нет, а если всё‑таки не выберется? Люди на это кладбище давно не суются. Только ты. Да и ты уже лет пять не появлялся.
Миф подумал и вывалил из кармана ветровки целую пригоршню амулетов, перепутанных друг с другом так, что уже не распутать. Они почернели, всё до одного: и жёлтый глаз на вощёном шнурке, и прозрачный шарик – внутри него вместо пузырьков теперь был туман, и заяц с пуговичными глазами, и серёжка в форме ангельского крыла, и ещё что‑то, что – не разобрать.
– Ну не выберется, и бог с ней, – буркнул Миф и нашарил в кармане летучую мышь с пластиковым оскалом. Поддел брелочное кольцо ногтем и нацепил его на общую связку. Подбросил на ладони. – С каждым разом таскать тяжелее, но они ещё работают. Шериф долго терзал сигарету в пальцах.
– А ты пять лет не появлялся. Пять лет – это же много для человека?
– Как сказать, как сказать, – протянул Миф и затянулся новой сигаретой.
Тёплый дым в горле почти принёс облегчение. Но здесь даже табачный дым пах странно, гниющей листвой и сырым туманом. Миф взглянул на часы и приказал себе остаться ещё на тридцать минут, хотя его тянуло уехать немедленно.
Вскоре он понял, что часы остановились. Ещё бы, на них же не было амулетов. Солнце спряталось за облака, и ледяной ветер затушил огонёк зажигалки. Ёжась, Миф поднялся и прошёлся взад‑вперёд перед воротами.
– Куда ты теперь? – спросил Шериф. Когда‑то Миф сам научил его этой фразе и ещё десятку подобных. До этого Шериф мог лишь рычать – то грозно, то жалобно. А ещё Миф принёс ему жёлтую звезду, чтобы прицепить к куртке, слева, на грудь.
– Уж точно не в город. – Миф помолчал, вцепившись в прутья ограды, как заключённый в свои решётки. – Я только что угробил девчонку. Если она умрёт, то проклятье уйдёт, конечно, но возникнут другие проблемы. И ещё это идиотское заседание кафедры. В общем, мне лучше исчезнуть. Пусть поищут её и решат, что её съело то чудо из брошенного дома. Сама виновата, нечего было его кормить.
Он обернулся: оказалось, Шериф давно ушёл в дом, и дверь была плотно закрыта изнутри. Выходит, он разговаривал сам с собой. На Шерифа не стоило обижаться: откуда ему знать о вежливости?
Миф лбом прижался к ржавым прутьям и краем сознания ощутил шаги. Первая мелькнувшая мысль – выдержат ли амулеты ещё одну встречу, но он тут же понял, что шаги человеческие, хоть и слегка странные, будто идущий продирался через терновник.
Он увидел её через пару минут – по главной аллее Маша шла, замирая на каждом шаге, рассматривала глинистую дорогу у себя под ногами и делала ещё один шаг. Руки она прятала в карманах.
Миф облизал пересохшие губы. Маша подняла голову и тут же увидела его. Кажется, улыбнулась. Между ними оставалось шагов двадцать – не больше, а он ещё не знал, что ей говорить. Жалких двадцать шагов.
Она пробежала их так, словно могла не успеть. Прижалась к прутьям с той стороны. Слишком уставшая, чтобы говорить, перепуганная.
– Ох, я уже собирался вызывать спасателей, – наконец выдавил из себя Миф. – Будешь знать, как сбегать от меня, ясно?
Её взгляд сделался жалким. На створках ворот звякнула цепь.
– Погоди, я сейчас сторожа позову, он откроет, – сказал Миф и отвернулся, чтобы только не видеть её взгляда.
