Право на поединок - Семенова Мария Васильевна (лучшие бесплатные книги .txt) 📗
Он еще улучил мгновение задуматься, какие такие духи столь упорно лезли в пещеру. И кто мог быть их повелителем. Потом снежных привидений сделалось больше, и думать стало недосуг. Как всегда, когда начиналась настоящая битва, сознание словно бы отодвигалось в сторонку, передавая свою власть какому-то более древнему разуму, коренившемуся непосредственно в теле. И этот разум знал: никто из стаи белой нечисти не должен проникнуть в пещеру. Никто. Ни единая тварь.
Вот стало некогда метать нож и топор, и Волкодав перехватил секиру левой рукой, а правой вытащил меч. Рукоять Солнечного Пламени показалась необъяснимо горячей. Быть может, меч вправду не зря носил свое имя, и наседающие морозные привидения разбудили в нем заложенную когда-то частицу огня?.. Очередная бесформенная тварь метнула ему в лицо пригоршню ледяных игл, Волкодав метнулся в сторону и, уже летя через голову кувырком, срубил крутящийся столб ударом меча. Он явственно услышал шипение и увидел струйку пара, сорвавшуюся с клинка.
Потом он понял, что рано или поздно его сомнут и затопчут. Сколько-то он еще сможет сражаться, но потом Харан Кипр подтвердит свою славу заповедной горы, с которой не уходят живыми смертные нечестивцы. Венн оценил собственные силы и попытался прикинуть, продержится ли до рассвета. На рассвете вся эта пакость должна исчезнуть сама собой. Рассыпаться и пропасть, сраженная солнечными лучами. Волкодав все никак не мог сообразить, скоро ли появится солнце. Ему казалось, ночь тянулась уже очень долго. С другой стороны, если верить движению звезд... Звезд?
Спасаясь от очередного заряда колючего ледяного крошева, он выгнулся назад и упал на спину прямо в пятно осыпавшейся поземки. Топорище слетело с ладони, и секира, вертясь на шнуре, срезала белый смерч, качавшийся слева. Солнечный Пламень вскинулся в правой руке и полоснул невесомую плоть второго такого же привидения, уже склонившегося над упавшим. Освобожденные снежинки пронеслись тонкой кисеей, и в долю мгновения перед прыжком, поставившим его на ноги. Волкодав увидел над собой небо.
Его северная половина была, как и прежде, занята равнодушно мерцавшими звездами. Южную половину занимала исполинская тень. Как раз когда Волкодав взвился с земли и приготовился к новой сшибке, оттуда, с юга, донесся глухой раскат грома. Бесформенные чудовища так и отпрянули, словно испугавшись чего-то, и венн смог рассмотреть больше. На Заоблачный кряж надвигалась гроза. Со стороны не такого уж далекого моря летела колесница разгневанного Бога Грозы, и тому, кто породил убийственный северный вихрь и наслал на Харан Киир зловещие порождения Тьмы, пощады ждать не приходилось. Громоздившиеся тучи легко одолевали вершины, взбирались на перевалы, касались макушками небесного купола, и с одной стороны их освещало серебряное сияние месяца, а с другой... С другой стороны угадывался далекий пепельный свет еще не вставшего солнца.
Вот сверху вниз резанула лиловым огнем ослепительная рогатая молния! Горные хребты до основания потряс удар такой яростной силы, что Волкодав с облегчением понял:
помощь пришла. Гроза шла против ветра, хотя праздник Хозяина Громов уже миновал. Вот теперь многострадальная Раг спокойно произведет на свет живого, победно кричащего малыша, и можно будет посмотреть, ошибся ли Эврих, предсказывая девчонку. В эту ночь Темные Боги не возрадуются жертве. Ибо когда раздается голос Бога Грозы, всяческая нечисть и нежить спасается в глубокие норы и долго не смеет высунуться наружу...
Скоро хлынет очистительный дождь и без следа растопит все зло, покушавшееся на людей. Но пока гроза только-только подходила, и духи мороза, чуя погибель, еще отчаяннее устремились вперед. Словно порывались отбить нечто очень важное для себя и для Тех, чьи гигантские тени угадывались между звездами с северной стороны гор.
Неужели ребенку Раг предначертана какая-то особенная судьба, могущая прозвучать в кругах мироздания?.. Подумав так, Волкодав почувствовал себя причастным к судьбам Вселенной и понял, каково приходилось его отдаленному предку, великому Кузнецу, помогавшему Богу Грозы отстаивать мир во время Великой Тьмы. Нет, сказал он себе. Правду все– таки говорят, будто с тех пор мир измельчал. Или это я такой скудоумный, что совсем не хочу помышлять о высоких вещах?.. Я должен защитить женщину. И ее дитя, виновное только в том, что надумало именно теперь явиться на свет. А уж что этому младенцу предназначили Боги, я того не знаю. И знать не хочу...
У него был отличный топор, насаженный на дубовое топорище. Вдоль ухоженного лезвия бежал священный узор: вереница зубцов с насаженными кружками. Очередная молния вспорола грозовой мрак над горами, и Волкодав видел, как мертвенный отсвет коснулся металла и задержался на нем, облекая топор чуть заметной мерцающей пеленой. Белое чудовище, выросшее было перед венном, сначала отпрянуло, а потом рассыпалось еще прежде, чем его коснулась секира. Вот когда стало радостно и легко на душе!.. Сделав быстрое движение, он чиркнул топором поперек расселины сзади себя, оставив на земле тускло светившуюся черту от одной скальной стены до другой. И ринулся вперед, потому что святыни святынями, но для полной уверенности следовало самому за всем присмотреть...
Он вернулся в пещеру, когда наконец прекратилась нескончаемо длинная ночь и солнце, объявившееся за облаками, превратило сплошную черную стену ливня в потоки серого жемчуга. Колесница Бога Грозы удалилась на север, и где-то там, в Небесах, еще продолжалась борьба.
Волкодаву показалось, что в пещере было тепло. Насколько вообще может быть тепло в подземелье со стенами, сложенными наполовину из камня, наполовину изо льда. УМНЫЙ Эврих догадался набрать горючих обломков, и костер весело дымил посередине пещеры. Отсветы огня мешались с бликами зеленого сияния, затаившегося в глубине подземного хода. После битвы со снежными вихрями зеленый туман показался венну знакомым и родным существом. И если уж на то пошло, это существо, как и сам он, только что уцелело благодаря чуду Бога Грозы. А значит, никакого зла в нем не было. И быть не могло.
Раг крепко спала под стеной, держа у груди живой комочек, даже не подозревавший о том, как удивительно и странно начался его земной путь.
– Дочка... – тихо, чтобы не потревожить женщину и дитя, сказал Эврих. Вид у арранта был такой, словно это он, а не Раг только что изведал родильные муки. Все-таки ученый подбросил на ладони кусок жирно блестящего темно-серого камня и спросил: – Вы топили этим на каторге?..
– Нет, – сказал Волкодав. – Там было недалеко до сердца горы, и оно грело нас круглый год... А этот камень... Я знаю, что он может гореть, потому что однажды из-за него случился пожар и погибли проходчики...
Он присел на корточки возле огня и тщательно отжал мокрые волосы. Потом стащил куртку и рубашку и повесил сушиться, растянув на шнурке, пропущенном в рукава. Эврих с интересом следил за его действиями: вот уж чувствуется, что человек привык к подземельям, и ни убавить тут, ни прибавить. И не то чтобы Волкодав делал нечто, не укладывавшееся в привычные рамки. Важно было, как он это делал. Понаблюдав за ним некоторое время, молодой аррант огорошил венна вопросом:
– Скажи, друг мой, ты не боишься пещер? Волкодав некогда слышал краем уха, будто человеку такой, как у него, жизни чего-то полагалось бояться. То ли низких сводов над головой, то ли, наоборот, открытых пространств. Тилорн в свое время до одурения расспрашивал его на сей счет и даже по своему обыкновению сказал какое-то ученое слово. Волкодав не запомнил ни ученого названия, ни того, чего же именно он теперь был обязан всеми силами избегать. Выглядеть дремучим невеждой не хотелось, и венн буркнул:
– Может, и боюсь. Это что, имеет значение?
– Я не ставлю под сомнение твою сме... – с некоторой обидой начал было Эврих, но Волкодав спасся от него бегством: без особых затей подхватил топор и ушел в глубь пещеры, туда, где дрожала зеленая радуга и где, по его представлениям, богаче был пласт огневца. Хотя оставалось неясным, на кой ляд запасать топливо, если скоро перестанет дождь и можно будет уходить из пещеры.
