Право на поединок - Семенова Мария Васильевна (лучшие бесплатные книги .txt) 📗
– Вот так всегда! – обреченно всплеснул руками Эврих. – Знание, изначально дарованное народу, более других склонному к мудрости, начинает распространяться в мире и претерпевает неизбежные искажения, а потом тебе заявляют: и то не твое, и это тоже, а тут все было иначе...
Волкодав ничего не ответил. Окажись рядом Тилорн, он уж объяснил бы им: ссориться не из-за чего, ибо каждый по-своему прав. Что касается Волкодава – заблуждение Эвриха было для него очевидно, но втолковать это арранту он не надеялся. Он давно уяснил, что спорить с ученым было почти так же бессмысленно, как и со жрецом. Да и неприлично развлекаться словесными перепалками в двух шагах от мертвого тела...
– Лучше послушайте, как все было на самом деле, – услышали они голос Раг. – Средний сын предложил сделать плот и отправить останки батюшки по реке, поскольку все знают, что самого первого человека Отец Небо сплел из стеблей травы шех, растущей вдоль речных берегов...
Она стояла у входа в расселину, держа на руках голенькую дочурку, и кормила девочку грудью.
– Что ты делаешь, женщина!.. – ужаснулся Эврих. – Застудишь дитя!..
Раг только усмехнулась.
– Вы, жители равнин, привыкли к теплу и разного рода излишествам, – сказала она. – Вам не понять, почему мы, горцы, такие крепкие и выносливые. Моя дочь не застудится, а вырастет умницей и красавицей, ничем не похожей на изнеженных и хилых девушек из низин. А ты, лекарь, лучше посмотри, как мы обтираем снегом наших младенцев, и поступи так же со своими детьми, когда они у тебя будут!
Действительно, малышка преспокойно глотала самую лучшую в мире пищу и знай сучила ножками, не обижаясь на сырость и порывы далеко не теплого ветра. Потом снова проглянуло солнце.
– А кто этот юноша, для которого вы готовите священный костер? – спросила Раг. – Неужели кворры осквернили убийством заповедную гору? За это их следовало бы...
– Мы не знаем, кто он такой и кем были его убийцы, но народ Четырех Орлов тут ни при чем, – поспешно заверил женщину Эврих. – Случившееся здесь произошло много столетий назад. Задолго до Последней войны...
Раг с сомнением покачала головой. Однако убеждать его в виновности кворров все же не стала.
Волкодав тем временем счел, что они натаскали потребное количество топлива и жара хватит вполне. Он вновь поднял замерзшего и уложил его на серую груду. Потом сходил в пещеру, сгреб часть костра на плоский, как лопата, осколок и вынес наружу. Камень, в особенности такой заледенелый, разгорается неохотно: лучше избежать лишней возни. Волкодав, правда, ждал, что все равно придется помучиться, как вчера, но ошибся. То ли оттого, что огневец вынесли на солнце, то ли по какой другой причине, – погребальный костер занялся на удивление легко. Так, как будто сложили его из сухих дубовых поленьев.
Двое мужчин и женщина молча следили, как вздымалось священное пламя, как подбиралось оно к злополучным останкам, принимавшим честное погребение спустя века после исхода души. Камень огневец немилосердно дымил, распространяя удушливый чад. Лед таял, вода стекала и встречалась с огнем, между глыбами вырывались шипящие струи белого пара. Когда огонь коснулся давным-давно замороженной человеческой плоти, вековой холод начал отпускать ее, и безобразно изломанное тело постепенно расправилось: вместо бесформенной коряги на глазах возникал зримый облик прекрасного молодого тела. Необъяснимо разгладилось даже лицо, исковерканное гримасой мучительной смерти. Какие-то мгновения на каменном ложе покоился совсем живой юноша: он спал и вроде бы даже улыбался во сне, словно перед пробуждением. Потом его заволокло дымом и паром, а набравший силу огонь вдруг взвился с победным ревом, и Волкодаву почудилось, будто иные языки пламени отливали явственной зеленью. Он сказал себе, что после целой ночи в пещере, наполненной зеленым свечением, могло примерещиться еще что покруче. Гораздо удивительнее было другое. Венн все ждал, что в ноздри вот-вот ударит страшный запах горящей плоти, но этого так и не произошло. От костра пахло костром. И не более. Эврих тоже почувствовал необычное, переступил с ноги на ногу и предположил:
– Он, наверное, слишком долго пробыл во льду, и частицы тела утратили естество. Я слышал, на Островах иногда находят туши древних животных, не разложившиеся из-за холода, так они тоже... Сегван, с которым я говорил, хотел поджарить кусочек, но все расползлось и растаяло, словно каша...
Ученый есть ученый: ему всегда уютнее, если удается придумать хоть какое-то объяснение. Но кто знает, почему научные доводы кажутся порой неуместными, а хочется упасть на колени и со слезами на глазах приветствовать Чудо?..
Дым, перемешанный с завитками белого пара, уходил вверх, стелясь по склону горы. Он тек по мокрой голубизне ледников, ярко искрившихся после небывалой грозы, и возносился все выше тугим столбом, не спешившим рассеиваться. Когда он поднялся над вершиной, в нем вспыхнула радуга. Волкодав попытался сообразить, бывает ли так, чтобы радуга появлялась в дыму, или, может, она лишь казалась совсем близкой, а на самом деле сияла в гряде дальних туч, еще изливавшихся на Озерный Край обильным дождем?.. Радуга была зеленая, как если бы свет дробился в гранях чистого изумруда. Одним концом она упиралась в ледяную вершину Харан Киира, другой конец растворялся в запредельной солнечной вышине. Зрелище было из тех, что запоминаются на всю жизнь. Залитый солнцем сверкающий пик, ослепительно яркий на фоне темных громоздящихся туч. Черно-белый столб дыма. И зеленая радуга над вершиной... Волкодав попытался думать о том, что за весть могла быть ниспослана подобным знамением. Истолкования напрашивались все такие, что сразу стало не по себе. Ладно, решил он. Мы сделали то, что сделал бы всякий, а об остальном пусть гадают жрецы... Он посмотрел на костер. Груда огневца, знаменитого долгим медленным жаром, прогорела сверхъестественно быстро. Она больше не дымила, камень с шуршанием рассыпался пористыми глыбками, дотла выеденными огнем. Волкодав невольно поискал взглядом недогоревшие кости. Погребение следовало довершить – то, что не поглощалось огнем, у веннов было принято заворачивать в полотно или бересту и предавать земле.
Костей не было. То есть вообще никакого следа сожженного человека. Пламя истребило мертвого без остатка – ни толики праха, ни даже пряжки с одежды. Так не бывает. Двое мужчин и женщина молча смотрели друг на друга, и всем было жутко. Это, впрочем, был не тот страх, когда опасаешься чего-то погибельного. Просто всегда путается человек, ощутив присутствие Высших. Эврих первым осмелился выразить общую мысль:
– По-моему, – прошептал он, – мы похоронили Бога...
