Князь из будущего (СИ) - Чайка Дмитрий (книга регистрации .TXT, .FB2) 📗

- Согласные мы! – заревели даны в восторге. – Где тут у вас присягу дают?

- Ежели согласные, тогда на капище идем, и там вы поклянетесь Тором наши законы соблюдать, и верность князю хранить. И вот вам первый закон. Гадить – вон там! – и князь ткнул в сторону небольших домиков с сердечком, прорезанным в двери.

Даны удивленно загудели. Да, суровые порядки у новгородского конунга. Не забалуешь! Даже посрать абы где, и то нельзя. А дырка, значит, чтобы не побеспокоить никого из почтенных горожан. Хитро придумано!

Даны потянулись к капищу. Три манса земли и свои собственные трэлли! Жалование две коровы в год! И еще кормить каждый день будут! Подумать только! У нищих парней, которых выставили из дома, дав на прощание оружия на один золотой, кружились головы от таких перспектив. Они еще наведаются домой, и покуражатся над нищей деревенщиной из датского захолустья. И никого из них не беспокоило, что они пришли на войну. Ценность человеческой жизни в это время была такова, что радужные перспективы, нарисованные конунгом Самославом, перевешивали эту ценность с лихвой. Ничего не стоила жизнь младшего сына, что ушел из дома с копьем и щитом. Забыли про него тут же, как он переступил порог отчего дома. Ведь нет больше свободной земли в родных местах, за каждый ее клочок бьются хирдманы датских ярлов. А идти к могучим бондам в батраки, не лежит душа у отважных парней. Коли есть копье и секира, то можно достойную жизнь прожить, и не гнуть спину перед чванливым соседом. Лучше головой рискнуть, и самому могучим бондом стать. А если погибнешь в бою, то и не велика потеря. Один и Тор примут храбреца в Валхалле и посадят по правую руку от себя. Вот такая незатейливая логика превратит жизнь Европы в сущий кошмар на целые столетия. Но это случится еще не скоро.

- Не слишком ли щедро, княже? – негромко сказал Лют. – А вдруг еще набегут?

- Да я всем богам сразу помолюсь, если набегут, - честно признался Самослав. – Сам подумай, что важнее, авар победить или сохранить земли, которые мы еще не завоевали?

- Так вот ты где им землю решил дать! – раскрыл в удивлении рот боярин.

- А ты что подумал? – удивился князь. – Я что, когда-нибудь был замечен в излишней щедрости? Они мне еще потом границу будут бесплатно охранять. Когда победим… Если победим… Этим парням через пять лет нужно еще в живых остаться.

Аварская орда подкатилась к городу через две недели. Не увидеть ее приход было невозможно, ведь зарево пылающих деревень охватило город полукольцом, от Дуная до самого Инна. Степняки шли не спеша, со вкусом разоряя все вокруг. Они понимали, что в городе их уже ждут, а потому ловили полон, грабили и жгли. Комариные укусы мелких отрядов не могли остановить войско, они лишь стесняли его обозом, в котором тащили раненых подлыми стрелами. Самослав до боли в глазах вглядывался в ночь, кусая губы. Сколько добра пустили на ветер, сколько трудов пошло прахом! Даже если отобьются, год тяжелый будет. Припасы разграблены, посевы потоптаны конскими копытами, множество скота угнано ненасытными кочевниками. Как ни прячь, а все равно сыщут его, если захотят. Есть то войску что-то надо. И людей побили множество. Селяне, что набежали под защиту стен, жуткие вещи рассказывали. Истинное зверье эти авары, гори их черные души в преисподней! Не все селяне успели спрятаться, а кое-где нашли тех, кто прятался плохо… Э-эх! Готовились к войне, готовились, а она совсем не так пошла, как они ее задумали. Впрочем, а когда в нашей истории бывало иначе?

Как только из леса с гиканьем выскочили первые всадники на низкорослых мохнатых лошадках, быстроногие мальчишки из Сиротской сотни зажгли посад и ужом скользнули в городские ворота. Дома уже заранее были обложены пучками соломы, а потому пригород вспыхнул весь и сразу. Князь с болью смотрел со стены, как полыхают годы труда, но оставлять аварам крышу над головой и запас хороших бревен он не хотел. Что ж, такова жизнь… Леса вокруг много, еще построят.

Тяжелые брусья упали на железные крюки, заперев Новгород изнутри. Больше ходу из города никому не было. Началась осада.

1 Послужилец – дополнительный воин, взятый с земельного надела. Обычно был вооружен хуже, чем воин-держатель земли.

Глава 8

Лагерь авар расположился в трех перестрелах(1) от стен и вытянулся ровной дугой, словно обнимая город своими крыльями. Легкие шатры, которые степняки ставили умело и быстро, покрыли поле перед сожженным посадом, как бы показывая осажденным: мы пришли сюда всерьез и надолго. Авары знали толк в осадах, и в лагерь уже согнали пленных, которые тесали стволы сосен, обрубая с них сучья и снимая кору. Никакой особенной загадки в их действиях не было. Новые рабы ладили штурмовые лестницы, таран и осадные башни, а это работа небыстрая. Мирный, казалось бы, перестук топоров напоминал об ушедшем безвозвратно времени, когда он означал появление в посаде еще одного дома. Означал, что в город пришла еще одна пара умелых рук. Означал, что еще одна семья получила крышу над головой. Теперь же все было не так. Неделя - другая, и пятитысячное войско полезет на стены города, который защищало шесть сотен бойцов и ополченцы из горожан. Так оно все и случилось… Как всегда, перед самым рассветом.

- Обры! Обры идут! - Над городом разнесся хриплый звук рога, а барабанщик пехотной тагмы начал ритмично колотить в натянутую козью шкуру, выдавая знакомый каждому воину князя сигнал:

- По-ме-стам! По-ме-стам! По-ме-стам!

Воины белкой взлетели на стены, благо спали тут же, бережно уложив оружие под руку. Самослав выскочил из дому, на ходу застегивая пояс и надевая шлем. По городу зажигались огни, а разбуженные ударами в барабан бабы сжались в комок, прижимая к себе перепуганных детей. Шутки закончились, и даже те мальчишки, что, разинув рот, бегали днем по городу и разглядывали непривычных для глаза данов, теперь в полной мере ощутили ужас своих матерей.

Лучники набросили тетиву и наложили стрелы. Они ждали команды. Князь стоял на стене, вглядываясь в предрассветную мглу. Что-то было не так. То движение, что шло от вражеского лагеря, не было похоже на атакующие колонны с лестницами. Наоборот, белесые пятна, что углядели воины сверху, оказались бабами и подростками, каждый из которых тащил связку хвороста, которую бросал в ров перед воротами.

- Простите, родненькие! – кричали снизу. – Побейте нас стрелами. Лучше так умереть, чем под ножами обров.

- Не стрелять! – крикнул князь, который не смог отдать такой приказ. Нужно бы, да не мог. Даны поглядывали на него с недоумением. Чего это конунг время теряет? Они же так скоро ров засыплют.

- У ворот все соберитесь, - негромко сказал Самослав немолодой уже женщине, что смотрела на него снизу и рыдала в голос. И он добавил Люту, который стоял за его плечом. – Готовьтесь ворота открыть.

- Ой, поняла я! – всплеснула тетка руками и начала хватать за рукав тех, кто подходил с хворостом к воротам. Ров тут был почти завален фашинами, а плотно увязанные ветки все несли и несли. Она что-то шептала пленникам, пугливо поглядывая в сторону лагеря, и те потихоньку собирались в кучу, стараясь изобразить осмысленную деятельность. Через пару минут тяжелая воротина открылась, и гомонящая толпа человек в сорок начала втягиваться внутрь.

- Быстрее! – заорал князь, когда увидел, как тени в сотне шагов от стены зашевелились, и оттуда полетели стрелы, ранящие и убивающие тех, кто пытался пройти внутрь. Ворота затворились, а пару отставших мальчишек втянули на стену веревками.

Солнышко встало, осветив первыми лучами аварский лагерь и еще сотню баб и детей, что покорно шли к стенам, неся в обнимку связки хвороста. Сзади них выстроились лучники, готовые открыть огонь. Хан Турсун как бы говорил: Я понял тебя, мальчик. Ты слабак. Ты не будешь стрелять в своих, а значит, ров скоро будет засыпан руками твоих же людей.

Само как будто слышал мысли своего врага. Это был тест, и он не прошел его. Он почувствовал усмешку воина, который состарился в походах. Воина, который дважды осаждал Фессалоники и грабил предместья самого Константинополя. Что ему деревянный курятник в убогой словенской дыре? Хан, не задумываясь, перебил бы всех, кто помогал его врагам. А у местного князька оказалась кишка тонка. Турсун был приятно удивлен. Слабость словенского владыки сбережет ему немало воинов.