Каменные сердца (СИ) - Мельников Иван Викторович (читать книги онлайн бесплатно серию книг .TXT) 📗

Аксель добыл ее с одной из полок. Ну прямо любящий папаша сынку игрушку подарил! Я радостно выхватила посудину у цыгана из рук, высунулась в дверь и замолотила по ней алюминиевой ложкой (тоже та еще диковинка). Из-под трейлера раздалось недовольное бурчание — забыла я про новичков-то.

— Сон лучше завершать естественным путем! — вслед за фразой показались рыжая голова и развесистые уши вчерашней гостьи. — А Джо вообще еще маленький. Будет плохо спать — не вырастет.

— Пропустит завтрак — точно не вырастет! — наставительно произнесла я (хотя Джонатан и без всяких снов да завтраков бугаина не из последних). — В большой семье хлеборезкой не щелкают!

Тем не менее через обещанные полчаса караван неспешно двинулся, вздымая клубы пыли. Цыганин объявил, что мы держим путь в Кеблин-Таун. Там нас ждет один из его друзей (поправляю про себя — подруга), которого он оставил здесь когда-то. У Акселя целая сеть единомышленников, раскиданных по миру, и разыскивающих загадочное «место-откуда-можно-отправить-послание-Старшим-Братьям». Сам цыган потратил на это два с лишним года в Кенаде, но не преуспел. В войну разрушили значительную часть радарных установок (Аксель-то, небось, даже слова такого не знает!), а ведь их и раньше было не на каждом углу понатыкано. Теперь нам предстоит подобрать тех из его знакомых, кто преодолел сей немалый для обитателя пустошей срок. И если они ничего не нашли, то караван пересечет Отлантическое море и последует через Ивропу дальше на восток, в суровую Гроссию и таинственный Гатай, где обретаются желтолицые гатайцы, у которых, по слухам, даже император (это такой очень важный вождь) — гатаец.

**

Старик Срам много порассказал о . Мир, который ему запомнился, корчился в ледяных тисках Долгой зимы, голода и отчаяния. А я сравнивала Эос с человеком, медленно приходящим в себя после тяжелой болезни. Кризис миновал, и тень смерти отступила. Пустоши покрылись жесткой, как свиная щетина, травой, молодые деревца взрастали на вчерашних пепелищах, плющ оплел руины, торопясь спрятать под зеленым ковром грехи рода человеческого. Да, тут растениям, зверью и людям не так сыто живется, как в безопасном благоденствии опекаемого роботами мирка. Но зато в пустошах ты уясняешь, что почем, осознаешь истинную ценность любой мелочи. Срам был прав на все сто — только здесь я ощутила себя живой.

Разумеется, Великая Пустошь, в которую превратился Великий Континент, — не самое спокойное место. Вернее даже, Иногда меня посещают неутешительные мысли относительно будущности человечества, как вида. Но я стараюсь ни о чем таком не думать. По крайней мере, часто.

**

От пространных размышлений меня отвлекла Захария, углядевшая по правую руку от автоколонны сизо-черный дымный столб. Очкастая негритянка изрядно посрамила Тома, ведь зыркать по сторонам — его работа. Ну, как-никак друзья для того и нужны, чтобы прибрать за тобой, если ты напортачил. Конечно, если облажались они, расхлебывать придется уже тебе. Такова нехитрая суть дружбы.

Выпрыгнув из «вороньего гнезда», устроенного над кабиной тягача, я ринулась к головной повозке. Вообще-то табор располагал весьма приличным количеством разнообразной техники. Под управлением Тианы углублял дорожные колеи автокран-тягач «джон гир», к нему с помощью троса крепился натановский «сандерклап». Армейский джип с брезентовым верхом, к которому прицепили жилой трейлер, вела Кирна. Аксель во главе каравана правил тройкой тощих, но крепких лошадей, влекущих странный гибрид кабины автомобиля и телеги. Определить, где и как начинала свою карьеру его распиленная колымага, не представлялось возможным.

Я легко настигла конскую упряжку и вскарабкалась на козлы. Кое-кто из таборчан присоединился ко мне, переговариваясь на ходу, — Аксель сбавил скорость, не затормозив, однако, полностью.

Стоит заметить, караван никогда не передвигался быстро, исключая моменты опасности и спешки: техника и лошадиные подковы при езде «с ветерком» по пересеченной местности (это когда повсюду рытвины да сурочьи норы) изнашиваются в мгновение ока, а ремонтных мастерских в наши трудные времена раз, два и обчелся.

— В полях дым столбом, а Томми молчком. Че за фигня, поц? — отчитал меня цыганин. — Задрых опять?

Вообще-то Аксель способен выражаться нормальным человеческим языком, если захочет. Одна беда — такая охота возникает у цыгана редко. Слова выкатываются из его рта, точно маслом смазанные — легко и непринужденно, в темпе движения иглы швейной машинки, прилепляясь друг к другу в самых немыслимых положениях. Посему пришлось научиться понимать несомую Акселем околесицу. Впрочем, Срам и Борис заложили неплохой фундамент в данной области моего образования.

— Ну поучи еще меня! — я несильно тюкнула цыганина в плечо. — Прошвырнусь туда-сюда!

От нетерпения у меня даже ушки задрожали. Еще бы! Потряситесь с мое в тесной обзорной корзинке, и вам тоже непременно захочется размяться. А если откровенно, я просто любопытна. Очень.

Кстати, когда я говорю «утро», то подразумеваю время примерно около пяти-шести часов дня, а то и позже. Только конченый идиот рискнет выдвинуться в путь под палящим солнцем, запекающим человека, как картошку в углях, — до хрустящей черной корочки и раскаляющим автомобильные корпуса настолько, что хоть яишенку жарь. Поэтому матерые караванщики навроде нас начинают движение во второй половине дня, ближе к вечеру, и едут всю ночь до утра. Впереди обычно идет кто-то с жировым светильником, на машины и повозки тоже вешают фонари. Таким образом, самый жаркий период суток употребляется для сна.

— Том, ну че за твою мать. Горит и горит, не у тебя штанах — и ладно. Хошь заглянуть на огонек к тем, кто хатку запалил? — недовольно протараторил Аксель, а для подкрепления своего невысказанного, но очевидного решения звонко щелкнул кнутом поверх лошадиных спин.

Тройка побежала резвее, позади послышался рев набирающего скорость тягача, перекрывший прочие звуки. Судя по всему, Тиана не увидела дым пожара, иначе, к гадалке не ходи, поддержала бы меня. Тогда караван точно встал бы.

— Отвали, а! — я показала цыгану один из тех жестов, которые разъясняют, куда следует идти, и скатилась с козел.

Мой велосипед, мой персональный скакун, мой гребаный Дуцефал, висел на внешних крюках на правом борту трейлера. Вероятно, когда-нибудь я просвещу вас, откуда у Тома велик и чьим славным именем назван — если найдется минутка. Дождавшись у обочины автомобиля Кирны, я махнула ей рукой, та недовольно притормозила. Прежде чем она успела как-то прокомментировать мои действия, я уже сняла велик, взобралась на него и помчалась к ферме. Вслед доносились нечленораздельные ругательства Акселя.

Немного погодя со мной поравнялся Сагерт, бегущий ненапряжной трусцой. Его, к слову, укачивает в машинах, потому он обычно идет рядом с колонной, умудряясь не отставать, и чаще других исполняет роль «поводыря» ночами. Этот мужик вообще впечатляюще ловок и вынослив — я, например, так не смогла бы. Сильно запоздав, нас пытались догнать Захария и Владилен Михайлович. Птицын брел, тяжело опираясь на лыжную палку и периодически утираясь грязным клетчатым платком. Негритянка же бодро отмеряла шаги, сохраняя ровный темп и не сбивая дыхание. Мы вдвоем снизили скорость, чтобы явиться на пожарище вместе с ними.

Я оглянулась: Аксель продолжал движение, как и следовало ожидать. Ну и пусть его! В любом случае мы успеем улизнуть под защиту городских стен, до которых отсюда рукой подать. Вон повозка уже втягивается в ворота. Сейчас начнется та еще скучища: шмон, препирательства с местными властями из-за машиномест, из-за оружия, из-за мутантов, из-за хрен-знает-чего-еще. Снова Аксель примется по поводу нашей маленькой походной горелки — Тианиного огнеплюя. Эту мутотень я с превеликой радостью пропущу. То ли дело — свеженькое пепелище, где наверняка осталось, чем поживиться.

— Владилен Михайлович, вы опять за старое? — недовольно пробурчала Захария, наблюдая тощий зад гроссийского лесника, обращенный в небо.