Охота - Фукуда Эндрю (версия книг TXT) 📗
Мы застываем едва дыша. Он где-то здесь, наблюдает за нами из-под покрова тьмы. Я знаю. Ждет, пока мы останемся без оружия, пока мы выбьемся из сил, борясь с остальными охотниками. Наблюдает и ждет, пока мы залезем в экипаж, как овцы в загон, чтобы влететь внутрь и устроить кровавую оргию, безумный пир, зубами и когтями превратить экипаж в наполненный кровью гроб.
Сисси тоже это знает. Не шевелясь, она шепчет:
— Дэвид, дай мне излучатель, который мы тебе оставили.
— Он не работает, — отвечает он, — я пытался выстрелить, но он не стреляет…
— Предохранитель, — говорит Сисси, — Джин же сказал тебе…
— Как? Я не знаю, как…
Конь неожиданно дергает головой влево, его ноздри в панике раздуваются.
Из темноты с пугающей быстротой выплывает темная фигура. Директор бежит на нас беззвучно, скачет на четвереньках. Одним прыжком он покрывает двадцать ярдов, от скорости его щеки отлетают назад, губы растягиваются, зубы обнажаются в жуткой, безумной ухмылке. Он не смотрит на меня. Или на Сисси. Он смотрит на что-то за нашими спинами.
Я оборачиваюсь. Дэвид стоит на сиденье кучера, его излучатель нацелен на Директора. Я вижу предохранитель. Он все еще на месте.
— Он включен на полную мощность, — твердо произносит Дэвид. — Достаточную, чтобы убить.
Директор чешет запястье.
— Маленький мальчик хочет поиграть в героя. Как мило.
— Излучатель у вас на спине, — говорит Дэвид, пропустив его слова мимо ушей, — бросьте его сюда.
— А тебе-то что? Он не может причинить тебе вред…
— Просто бросьте его! — кричит Дэвид вне себя от страха. Его взгляд скользит к валунам. Темные фигуры начинают подниматься с земли.
— А, понимаю, — говорит Директор, тоже глядя в ту сторону, — тебя беспокоят остальные охотники.
— Нет, — произносит Дэвид, — только вы. Сейчас меня беспокоите только вы. И поэтому, если вы сейчас не бросите излучатель, я вас застрелю.
Металлические нотки голосе Дэвида заставляют Директора поступить именно так. Излучатель приземляется у ног Сисси. Она поднимает его.
— И что теперь? — спрашивает Директор, изучая лицо Дэвида. — Ты действительно собираешься убить меня? Я знал тебя с самого твоего рождения. Я следил за тем, как ты растешь, с тех пор как ты был младенцем. Это я посылал тебе подарки на день рождения: книги, торт — ты помнишь все это? Неужели ты…
— Да, — произносит Сисси, выпуская заряд ему в грудь.
С немыслимой скоростью Директор отпрыгивает назад. Луч скользит по его груди, нанося всего лишь поверхностную рану. Но этого достаточно, чтобы его замедлить. Он отступает в темноту.
Сисси кивает, и все быстро забираются в экипаж. Я прыгаю на сиденье кучера, хватаю вожжи. Сисси садится рядом, полуобернувшись назад, вглядываясь во тьму. Она держит палец на кнопке излучателя.
— Думаете, вы победили? — раздается из темноты голос Директора. — Думаете, вы сумели нас одолеть? Вы? Вонючие геперы?
Я смотрю на Сисси. Она мотает головой, как бы говоря: «Не вижу его».
— Вы получили небольшую отсрочку. Слушайте. Слышите?
Только ветер воет в пустыне.
И тут я это слышу. Слабый шорох, как будто сухие листья под ногами. Но к нему примешиваются резкие звуки, словно кто-то проводит металлом по стеклу. Сисси поворачивается на шум, доносящийся со стороны Института. На лице ее написан невыразимый ужас.
Стена тьмы поднимается, как готовое обрушиться на нас цунами.
— Добрые граждане идут сюда, — глумливо сообщает Директор. — Все гости, все сотрудники, все журналисты. Их сотни. Кто-то отключил механизм, запирающий здание. Когда они это поняли, их было не удержать, наших добрых граждан, не загнать обратно. Я мог надеяться только опередить их, я и охотники, опередить, используя охотничье снаряжение. Увы… — Его голос умолкает.
До нас доносятся теперь и другие звуки: крики в отдалении и голодные вопли.
— Ах, можете ли вы представить их безумие, когда они поймут, что все геперы еще живы?
Я хлещу лошадь вожжами. Мы делаем рывок вперед, к единственной оставшейся надежде. Лодке. Если она существует на самом деле.
«Прости, Пепельный Июнь, прости…»
— Вот они! — вскрикивает Директор, мы скачем по равнине, и его голос летит за нами: — Вот они! Вот они! Вот…
Мы катимся по выжженной равнине, конь скачет быстрее, чем раньше. Но если до этого он двигался легко и плавно, то теперь движения его стали рваными, он тоже в панике. С течением времени его напряжение становится все более заметным.
Стена пыли, преследующая нас, скрылась из виду. Но дело тут только в сгустившейся тьме, а не в расстоянии. Рычание и вопли становятся все громче. Сисси рядом со мной теперь смотрит на карту. Солнце давно село, и карта тает, на месте ярких цветов проступает белизна бумаги. Палец Сисси следует за нарисованной дорогой, глазами она обшаривает местность в поисках ориентиров.
— Надо ехать быстрее! — кричит она мне в ухо.
Из пореза на моей ладони все еще сочится кровь. Я пытаюсь остановить ее, прижимая к руке кусок ткани, — непростое дело, если при этом правишь лошадью.
Чужие пальцы отбирают у меня ткань. Сисси складывает ее и прижимает сильнее.
— Надо остановить кровь.
— Все в порядке, это не больно.
— Боль тут ни при чем, — она сильнее прижимает ткань к ране, — твоя кровь выдает им наше положение.
Я убираю ткань.
— Не беспокойся из-за крови, они прекрасно видят нас в темноте.
Она оборачивается, а когда вновь смотрит на меня, выглядит встревоженной. Нет нужды спрашивать, в чем дело. Звук преследующей нас толпы становится громче с каждой минутой.
— Карта совсем исчезла, — упавшим голосом сообщает Сисси.
— Все в порядке, — отвечаю я, неотрывно глядя вперед. — Она нам и не нужна. Надо просто ехать прямо, и мы доберемся до реки. Потом вдоль реки на север, и мы приедем к лодке. Все просто.
— Все просто, — повторяет она, — то же самое ты говорил про охотников. И все кончилось катастрофой. Мне казалось, ты сказал, что их будет трое, не пятеро.
— Вы все заверили меня, что сумеете справиться с излучателями. Вместо этого Эпаф впал в панику и расстрелял все свои заряды в первые же секунды, а Джейкоб не сумел сделать ни одного выстрела. Сколько раз мне надо было повторить: «Не забудьте снять их с предохранителя»?
Она отворачивается, прикусив язык.
Через некоторое время я говорю:
— Спасибо, что не бросили меня. Что решили остаться со мной и сражаться.
— Мы так не поступаем.
— Как?
— Не бросаем своих. Это не в наших обычаях.
— Но Эпаф…
— Он просто болтал. Я достаточно хорошо его знаю, чтобы быть в этом уверенной. Мы не бросаем своих.
Ее слова глубоко проникают мне в душу. Теперь моя очередь молчать. Я думаю о Пепельном Июне, о том, что она сейчас одна в своей камере. И я вновь слышу голос Директора: «Сбежал как крыса и оставил ее одну».
Я щелкаю вожжами, пытаясь добиться от коня большей скорости. Он старается бежать быстрее. Пот блестит на черной шкуре.
Вой прорезает тьму. Слишком громко, слишком близко, слишком быстро.
И тут на мое лицо падают капли дождя. Я с ужасом смотрю на небо. Там висят черные тучи, чернее, чем само ночное небо, набухшие и готовые пролиться на землю. От дождя земля станет мягкой, она как клей замедлит бег лошади.
Сисси тоже замечает эти капли. Она поворачивается и смотрит на меня. Ее взгляд спрашивает: «Ты заметил эти капли? Ты заметил эти капли?» Мое молчание служит ей ответом. Она закусывает губу.
Затем она встает прямо на сиденье, несмотря на то что лошадь продолжает скакать галопом и экипаж качается и подпрыгивает. Ее одежда хлопает на ветру. Дождь льет уже во всю силу, капли бьются о ее голые руки, шею, лицо, ноги.
— Вон! — кричит она, вытягивая вперед свою длинную, мускулистую, как у бронзовой статуи, руку. — Я вижу ее, Джин! Река! Проклятая река!
— А лодка? Лодку видишь?
— Нет! — кричит она, спускаясь. — Но это дело времени.
