Каменные сердца (СИ) - Мельников Иван Викторович (читать книги онлайн бесплатно серию книг .TXT) 📗

— Ах вот ты где, засранец! — выкрикнул Аксель.

**

— Что привело вас сюда, о бледнолицые? — спросил вождь.

— Духи этих земель гневаются. Наш шаман требует помочь живущему здесь народу, — повторил Данике однажды уже прокатившую белиберду.

У меня в памяти зашевелились обрывки истории про зараженные оспой одеяла — метод борьбы с краснокожими, примененный древними колонистами, эффективный, но слишком трудоемкий и медленный.

А затем вспомнился современный способ помощи дикарям, осуществленный Тианой Эльхаим в поселении Когтя. Мертвые ведь ни с кем не ссорятся и никому не угрожают, мда. Ну, может, на сей раз обойдется без крайних мер.

— Духи? Да, похоже на то. — Радиоактивные Осадки скорбно поморщился. — Нынче, конечно, стало получше (да чего уж там, гораздо лучше!), но вообще у племени темная полоса. Шаман воротил нас к истокам, и все-таки скальпы, жестокие казни, набеги, грабеж не приносят процветания моим людям, равно как и отказ от удобств цивилизации. Да и я привык спать на диване, а не на звериных шкурах!

Колдун тяжело вздохнул, но никак не прокомментировал кощунственные претензии главы племени.

— Духи не зря сердятся! — воскликнул Натан, будто осененный какой-то очень хитрой идеей. — Как известно, коренные лармериканцы после вторжения ивропейцев вновь ухватили удачу за хвост, открыв по всей стране сеть казино, где беложопые захватчики сорили деньгами. Ну и, кроме того, племени нужен тотем. Есть у вас такой?

Вождь отрицательно покачал головой и махнул рукой: пустое, мол. Шаман опять вздохнул.

Правда же, какие казино в чистом поле, за сотню-другую километров от города? Откуда Дриббл понабрался эдакой чуши? Точно не у Фупера! Я мельком глянула на шаманскую книгу — в тысяча восемьсот-каком-то году эндейцы сидели по резервациям на попе ровно. Однако главам племени замысел пришелся по сердцу, так Натан все расписал. Ох, и змей же он! Временами почище Акселя. По его мнению, племени следовало воспользоваться опустевшим из-за них зданием гостиницы, возобновить его работу, а заодно потихоньку начать там поигрывать: установить несколько карточных столов, позже добавить рулетку, лото, бильярд опять же. Окрестные фермы Дриббл предлагал вернуть хозяевам за небольшую арендную плату или даже за так. Фермеры ж — те же клиенты. И, само собой, важнейшим элементом преуспевания являлась красочная вывеска. Короче, наш цыганский богатей фонтанировал яркими идеями, не особо заботясь о том, сколько усилий понадобится на их осуществление. Главное, от цыган ничего не убывало, даже наоборот: табор пригласили в эндейский поселок, предложив соблюсти древние обычаи гостеприимства и обменяться дарами.

Я вприпрыжку, катя велосипед сбоку, добралась до каравана, укрепила своего «скакуна» на трейлере и уже хотела заступить на пост в «вороньем гнезде», но дорогу мне преградил Аксель. Надо ли уточнять, что злость у него прямо-таки из ушей лезла.

— Какого хера, Томми? — процедил Аксель в ответ на мою шалую лыбу.

Фраза вряд ли выражала полную гамму его эмоций по поводу Томовой выходки. Или, напротив, выразила чересчур хорошо? Раньше цыган ограничивался громкими воплями, впустую сотрясающими воздух, и угрозами мне уши обкорнать. Пока Аксель не разродился чем-нибудь похлеще, я, прикрываясь тряпичным мишкой (ценной добычей), сбежала. Игрушка была торжественно вручена ребенку, который обрадовался ей не меньше чем Тувиной сиське.

**

По пути до эндейского становища Натану удалось разговорить одного из краснокожих, прокатив его в «сандерклапе». Своим широким жестом Дриббл покорил дикарское сердце (а скорее натруженные в седле зад и спину), истосковавшееся по комфорту.

Все эти люди и впрямь оказались потомками обитателей лармерики. Резервация не расформировалась, в отличие от многих других, а наоборот, разрасталась — ее благоденствие привлекало. Поселение превратилось в своего рода аттракцион для богатеев: здесь предлагалось отдохнуть на лоне природы, приобщиться к самобытной племенной культуре. Потом отдельные денежные мешки сменились ордами туристов победнее. Рядом с бережно хранимой кучкой вигвамов вырос коттеджный городок, сейчас заброшенный. Но постепенно бизнес хирел, интерес к угнетенному народу угасал вместе с «чувством вины белого человека», и обитатели бывшей резервации в предгорьях начали жить за счет соседнего . Даже удивительно, как здешние умники не заинтересовались игорным делом! Может, не успели.

Пришла война, но ее жадные лапы не нашарили эндейских потомков в лесах и пещерах. Кое-как перезимовав на старых запасах и убогих огородах, люди поняли, что теперь им некуда ездить на заработки, а их культура привлекательна не более чем камень на дороге. Некоторые перебрались в Шинкэт, образовавшийся на месте убежища, кто-то отправился искать счастья еще дальше, но большинство осталось, верное своей земле. Перебивались, как говорится, с хлеба на воду, обороняя добро от мародеров. Тогда-то нынешний шаман вздумал вернуться к старинным обычаям: сблизиться с окружающим миром, вспомнить о духах, возродить искусство стрельбы из лука, охоты, изготовления посуды, одежды и обуви вручную. Но, на беду, почти никакой информации о том, как должен жить , не сохранилось. Книги, журналы, фотографии давным-давно сгорели в каминах и печках. За вигвамами никто не следил, и за семь десятков лет они совсем обветшали, а строить новые никто не умел. Но с этим с горем пополам — ценой нескольких сломанных рук, пары отрубленных пальцев да одного сотрясения мозга — разобрались. На чердаках уцелели кое-какие этнические костюмы, которые местные рукодельницы обязывались копировать, как только мужья добудут кожи, перьев и ткани. А первый костер едва не закончился масштабным пожаром.

Вот тут-то и объявился безвестный молодой проныра, предложивший старейшинам несколько книг Фупера и подборку журналов «Национального достояния», где имелись статьи про эндейцев. Рассказчик подозревал, что прохвост обнаружил их в одном из заброшенных домов прямо в городке. Но это уже не имело значения. Уехал торговец (пожаловавший пешком) на «корде», нагруженном посудой, одеждой, топливом и тому подобными ценностями.

Племя заполучило искомый образец. Они заколотили коттеджи, забыли про машины и прочую технику, плюнули на восстановление электростанции, провели несколько успешных набегов на караваны, дважды брали приступом гостиницу, разорили ближайшие фермы и… остались в одиночестве на территории в десятки километров. А превращаться в кочевников не хотелось. Такие дела.

— Как эндейская жизнь? Неплоха в общем-то, когда привыкнешь к длиннющим именам, перьям, лезущим в глаза, рот и нос… ну и срать под кустом. У меня вот приличное имечко — Ночная Ширококрылая Сова, — а сосед мой вытянул при жеребьевке Болотную Жабу, так от него, представь, и жена ушла, — бухтел дикарь Натану.

— Что ж вы путникам да земледельцам зажиреть не давали? Нельзя же без продыху грабить! — пожурил собеседника Дриббл, сосредоточенно глядя на дорогу.

— Ну да, не просекли, — вздохнул краснокожий.

**

Миновав потертую вывеску, извещавшую гостей о въезде на территорию бывшей резервации (от названия осталось только несколько букв да суровый эндейский профиль), я ожидала увидеть убогие шалаши и палатки, может, вонючие землянки среди мусора. Вместо них мне открылась идиллическая пастораль, будто сошедшая с довоенной открытки, прославляющей семейный отдых вдалеке от шумных городов. Разумеется, блеклые краски пустошей наложили на нее свой отпечаток, но озерная гладь сверкала закатным золотом, ряды очаровательных домиков радовали глаз чистотой стен, пестротой наличников и крылечных колонок. Ярко-красные черепичные крыши, казались издалека флажками, вывешенными в честь праздника. Трава между асфальтированными была почти зеленой. У подножия соседнего холма белело тарелкообразное здание электростанции с рожками труб. Городок окружал лес, частью уцелевший с прежних времен, частью — высаженный заново. На общей стоянке аккуратно выстроился десяток автомобилей.