Торнан-варвар и жезл Тиамат - Лещенко Владимир (мир книг .TXT) 📗

Прошел час. Потом еще. Третий… Пятый…

Пот лил в три ручья, ноги заплетались. Оглядываясь на Чикко и Лиэнн, Торнан отчетливо видел, что если те сейчас упадут, то уже не встанут. Да он и сам изрядно устал.

Выбрав место, Торнан скомандовал привал в тени высокого холма – а может, кургана.

– Отдыхаем до ночи, – объявил он. – Отдохнем, пойдем до утра, переждем жару и двинемся дальше. Воды не дам, – сообщил он пожирающей взглядом бурдюк девчонке. – Только ночью – сейчас ты изойдешь потом и будешь больная и мокрая как мышь.

До заката было еще далеко, но фомор и альбийка заснули почти мгновенно.

Часа через три, впрочем, они пробудились и даже слегка ожили. За это время Торнан с Мариссой поднялись на вершину кургана и осмотрели окрестности, не увидев ничего хорошего, равно как и плохого. Потом вздремнула сама Марисса.

А Торнан решил кое-что прояснить – разговор предстоял не очень приятный, но избежать его было нельзя.

Подойдя к отрешенно сидевшей на склоне Лиэнн, он опустился в траву рядом.

– Значит, так, девица, – начал он. – Я не умею говорить красиво…

Та обернулась к нему, внимательно глядя ему в глаза. Смотреть в глаза тому, чьих родных ты убил, – занятие не из приятных.

– Я понимаю, что убил твоего родного отца… – продолжил ант.

– А он и не отец мне был, – равнодушно пожала плечами Лиэнн.

– То есть?! – Торнан чуть не подпрыгнул. – А как же… – Он запнулся.

– Да вот так. Все очень просто. Он меня удочерил, когда я еще совсем крошечной была. Я даже не знаю, кто были мои настоящие родители. Специально для этого самого обряда и удочерил. Старик вообще был помешан на этой старине, – саркастическая издевка прозвучала в голосе девушки. – Раньше так усыновляли детей рабов для жертвоприношений всяким богам. А он – для такой вот надобности. Он ведь, бедный, извелся весь – по обычаю в девятнадцать девушку положено нарекать вторым именем, и тогда уж – никакой печки. А мне вот восемнадцать стукнуло…

Торнан молчал. Его посетила мысль, что совсем не худо было бы перерезать всех местных нобилей с их древними обычаями.

Он поднялся, собираясь оставить Лиэнн.

– Подожди, – вдруг негромко сказала девушка. – А скажи мне… Торнан… Правда, что ты был… Что ты король? – справившись с нерешительностью, спросила альбийка.

– Нет, – ответил Торнан, прикидывая, кто и когда успел ей проболтаться. – Я сын короля. Сын от пятой жены. Еще что-то хочешь спросить?

Сочтя разговор законченным, Торнан позволил себе смежить веки. Вернее, лишь попытался это сделать, потому что кто-то дернул его за ногу.

Рядом с ним сидела Лиэнн с округлившимися от ужаса глазами. А в следующий миг Торнан убедился, что все рассказы о том, что степные кони могут двигаться бесшумно, полностью правдивы. Ибо прямо перед ними стояли пятеро всадников, появившихся из густой травы совершенно бесшумно. Да, ровным счетом пятеро всадников на низкорослых крепких лошадках, зло скалящих зубы и весело всхрапывающих. Драные засаленные чапаны, вытертые малахаи, луки, что обрадовало Торнана, в саадаках. Они смотрели на изгнанников и улыбались.

Торнан тоже улыбнулся им, окидывая еще раз незваных гостей внимательным взором. Обычное оружие степняков – сабли и луки. Рваные обноски бешметов и накидок, неумело, явно наспех починенные, подпоясанные веревками и простыми кожаными ремнями.

Капитан понял – дела их неважные.

Как ни был он невежественен в нравах обитателей Бескрайней Степи, все же даже он знал, что пояс цветов клана или рода – последнее, с чем расстанется любой харьитт, даже давно покинувший родину и сменивший дедовские одежды на логрский камзол или камизу. Если же в степи встречаешь человека без кланового кушака – готовься драться или бежать. Ибо перед тобой «вольный всадник». Именно так красиво и вычурно именовали себя изгнанники из рода или племени, беглые рабы или просто бродяги, скитавшиеся по этому бесконечному травяному морю, жившие охотой, кражами скота или разбоем.

Судьба, видно, не исчерпала всех неприятных сюрпризов, что заготовила для них.

Пришельцы переглянулись, по-прежнему добродушно улыбаясь.

– Сейян, [3] – бросил наконец один из них. Его спутник кивнул:

– Ту сейян. [4]

– Кут сейян, [5] – в один голос высказались двое других, пожирая глазами Мариссу и Лиэнн.

– Тэк торбо, [6] – резюмировал последний, уже немолодой и хуже всех одетый.

Старший некоторое время переводил взгляд с девушек на Торнана с Чикко и обратно. Наконец он принял решение.

– Мейян – сок, – махнул он рукой куда-то в сторону. – Сейян – кнас, – и ударил себя в грудь.

Торнан не понял ни слова, но смысл был ясен и без перевода. Добрые и великодушные степняки позволяют жалким мужчинам чужого народа уйти на все четыре стороны, оставив в уплату за свои никчемные жизни двух симпатичных женщин.

Торнан понимающе закивал и медленно потянулся к мешку, старясь держать руки подальше от ятагана.

– Х-х-ху-у! – недовольно выкрикнул атаман. – Барах – кнас! Сейян – кнас! Мейян – сок.

Имущество, видимо, тоже было включено в уплату за головы чужаков.

– Сок-сок-сок! – нетерпеливо замахал на них руками степняк и, не слезая с коня, нарочито медленно принялся развязывать кушак.

«Убирайтесь, пока мы добрые», – так мысленно перевел его речь Торнан.

«Что я скажу Анизе?!»

Медленно они начали отступать от стоянки: Торнан – с приклеенной улыбкой протягивая вперед руки, и Чикко, державший в руке треклятый посох. Северянин старательно придавал лицу именно это выражение – жалкое, испуганное, растерянное и глупое одновременно. Кто другой, пожалуй, не купился бы на такое, но эти дикари могут поверить. Есть надежда, что эти выродки, занявшись женщинами, расслабятся… Марисса, конечно, ему не простит – ну да ладно.

– Сейян – сташ кунчар, – спокойно распорядился атаман, ткнув пальцем в клинки на поясе Мариссы. – Барах сташ цеш. – И, уже дергая за узел кушака, недвусмысленно указал на расстеленный плащ Торнана. – Сюты.

Марисса обернулась к товарищам, и…

Дорого бы дал Торнан, чтобы не видеть того дикого искреннего презрения, которым она облила его. А потом спокойно уперла руки в бока, помотав головой.

– Мен сейян не для тебя, – сказала, как сплюнула, Марисса и добавила: – Туйян!! [7]

Лицо кочевника потемнело, и, взвыв, он послал коня вперед, широко размахнувшись плетью.

Марисса не кинулась прочь, а бестрепетно подставила под камчу руку. И когда ремень жуткого степного волкобоя обвился вокруг предплечья (Торнан мысленно вздрогнул, выхватывая ятаган), изо всех сил рванула на себя. Кочевник, не удержавшись, вылетел из седла, кувыркнулся в воздухе и приземлился теменем прямо на жесткую, как камень, прокаленную солнцем землю.

И тут началось нечто невероятное. Лошади, словно сойдя с ума, бились, дико ржали, не слушаясь всадников – степные лошади, приученные слушаться хозяев не хуже собак! Вот один из них вылетел из седла, за ним второй, неудачно угодив под копыта. Жуткий хруст и дикий вопль, кровавые ошметки, летящие во все стороны…

Новый крик – и Торнан с изумлением узрел, как вторая лошадь яростно грызет лицо другого всадника. Еще один тщетно пытается укротить своего коня, – а потом рукоять плети, ловко использованной амазонкой в качестве кистеня, бьет его в лоб, и тот летит на землю, чтобы через секунду его лицо было разбито копытом собственного коня.

Последний всадник сумел-таки спрыгнуть с седла взбесившегося скакуна и с кинжалом бросился на девушку. Марисса свалила его привычной «мельницей», пырнув напоследок трофейной саблей.

И все было кончено. Единственный уцелевший степняк, не обращая внимания на разорванное бедро, из которого торчали белые обломки кости, икал от ужаса, не отрывая взор от Чикко. все еще приплясывающего и вихляющегося на месте.