Торнан-варвар и жезл Тиамат - Лещенко Владимир (мир книг .TXT) 📗
– Ах, скажите на милость! – всплеснул руками надсмотрщик. – Подайте ему поесть! Ну и чего подать? Чего? Брюквы со сметаной? Или чего еще? Сена с хреном, соломы с уксусом? – хихикнул стражник.
– Да я и соломки пожевал бы, – вымученно улыбнулся Торнан.
– Ничего, – донеслось из-за двери. – Как сволокут тебя в пытошную. будет тебе и уксус в глотку… и хрен в задницу!
– Погоди, – отозвался Торнан. – Дадут боги – укорочу я твой язык.
– Тут и не такие, как ты, грозились… А теперь ими червяки с воронами завтракают, – лениво бросил страж, уходя.
Окончательно придя в себя, Торнан глубоко задумался. Встав, он измерил шагами камеру, осмотрел ее всю внимательно. Подергал решетки, отметив, что железо местные тюремщики использовали неплохое и фокус с веревкой тут не пройдет. Подтянулся на оконной решетке и убедился, что камера расположена высоко, а прутья замурованы на совесть. Потом вновь опустился на солому и принялся размышлять над положением, в которое угодил.
Занимали его следующие мысли.
Первое – что с его спутниками?
Второе – где жезл?
И третье – что это все значит и за что его сюда посадили? И почему их взяла не стража, а эта самая инквизиция?
Торнан задумался. О вере тех, кто засунул его в эту тюрьму, он почти ничего не знал. Вернее, слышал, конечно, про то, что они поклоняются богу солнца Митре и дочери его Гелит, Чей Лик Отражает Луна, вера в которых пришла с востока. Вроде бы он породил эту дочь в союзе с Предвечной Тьмой? Или вообще родил из бедра? Нет, из бедра вроде родил альбийский бог Кулван. И не дочь, а сына… Шэтт разберет этих логрийских богов – кто из них и откуда кого родил… Боги его народа рожали детей, как положено приличным людям. Да и неважно это. Зачем на них напали? Какое преступление они совершили перед ихним богом?…
Но главное – как отсюда выбираться?
Где-то в недрах огромного замка караульные играли в зернь и распивали тайком принесенный эль, где-то палач пытал очередного заблудшего раба Митры, а тут опытный и бывалый воин обдумывал, что ему делать. И мысли эти не сулили ничего хорошего хозяевам узилища.
Высокомерно выглядевший костлявый тип в сутане тонкого сукна внимательно рассматривал распростертого на соломе неподвижного человека.
– Настоящий великан, – с какой-то странной интонацией бросил он. – Так что говорят про них наши люди?
– Донесений почти нет, – сообщил второй монах. – Девка – из воинства храма богини Тиамат, отправлена за каким-то Охриманом как посол. Ну, это мы знаем из бумаг. Этот, – указал он на валяющегося в беспамятстве Торнана, – темная личность. Наемник, варвар. Хитер, но глуп, как все варвары. В Кильдаре служил в Страже Севера. Опытный боец, но лишь за счет своей варварской силы. Вроде бы за деньги вырезал семью какого-то альбийского лорда, но это лишь слухи. Еще фомор… Надо же, настоящий фомор, – фыркнул монах. – Звать Чикко. Хитрый, как гном, изворотливый, бывший вор. Говорит, что колдун, на самом деле – базарный фокусник и надувала. Прохиндей, воображающий о себе невесть что.
– Хорошо, – кивнул высокомерный. – Подумаем, что с ними делать. Да, девку пока не трогать, – бросил он не оборачиваясь.
ПРЕДЗНАМЕНОВАНИЯ
Караяз со множеством «Сынов Света» и прочих бунтовщиков восстал против власти государя Адалина. Придя в город Оргей, вошел в крепость и укрепился там. Затем Караяз, выйдя из крепости, собрал вокруг себя еще более многочисленное войско и начал разорять страну.
Несколько сот этих злочинцев направились к достославной обители Бога – Подателя Жизни. При виде их все обитатели ее разбежались, но Сыновья Света схватили какого-то больного и немощного жреца и стали требовать, чтобы он показал тайники и хранилища. И, повесив за руки, били этого служителя в течение трех дней. А когда он не показал никаких тайников, разъярились, как бешеные звери, и повесили за мужской уд и жестоко мучили его; а потом бросили живого в огонь. И разграбили и захватили все имущество, а затем убили всех крестьян, кого поймали в округе, и совершили еще множество гнусностей, какими невозможно осквернить пергамент. Из храма было вынесено много добра: одежда, медная посуда, сосуды священные, кадила и книги – древние и поучительные. И осквернили они святыни и алтарь во имя своего злого бога, коего кощунственно именовали Несущим Свет. Так поступали они во всех окрестных селениях и землях – в Кабри, в области Паранской, Лахской, в Арни и по ту сторону реки Линны, пока войско десятитысячника Грослага их не истребило под корень всех до единого, потому что не было у них предводителя и были они хоть и многочисленны, но разрозненны.
Глава 27. ПОЗОР И СМЕРТЬ
Спустя несколько часов его вновь навестили. Торнан уже задремал, приложив гудящую голову к холодным камням стены.
Услышав лязг засова, Торнан поднял взгляд. Двое стражников, войдя в камеру, сунули чуть ли не в лицо ему факелы, чтобы ослепить привыкшего в полутьме узника.
– Выходи, обиженный Митрой, – сообщил старший из них. – Сам великий инквизитор хочет видеть тебя.
Решив, что немедленно сворачивать шеи ублюдкам неразумно, Торнан вышел в коридор, всем видом показывая, как он страдает и мучается от побоев, и дал связать себе руки. Снаружи его дожидались еще двое монахов, и под смешанным конвоем инквизиторов и солдат он двинулся навстречу судьбе.
Шагов через десять он невольно замер, так что идущий сзади подтолкнул его древком протазана пониже спины.
А замер он потому, что из-за решетки двери на него смотрело изуродованное лицо, заросшее длинной грязной бородой. Впрочем, нет – смотреть-то как раз обитатель камеры ни на кого не мог, ибо вместо глаз у него были затянутые шрамами от ожогов пустые впадины. Человек метался за решетчатой дверью, тряс ее, вцепившись обожженными руками в прутья.
– Изыди, изыди Охриманово отродье!!! – выкрикивал он. – Отойдите от меня, бессы!
Эхо далеко разносилось по сводчатому коридору.
Они прошли еще одну камеру – открытую. У дальней стены, напротив входа, горела жаровня. За колченогим столом сидели монах в порыжелой сутане и писарь. Камеру, помимо углей в жаровне, освещали лучины в светцах грубой работы. В стену были вделаны кольца с цепями. А со сводчатого потолка свисал дубовый блок. На перекинутой через него веревке висел привязанный за руки длинноволосый человек в рваной рубахе до колен. К. ногам его был прикован короткой цепью чурбан. Это была знакомая Торнану, одинаковая во всех мирах и временах дыба. Глаза человека были закрыты, он тяжело дышал. Два крепких мужика в кожаных штанах и бахилах хлопотали вокруг него. Один раздувал угли в жаровне, второй калил в жаровне инструменты своего ремесла.
Они прошли и эту камеру, когда в спину Торнан ударил дикий вопль, заставивший его вздрогнуть. Кричала женщина:
– Как больно!… Я невиновна… Светоносный свидетель!… А-а-а! Помогите мне, я умоляю! Помогите! Во имя Митры! Сжальтесь… Помогите!
– Вот ведь как стараются! – похвалил один из конвоиров. – Вот присмолили еретичку! Всегда бы так…
Затем навстречу им выбежал палач, тяжело дыша, гнусно и на редкость однообразно выражаясь, угрожая какому-то Жикареду разодрать задницу по самое горло, если тот еще подбросит ему такую работу. Зло стеганул кнутом по стене и ушел обратно.
Но вот наконец Торнана подвели к дверям, отворили их, миновали еще две двери и остановились перед третьей. Стражники, приняв подобострастные позы, остановились и постучали. Затем толкнули дверь и ввели заключенного.
Глазам его предстало обширное длинное помещение. Выглядело оно, надо сказать, довольно необычно. Слева от Торнана за полуотдернутой занавесью имелся альков с узкой кроватью и парой сундуков – видать, местный хозяин обитал прямо на рабочем месте… На стене, подобно оружию в доме воина, была развешана коллекция топоров, но не боевых, а используемых исключительно палачами. От небольших, коими представители этой древней профессии отсекают пальцы и кисти рук, до тяжелых, двадцатифунтовых «казнильных», даже в руках неумехи сносящих голову с одного удара, входя при этом в дубовую плаху на пол-ладони.
