Властелин колец - Толкин Джон Рональд Руэл (читать книги бесплатно .txt) 📗
– Давайте я возьму Кольцо. Только я не знаю, куда идти.
Элронд поднял глаза и посмотрел на Фродо. Хоббиту показалось, что этот взгляд вонзился ему прямо в сердце. Таким он Элронда еще не видел.
– Если я не ошибаюсь, это действительно твое дело, Фродо, – молвил он. – Если ты не найдешь дороги, ее не найдет никто. Бьет час твоей страны и твоих соплеменников. Пришла им пора оставить свои мирные поля и сады, дабы поколебать основания Башен и замыслы Великих. Кто из Мудрых мог это предвидеть? Но, с другой стороны, истинно Мудрые никогда не стремятся узнать о том, что еще не дождалось своего часа… Знай – это тяжкое бремя, Фродо. Столь тяжкое, что никто не имеет права возложить его на плечи другого. И я тоже не могу этого сделать. Но если ты выбрал сам, по доброй воле, я скажу, что ты выбрал правильно. Если собрать вместе всех великих друзей нашего народа, прославившихся в былые времена, – Хадора, Хьюрина, Тьюрина и даже самого Берена [237], – твое место было бы среди них.
– Но вы же не пошлете его в одиночку, господин Элронд? – крикнул Сэм, не утерпев. Весь Совет он просидел, незамеченный, в уголке на полу.
– Да уж какое там, – усмехнулся Элронд. – Без тебя, видно, дело не обойдется. Да и разве вас разлучишь? Если уж ты ухитрился пробраться за ним на секретный Совет, куда тебя, между прочим, не звали, то, наверное, тебя ничто не удержит!
Сэм сел, весь красный, что–то бормоча [238].
– Ну и влипли мы с вами в историю, господин Фродо! – вздохнул он и покачал головой.
Глава третья.
КОЛЬЦО ОТПРАВЛЯЕТСЯ НА ЮГ
Вечером того же дня хоббиты собрались в каморке Бильбо на свой собственный совет. Мерри и Пиппин негодовали: кто дал Сэму право, возмущались они, пробираться на Совет и клянчить разрешение пойти с Фродо?
– Какая несправедливость! – кипел Пиппин. – Его надо было вышвырнуть вон и заковать в цепи за такую наглость, а Элронд его наградил!
– Да уж, наградил, нечего сказать! – усмехнулся Фродо. – Да ведь это хуже всякого наказания! Брести неизвестно куда, без надежды на удачу… Хорошенькая награда! Ты бы думал, прежде чем говорить! А я–то размечтался: цель достигнута, останусь тут, отдохну…
– Дело понятное, – посочувствовал Мерри. – Я бы лично очень хотел, чтобы ты отдохнул. Но мы не тебе завидуем, а Сэму. Если тебе выпало идти, для нас нет наказания хуже, чем остаться в Ривенделле. После стольких верст пути! И после всех передряг! Нет, мы хотим идти дальше.
– Вот–вот, и я об этом же, – подхватил Пиппин. – Мы, хоббиты, должны держаться вместе, и так оно и будет. Я лично иду, и все тут, если только меня на цепь не посадят. В походе нужна светлая голова.
– Если так, то тебя уж точно не возьмут, Перегрин Тукк! – раздался внезапно голос Гэндальфа. Волшебник заглядывал в комнату через низкое окно. – Только вы напрасно беспокоитесь. Еще ничего не решено.
– Не решено?! – вскричал Пиппин. – Чем же вы занимались там за семью замками? Вас же добрых несколько часов не было!
– Мы разговаривали, – объяснил Бильбо. – Там было о чем поговорить. И каждый сообщал что–нибудь такое, что все только рот открывали. Даже старине Гэндальфу настал черед удивиться. Думаю, Леголасова история про Голлума просто вышибла его из седла, хотя он и притворялся, что спокоен.
– Напрасно ты так думаешь, – возразил Гэндальф. – Ты был невнимателен. Я узнал обо всем этом еще от Гвайира. Если кто на Совете и сидел разинув рот от удивления, то это были вы с Фродо. Я же как раз ничему не удивлялся.
– Ну, ладно, ладно, – махнул рукой Бильбо. – Все равно мы ничего не решили, только выбрали бедных Фродо и Сэма. Я с самого начала боялся, что этим все и кончится, если меня остановят. Но я уверен, что вдвоем их Элронд не пошлет ни за что, а приставит целую кучу провожатых – вот только получит сначала сведения о том, что происходит. Разведчики уже в пути, Гэндальф?
– Да, – кивнул волшебник. – А завтра Элронд вышлет еще. Его эльфы свяжутся со Следопытами – и, наверное, с эльфами Трандуила из Черной Пущи. Арагорн тоже ушел – вместе с сыновьями Элронда. Надо прочесать все земли в округе на много, много лиг, прежде чем на что–то решиться. Так что выше нос, Фродо! Ты здесь еще поживешь, и немало.
– Чего хорошего–то? – мрачно буркнул Сэм. – Проторчим тут до зимы, а потом?
– Придется торчать, – наставительно сказал Бильбо. – В общем–то это ты виноват, Фродо, мальчик мой. Зачем ты ждал моего дня рождения? Странный способ отмечать праздники, право слово! Надо же было выбрать денек, когда запускать в Котомку Саквилль–Бэггинсов! Но что сделано, того не переделаешь. Весны ждать нельзя, но и в дорогу нельзя пускаться, пока нет вестей от разведчиков.
Но боюсь, раньше зимы вам не выйти.
– И я боюсь того же, – сказал Гэндальф. – Пока не станет ясно, что случилось со Всадниками, о походе не может быть и речи.
– Я думал, они утонули, когда разлилась река, – удивился Мерри.
– Кольценосных Призраков так просто не уничтожить, – вздохнул Гэндальф. – В них живет сила их господина: с ним они стоят, с ним падут, и не иначе. Мы надеемся, что они лишились лошадей и обличий, а значит, на время будут не так опасны, но одних догадок нам мало. А ты пока забудь о своих тревогах, Фродо. Не знаю, могу ли я чем–нибудь тебе помочь – но вот что я шепну тебе на ушко. Тут кто–то говорил, что в пути Хранителю ох как пригодился бы мудрый, сведущий наставник. Это верно. А потому я думаю отправиться вместе с тобой!
От этого заявления Фродо пришел в такой восторг, что Гэндальф спрыгнул с подоконника, на котором успел устроиться, и с глубоким поклоном снял шляпу.
– Но учти, я не сказал – отправлюсь. Я сказал – думаю отправиться. Так что особо пока на меня не рассчитывай. К тому же надо послушать, что скажут Элронд и твой друг – Бродяга. Кстати, об Элронде: я собираюсь его повидать, так что прощайте!
– Сколько мне еще жить в Ривенделле? Ты понял? – спросил Фродо у своего дядюшки, когда Гэндальф ушел.
– О–о, ну откуда же мне знать? В Ривенделле так трудно считать дни! Но думаю, тебе тут еще долго куковать. Наговоримся всласть! Как насчет того, чтобы помочь мне с книгой? И не пора ли начинать новую? Ты еще не придумал концовки?
– Целых несколько! Но все какие–то мрачные и неутешительные.
– Не пойдет! – рассердился Бильбо. – Книги должны кончаться хорошо. Вот я предложу, смотри: «И тогда все они поселились под одной крышей и зажили в мире и достатке».
– Если это обернется правдой, я согласен, – невесело улыбнулся Фродо.
– Ах! – зачарованно вздохнул Сэм. – Вот только где они поселились? В этом, по–моему, вся загвоздка!
Хоббиты еще не раз вспоминали о бегстве от Всадников, не раз ужасались предстоящим опасностям, но в Ривенделле невозможно было долго страшиться и тревожиться. Они не перестали думать о будущем и о том, чем оно для них обернется, но печали и невзгоды потеряли власть над настоящим. Хоббиты окрепли, воспрянули духом и радовались каждому дню, каждой трапезе, каждому слову, не говоря уже о песнях.
Так бежали дни за днями; за солнечными прозрачными утрами следовали холодные, ясные вечера. Но осень быстро шла к концу. Золото уступало место бледному серебру, и последние запоздалые листья слетали с обнажившихся деревьев. С востока, с Туманных Гор, подули холодные ветры. Округлившаяся Охотничья Луна [240] прогнала с неба звезды помельче; только на юге рдела одна, последняя. Фродо видел ее из своего окна – она горела в безднах небес как немигающий глаз, багровея над верхушками окаймлявших долину деревьев.
237
Хадор – человек из Третьего Дома Аданов (см. прим. к Приложению А, I, гл. 1). Герой ПЭ, Друг Эльфов, сын Хатола. Величайший вождь первых людей, наделенный мужеством и доброй волей. Убит в битве за истоки реки Сирион в Белерианде. Отличался удивительным благородством (Сильм., с. 177–300). Хьюрин – человек, князь Первого Дома Аданов, сын Галдора, герой ПЭ. Трагическая фигура. Семья Хьюрина была проклята Морготом, что отравило судьбу его сына Тьюрина и привело его к ужасной гибели. Тьюрин долго был вне закона, скитался, страдал в плену у орков, убил, сам того не ведая, своего благодетеля и избавителя; наконец клеймо преступника с него сняли, и он был принят эльфами Нарготронда (см. прим. к этой части, гл. 4), у которых прослыл мудрецом и героем. Тьюрин взял себе прозвище Тьюрин Турамбар – Победитель Судьбы. Однако проклятие Моргота продолжало его преследовать, заставляя совершать одну ошибку за другой. Сам того не ведая, Тьюрин женился на собственной сестре и, узнав об этом, кончил жизнь самоубийством (Сильм., с. 151–303). Хьюрин, находившийся в плену у Моргота, обречен был следить за перипетиями судьбы своих детей. После их смерти Моргот отпустил его, и Хьюрин стал невольным виновником гибели эльфийского королевства Гондолин. Берен – см. прим. к гл. 11 ч. 1 кн. 1.
238
В поведении Сэма мы имеем дело с весьма непривычной для нас культурной моделью – по крайней мере непривычной для людей советской эпохи. До самого конца книги Сэм остается слугой Фродо, а Фродо – его хозяином, и никто из них ни разу не ставит эти отношения под сомнение. Сэма не точит обида на то, что его не пригласили на Совет Элронда, что на пиру Фродо предоставлено более почетное место и т.д. Даже в минуты самых тяжких испытаний, когда, казалось бы, взаимная нежность и привязанность Фродо и Сэма готовы растопить все сословные перегородки, этого не происходит: иерархия соблюдается до конца, причем добровольно всеми членами иерархического ряда. Уже по одной этой детали отношение Толкина к, скажем, русской революции просматривается без особого труда, и читатель не совершит ошибки, предположив, что она не вызывала у него восторга. Взгляды Толкина приходится признать весьма и весьма «правыми», от этого никуда не деться. Многие вспоминали, что в общении с ним возникало впечатление, будто этот человек принадлежит не XX в., а глубокой древности. Во всяком случае, ни одна из современных ему политических систем не принималась им безоговорочно. Мир Толкина принципиально и насквозь аристократичен. В Средьземелье в почете любой аристократизм – рождения, социального положения, крови и, наконец, аристократизм веры, характера и поступков, причем одним из критериев аристократизма для человека или хоббита является его отношение к эльфам – будь то эльфийская кровь, тяга ко всему эльфийскому или признание за эльфами старшинства и превосходства. Лучшее государственное устройство, по Толкину, – теократическая монархия (т. е. власть богоизбранной и богопомазанной династии), хотя Толкин вовсе не предлагает такую монархию современному миру в качестве лучшего решения его запутанных проблем, – если такой династии не существует или она прервана, то, по Толкину, и многих тысячелетий не хватит, чтобы на земле вновь родился истинный Король. Возможно, Толкин подписался бы под словами русского философа В.Ильина, который говорил: «Одним из самых тяжелых заблуждений, в котором всегда пребывало человечество… была особая форма идолопоклонства – это так называемое «народопоклонство»… это заблуждение, превратившееся в один из догматов атеистической веры, проникло в гуманитарные науки и произвело здесь неимоверные опустошения… Вопреки тому, что принято обычно думать, не «народ» создает культуру, даже и не человек создает культуру, но культура создает и человека и тем более – народ… но слово «культура»… по–латыни значит «почитаю действием высшее существо». Согласно глубокому определению религии, данному профессором князем С.Н.Трубецким, «религия есть организованное почитание высших сил». И только такое «почитание» производит явления культуры. И именно она, эта высшая сила, говорит: «Не вы Меня избрали, а Я вас избрал»… Человек возрастает в своем творчестве… лишь тогда, когда… стоит вертикально и смотрит на небо… Герой, гений и святой – это великое триединство – создают нацию, народ, культуру – из… большей частью больного человеческого варева… создают человеческий космос через создание в нем очагов культуры, очагов мужества, гениального творчества, любви и самопожертвования, т.е. святости» (Арфа Давида. Сан–Франциско, 1980, т. 1, с. 439). В противоположность этому, Ильин называет дух тоталитаризма с социалистической подоплекой, характерный для XX в., «духом… протежирования «своих» посредственностей. В этом… смысле и следует признать нашу эпоху по–настоящему «бесноватой», особенно если принять во внимание, что «бес» есть всегда «бес» посредственности… ничтожества, невероятных претензий и самомнения».
В свете этих слов поведение Сэма, возможно, станет чуть более понятным – Толкин просто рисует мир, по большей части свободный от этого конкретного порока…
239
Шиппи (с. 139) указывает, что это стихотворение по размеру и содержанию перекликается со стихотворением из пьесы Шекспира «Бесплодные усилия любви»:
Когда свисают с крыши льдинки,
И дует Дик–пастух в кулак,
И леденеют сливки в крынке,
И разжигает Том очаг,
И тропы занесло снегами,
Тогда сова кричит ночами:
У–гу!
(Пер. Ю.Корнеева)
240
Англ. название ноябрьской луны.
