Как приручить дракона 2 (СИ) - Капба Евгений Адгурович (бесплатная регистрация книга .TXT, .FB2) 📗
И они, эти здоровенные лбы, тут же согласились со мной:
— Да-да-да-да… — и стали жевать еще быстрее.
После четвертого урока, перед самым выходом в театр, они ели ещё раз, уже свои порции — с не меньшим аппетитом. Правда, оладий старшеклассникам не полагалось, но те же котлеты со свекольным салатом и картошкой улетали с гиперзвуковой скоростью.
Мы шли по Земской, пешком. До дома культуры тут было километра три, общим решением прогулку признали предпочтительней езды на электробусе и потому — растянувшись метров на двадцать, 10 «А» класс со мной в качестве замыкающего двигался по асфальтовому разбитому тротуару в сторону центра города.
Я подставлял лицо солнцу, дышал осенним, еще теплым воздухом, разглядывал одноэтажные кирпичные и деревянные дома со ставнями на окнах, котов на заборах, желтеющие кроны деревьев… Впереди уже виднелась громада собора и холм Детского парка. И мне в голову снова постучался Есенин, только теперь — на мотив исполнившей на его стихи песню группы «Монгол Шуудан»:
— Я люблю этот город вязевый,
Пусть обрюзг он и пусть одрях.
Золотая дремотная Азия
Опочила на куполах… — да, да, он сочинил про Москву, но вот — навеяло.
— Это что — Есенин? — спросила вдруг Легенькая. — Вы читаете вслух Есенина? Или это песня?
— Хм! — я смутился. — Так, навеяло.
— Действительно — похоже. Осень, разруха, церковь… — девочка вздохнула. — Хорошо, что Есенина в школьную программу включили. Ну и что, что участие в Бунте Пустоцветов принимал, талантливый же поэт! Причем тут политика до стихов? Моя бабушка, например, про Есенина первый раз услышала, когда мы «Ты жива еще, моя старушка…» учили. У них в школе его не проходили. Так она себе полное собрание сочинений заказала, представляете?
— Представляю, мне тоже нравится. Талантливый, — кивнул я, удивляясь вывертам альтернативной истории. — Хороший поэт.
— А сейчас вот мы на постановку идем… Как думаете — хорошо будет?
— Про Барбару Радзивилл-то? — я пожал плечами. — Мне не очень нравятся пляски вокруг магнатов, если честно. Но причем тут политика, да? Так ты сказала? Может, спектакль будет и ничего.
Спектакль оказался и вправду ничего. Артисты играли классно, сюжет — драматический, про любовь, смерть и непонимание со стороны королевы-матери. Правда, мне снова мерещилась социальная инженерия, рептилоиды и заговоры. Почему? Да потому, что Радзивиллы — родичи королевы Барбары, там все как один были благородными, красивыми и чуть ли не святыми ребятами. Сама Барбара — тоже само очарование, идеал женщины.
А Сигизмунд Август — король Польский и Великий князь Литовский — выглядел каким-то инфантилом. Это тот, который Речь Посполитую создал и пока жив был — с Иваном Грозным бодался на равных. Помер — так что в нашей, что в этой истории дичь полная началась, разобрались с которой поляки только Стефана Батория из Трансильвании на трон пригласив… В этой истории, кстати, Батори был всамделишный упырь. Это местный Пепеляев точно знал, он пару склепов с его балканскими родственничками зачищал… Настоящий, стопроцентный вампир, кровопийца с клыками, как положено! На королевском престоле!
Но это к делу не относилось. Театр для меня ушел вообще на второй план после того, что случилось в антракте.
В антракте я пошел в туалет. Учителя тоже в туалет ходят, писяют и какают, между прочим. Это для некоторых детей — шок и дикое разочарование в жизни, но я заработать проблемы с мочевым пузырем из-за их наивности был не намерен и потому, спустившись по лестнице в цокольный этаж Земского дома культуры, двинул к мужскому туалету.
И только потянул за дверную ручку — сразу понял: дело нечисто. То есть сам туалет был чистым, убирали тут отменно, а вот то, что внутри происходило…
Знаете, для школьных пацанов туалет — это последний рубеж обороны. Последняя автономия. Там устраивают разборки, иногда — курят, чем-то обмениваются, решают какие-то вопросы. Потому что педагоги — почти всегда женщины. И ходят если не в учительский туалет, то — в женский, что логично. В мужской вхожи только бесцеремонные технички, но это — отдельная тема, да и появляются они в нужниках все-таки сравнительно нечасто. Конечно, в нашей школе в этом году ситуация несколько изменилась, но это было скорее исключением.
Так что в школьном мальчиковом сознании туалет — это безопасная территория. И моментально переключиться на то, что есть такой Серафимыч, который запросто ходит писять туда же, куда и они, подростки не могли.
И теперь — сгрудились вокруг незнакомого высокого патлатого сутулого хлыща! Хлыщ, скорее всего, был уже взрослый, совершеннолетний. Не всегда угадаешь, конечно, мальчики мужают с разной скоростью, но — лет восемнадцать или девятнадцать ему уже стукнуло. И за каким бесом он пришел сюда, в туалет дома культуры, а?
— Однако! — громко произнес я. — И за каким бесом вы вокруг него столпились? Что там дают-то такое интересное?
Паника — вот как это можно охарактеризовать. В туалете воцарилась натуральная паника! Препод спалил их за чем-то ужасным! Вот прямо сейчас все они резко стали иллюстрацией к любимой присказке Гутцайт: пацаны имели бледный вид. Среди толпы незнакомых мелких я выхватил взглядом Яшу, Невзорина и Морковкина, моих восьмиклашек — и они поняли, что попались.
— Все на выход, быстро! — рявкнул я. — Съе… валили отсюда, моментально! Марш в зал спектакль смотреть! А ты, скот, останься!
Школьники рванули прочь, как стадо испуганных зайцев. Патлатый попытался скрыться тоже, рванув к выходу, аки сайгак, но был пойман за шкирку. Черта с два он сбежит от меня, ублюдок.
Я уже все понял. Я знал, чем он тут занимался, но еще не определил нюансы. В груди уже жгло огнем, это знакомое чувство бодрило и пугало одновременно.
— УБЬЕМ ЕГО ПРЯМО ЗДЕСЬ!!! — взревел дракон.
— Я сам все сделаю, — сказал я. — Не сметь.
— Ч-ч-что сделаете? Пустите меня! Вы не имеете права! — заверещал этот гад.
Он еще пытался вырваться.
— Все из карманов — в унитаз, — сказал я, когда убедился, что в туалете остались мы вдвоем. — Давай, быстро.
— Вы не знаете, с кем связались! — я даже ждал этого аргумента. — Я все расскажу, вам знаете, что будет?
— Однако, мне насрать. Если ты сейчас не вывернешь карманы в унитаз — я суну тебя туда башкой и смою воду. На счет три. Раз, два… — он не поверил, поэтому я дал ему под коленки изо всех сил, поволок за шиворот к кабинке туалета. — Три!!!
Скот этого точно не ожидал, он думал, что ему все сойдет с рук.
— А-а-а-а!!! — не знаю, это пол в туалете был мокрый, или он обмочился, мне было плевать.
Ей-Богу, я бы убил его, если бы он попытался сопротивляться. Задушил бы к чертовой матери, ударил бы башкой о плитку или об унитаз, проломил бы ему череп. Потому что эта патлатая гнида продавала детям дрянь.
Пластиковые зип-пакетики с какой-то зеленой жижей или белым порошочком отправлялись в туалет один за другим, а он не переставал бормотать:
— Я все скажу, все скажу! Вы не знаете, что они с вами сделают! Вас найдут, вас найдут!
И тут я врезал ему по морде. Крепко, так, что у него башка мотнулась из стороны в сторону. Может — челюсть свернул, кто знает. Кулак у меня заныл всерьез, как бы костяшки не выбил…
— Меня зовут Георгий Серафимович Пепеляев, я работаю в земской школе номер шесть учителем истории, — прошипел я ему в самое ухо. — Живу на улице Мира, дом три, второй подъезд. Номер телефона дать? Или твои эти сами уже разберутся дальше?
Мне очень хотелось, чтобы они меня нашли, честное слово.
Это точно были не холодовские. Холод — он занимался рэкетом и держал под крылышком воров. Карманники, домушники, угонщики — они ему отстегивали все. Кажется — попрошайки тоже.
Я не знаю, что втюхивал ребятишкам этот слизняк, может — какой-то местный аналог насвая или что-то похуже, вроде экстази или солей, и знать не хотел. Скорее всего, что-то недорогое и ядовитое… Тот, кто продает такие штуки детям — продал душу дьяволу. Повинен смерти, вот и все. Надо будет — убью сам, и рука не дрогнет.
