Дневной дозор - Лукьяненко Сергей Васильевич (книга бесплатный формат txt) 📗
— Спокойной ночи, девчонки, — сказала я. — Хороших вам снов, а еще лучше — никаких снов не надо…
— Спокойной ночи, Алиса…
Сколько голосов. Даже удивительно. Это ведь даже не сказка, это притча, которую знает каждый Иной. И Темный, и Светлый. Но не спали… слушали.
Я была уже в дверях, когда голосок Наташи спросил:
— А когда будет затмение — это страшно?
— Нет, — сказала я. — Это совсем не страшно. Только немножко грустно. В своей комнатке я в очередной раз взяла мобильник. Набрала номер
Завулона.
«Абонент временно недоступен…»
Где же ты можешь быть, Завулон? Если твой хваленый «Иридиум» не принимает мой звонок? Где же ты, где?
Я не люблю тебя, Завулон. И, наверное, вовсе не любила. Кажется, я лишь теперь поняла, что это такое — любовь. Но ведь ты меня любишь! Ведь мы были рядом, нам было хорошо, ты подарил мне весь этот мир… и коньки в придачу… ну ответь! Ты мой начальник, ты мой учитель, ты мой любовник, так скажи — что теперь делать? Когда я осталась наедине со своим врагом… и своим любимым? Убегать? Драться? Умереть? Что мне делать, Завулон?
Я вошла в Сумрак.
Тени детских снов колебались вокруг. Пиршество… потоки энергии. И светлой, и темной. Страхи и печали, тоска и обиды. Я весь «Лазурный» насквозь вижу. Вон обижается во сне мальчик Димка, которого друзья не позвали пить лимонад. Вон у маленькой неутомимой девочки Ирочки по прозвищу «Энерджайзер» кто-то спер надувной плавательный круг, и она тихо хнычет в подушку… Вон потеряла в странных темных закоулках сна своего маленького брата мой верный энергетический донор Наташка, и бегает теперь в его поисках, и плачет…
Не хочу я собирать Силу. Не хочу готовиться к бою. Не хочу ничего.
— Завулон! — закричала я в колеблющуюся серую мглу. — К тебе взываю! Завулон…
Нет ответа.
Легче было тетушке Полли докричаться до Тома Сойера, забравшегося ручонкой в банку с вареньем, чем мне — до Завулона.
— Завулон… — повторила я.
Не так я представляла себе эту ночь… не так.
Игорь… Игорь…
Что ты сейчас делаешь? Копишь Силу? Советуешься с премудрым Гесером? Или сидишь, тупо глядя в зеркало… как я сейчас…
Зеркало-зеркало… может мне погадать?
Я не сильна в гадании, но иногда у меня получалось увидеть будущее…
Нет.
Не хочу.
Я знаю, что ничего хорошего там нет.
Они пришли на пляж, когда затмение уже началось.
Визжали мои девочки, вырывая друг у друга темные стекла. Они не понимали, почему я не прошу стекла. Девочки-девочки… что мне ослепительный солнечный свет? Я могу смотреть на убывающее Солнце невооруженными глазами.
Прыгали вокруг Игоря, торопили его, мальчишки четвертого отряда. Они не понимали, почему их любимый вожатый не спешит. Не понимали, почему он вел их на пляж таким долгим и кружным путем.
Я — понимала.
Видела сквозь сумрак неяркие вспышки отбираемой Силы.
Что же ты делаешь, Игорь… враг мой любимый…
Шаг — и тускнеет улыбка на очередном лице. Вот перестал радоваться примирению с другом непоседливый десятилетний задира. Вот забыла про найденную на берегу черную ракушку одиннадцатилетняя непоседа. Вот перестал думать об обещанном вечером свидании серьезный мужчина пятнадцати лет.
Игорь шел по «Артеку», как когда-то шел по Москве Антон Городецкий.
А мне, его исконной противнице, хотелось кричать — «что же ты делаешь?»
Антон обыграл Завулона не потому, что собрал больше всех Силы. Все равно Завулон был сильнее.
Антон сумел ее правильно употребить…
Сможешь ли ты?
Я не хочу твоей победы. Я люблю лишь себя. Но что же делать, если ты стал большей частью меня? Как удар молнии пронзил мою жизнь?
Игорь собирал все. Каждую капельку светлой энергии, что была вокруг. Он нарушал все законы и соглашения, он ставил на карту все — и свою жизнь в первую очередь. И не только потому, что был полон желания защитить человеческих детенышей от злой ведьмы.
Ему тоже не хотелось жить. Вот только в отличии от меня он готов был жить для других. Раз уж так надо…
Последним он взял Силу у Макара.
Я давно чувствовала на себе взгляд мальчика. Тоскливый взгляд мальчишки, влюбленного во взрослую женщину. Тоскливый… полный прощальной грусти.
Это не та грусть, которую можем использовать мы, Темные. Это светлая грусть.
Игорь выпил ее до дна.
Он перешел все рамки. А я даже не могла ответить ему тем же — меня держало обещание, данное Завулону, держал давний проступок.
И еще — безумная надежда, что он поступит правильно. Что мой враг победит, и значит — я тоже не проиграю.
А в небе медленно умирал солнечный диск. Детям уже наскучило глазеть на него через стеклышки, дети барахтались в море под странным призрачным светом, который двум Иным на пляже напоминал Сумрак.
Я повернулась к Игорю, и поймала его взгляд.
«Уходи», — беззвучно шепнули его губы. «Уходи, или я убью тебя».
«Убивай», — беззвучно отозвалась я.
Я — Темная.
Я не уйду.
Что он собирается делать, враг мой? Напасть? Вопреки моему законному праву быть здесь? Привлечь к делу ялтинское отделение Ночного Дозора? Так ведь наверняка с ним консультировался… и знает, что предъявить мне нечего.
Игорь шагнул ближе.
— Светом и Тьмой вызываю тебя… — прошептали его губы.
И меня пронзила дрожь.
Этого я не ждала. Никак.
— Вне Света и Тьмы, ты и я, один на один, до конца…
Он вызывал меня на дуэль.
Старый, рожденный вместе с Великим Договором между Светлыми и Темными обычай. Почти не использующийся. Потому что победителю — отвечать перед Инквизицией. Потому что дуэль — это если нет законных оснований для схватки, если Дозоры неправомерны вмешиваться, если говорят эмоции, а не разум.
— И будет Свет мне свидетель.
Вряд ли кто-то увидел крошечный лепесток белого огня, что на миг вспыхнул в руке Игоря. Он и сам вздрогнул. Высшие силы редко отвечают на обращение простых дозорных…
— Игорь, я люблю тебя…
Его лицо вздрогнуло, как от удара. Он мне не верил. Не мог поверить.
— Ты принимаешь мой вызов, ведьма?
Да, я могу отказаться. Вернуться в Москву, униженная и обесчещенная, с клеймом уклонившейся от поединка… каждый вшивый волкулак будет плевать мне вслед…
Еще я могу попытаться убить Игоря. Собрать столько Силы, чтобы суметь ему противостоять…
— Будет свидетелем моим Тьма… — сказала я, протягивая ладонь. И клочок темноты вздрогнул на ладони.
— Выбирай, — сказал Игорь.
Я покачала головой. Я не стану выбирать место, время, вид поединка.
Ну пойми же меня, пойми!
— Тогда выбор за мной. Сейчас. В море. Пресс.
Его глаза были темны. Затмение — это не страшно. Затмение, это всего лишь, когда что-то закрывает свет.
Море было неестественно теплым. Может быть потому, что воздух стал холодным, будто вечером? От солнца остался лишь узкий серпик в верхней части диска, сейчас даже человек мог посмотреть на него невооруженным глазом.
Я плыла в теплой воде, не оглядываясь на берег — где никто не заметил, как вожатый и вожатая вошли в море, не обращая внимания на медуз, торопливо убирающихся с дороги.
Я вспоминала, как первый раз попала на море. Совсем еще маленькая, еще не знающая о том, что не принадлежу к человеческому роду, что судьба определила мне стать Иной. Мы жили с папой в Алуште, он учил меня плавать… помню этот восторг, когда вода первый раз покорилась мне…
А еще помню, как на море были волны. Очень сильные. Или тогда все волны для меня были огромными? Я на руках у папы, тот смешно подпрыгивает в волнах, нас обдает пеной, и так хорошо, так весело… И я кричу, что могу переплыть море, и папа отвечает, что конечно же могу…
Тебе будет очень плохо, папа.
Да и маме придется несладко.
Берег остался далеко позади, берег полный восторженных детей и довольных взрослых, и впрямь радостный и счастливый берег. Я даже не сразу почувствовала, как начался «пресс». Просто стало труднее плыть. Просто вода перестала держать. Просто что-то легло на плечи.
