Пасьянс в четыре руки - Граузс Елена (лучшие книги без регистрации txt) 📗
Я поклялся себе — никто и никогда не причинит боли тебе, потому что любил тебя, каждый миг, каждый вздох, каждую мою вечность, до краев заполненную болью. И когда спустя год я пришел, чтобы забрать тебя у Ника, я нарушил данное самому себе слово. Я вошел в твою душу, потому что стал частью тебя…
Кира… моя Кира… Ты всегда была только моей Кирой. Девочкой, девушкой, женщиной, которую я люблю. Единственной в моей жизни. И видит Бог, сейчас я хочу быть с тобой. Даже если это будет означать для меня смерть. Еще раз увидеть тебя, коснуться твоих губ. Я не боюсь боли. Я не боюсь смерти. Я боюсь жизни, в которой не будет тебя…»
Он глубоко вдохнул по-осеннему прохладный воздух. Такой светлый день. И тепло, в общем-то, не по-осеннему. Как здорово было бы сейчас сидеть с ней в беседке, закутавшись в пледы и пить чай. Смотреть в небо, смеяться над шутками и не помнить всего этого кошмара.
…В кармане зазвонил телефон. Кажется, это снова Червонная Дама. Гонору — ворох, но паниковать эта дама не станет без причин, а значит и звонить. Началось…
Принцип меньшего зла. Нельзя допустить, чтобы все, ради чего они так убивались, пошло прахом. Хорошее объяснение. Но не для него. Он должен сохранить этот город для Киры. Чтобы ей, его любимой, его женщине, было куда вернуться…
— Я оставлю тебя на пересечении Волгоградского со МКАДом, — Ника вела очень уверенно, будто всю свою сознательную жизнь водила. Или изучила на дороге каждую трещинку. — Поддержка уж на месте. Саша останется с тобой, а я поеду дальше, мне придется побегать между Горьковским и Щелковским направлением. Там сейчас только молодняк, да и то не выше Восьмерки…
— Ты давно… — Сева бросил на нее быстрый взгляд.
— Мне тридцать, Севочка. Инициировали в тринадцать. Так что я самый старший Валет в Колоде, — она говорила так спокойно, будто рассказывала об учебе в средней школе.
— Но это же…
— Гадко? — женщина рассмеялась, красивым чистым смехом. Истинная Черва. — Нет, что ты… Мой учитель дождался, когда мне исполнилось четырнадцать, и только тогда по-настоящему взял. Я была не против. Он был великолепным любовником и прекрасным учителем.
— И что потом?
— Потом его убили. Он поехал по делам своей компании в Китай. Мы с тамошними хозяевами тогда договорились, что он приедет и уедет. Убил какой-то стихийный отморозок.
— Мне жаль.
— Ничего, все равно я достала его убийцу. Мне дали разрешение на поиск. Нечто вроде лицензии на убийство. Это оказался Пиковый Валет. Такой же гастролер как…
Она оборвала себя и сосредоточилась на дороге, словно погрузившись в свои воспоминания. Улицы, дома, очень редкие прохожие, проносящиеся метеорами пустые такси или троллейбусы. Сева поежился, рассматривая серые и коричневые стены. Холодно. Почему так холодно? Потому что страшно? Потому что больше всего на свете хочется вернуться в уютную квартиру, где они с Димкой, запертые, провели столько удивительных дней? Или домой, в захламленный, но привычный уют маленькой двухкомнатки?
Указатель вынырнул слишком внезапно. Сева не успел подготовиться к нему ни морально, ни… никак. Он просто промелькнул на скорости, а следом за ним показалось широкое кольцо МКАДа. Ника проехала еще несколько сот метров и остановилась прямо перед съездом со скоростного автобана. Здесь уже стояло несколько авто, и возле одного из них выхаживала уже знакомая Севе девушка, любимая Десятка Пик Ильи. Саша.
— …Не нравится мне это затишье, — Светка-конфетка, Бубновая Восьмерка, сидела на теплом капоте, скрестив ноги по-турецки, и смотрела куда-то на ту сторону серой полоски асфальта кольца.
— Нормальное затишье перед бурей, — пожала плечами Александра, потягивая кофе из маленькой чашечки, снятой с термоса. — Сейчас вот сгустятся красочки, потом немножко подавят эмоциями, и когда почти продавят — попрут на нас.
— Трус, Балбес и Бывалый, — фыркнул Севка, затянувшись сигаретой. — Ты говоришь так, будто пережила десяток атак и все героически отбила. А теперь иронизируешь с высоты собственного опыта.
— Не десяток, просто была свидетелем пары схваток. Стенка на стенку. Впечатляющее зрелище. Правда там были «карты» не выше Десятки, а кто против нас пойдет теперь, я не знаю.
Светка вздохнула и снова уставилась в одну точку.
— Уныло.
— Лучше пусть будет уныло, чем хреново, — флегматично отозвалась Александра. — Мне больше импонирует скучать, а не подыхать от истощения.
— Черт, что тут по мне…Ой, фуууу… — Светка гадливо тряхнула рукой, сбрасывая с нее таракана, непонятно как оказавшегося на машине. Не иначе как погреться выполз. Девушку передернуло от отвращения, и она долго и со вкусом оттирала и без того чистую руку влажной салфеткой. — Ненавижу насекомых!
Сева хотел, было, что-то сказать, а потом застыл, прислушиваясь к собственным ощущениям.
— Ну, здравствуйте, уроды, — тихо выдохнул он спустя минуту, спрыгивая с капота на асфальт. — Внимание, началось.
Светка пронзительно завизжала и, вскочив на ноги, принялась лихорадочно отряхиваться. Разнокалиберные тараканы были всюду, они ползли из всех щелей, домов, трещинок в покрытии дороги, они валили фонтанами из-под дрожащих канализационных люков. Они трещали под подошвами обуви и лезли, лезли, лезли, рекою заполонив всю проезжую часть от бровки до бровки.
За пронзительным девчоночьим визгом и матами Светки Севка почти оглох.
— Заткнись, дура! — рявкнула на нее Сашка. Она держалась хорошо, но бледность и поджатые губы выдавали ее с головой.
— Это иллюзия, — перекрикивая отвратительный шелест миллиардов хитиновых панцирей, предупредил Сева. — Это не по-настоящему, это только иллюзия!! — черт, и почему он не знает, как развеять это?! Отвратительно. Мерзко, гадко.
Светку трясло. Бледно-зеленая, дрожащая от ужаса, она даже думать способна не была, не говоря уже о том, чтобы попытаться ударить в ответ.
Влад скрипнул зубами и заставил себя отвлечься. Где же эта сволочь, которая все это делает. У него должен быть хороший обзор. Кто он? Не ниже Бубновой Дамы — точно. Крохотные лапки щекочут кожу, полная иллюзия, обман чувств, при этом даже тактильные ощущения вопят о том, что эта гадость ползает по телу. Боже! Боже-БОЖЕ!!! Сева зарычал про себя и, стиснув зубы, сдвинулся с места. Шаги в шелестящей тишине отдавались мерзким хрустом, эхом расходились во все стороны. Он шел через копошащееся черно-рыжее море, молясь только о том, чтобы его самого от отвращения не вывернуло прямо тут, посреди дороги, на глазах у всех и того ублюдка, который сейчас, должно быть потешается над ними.
Не отвращение, и даже не гадливость. Ощущение того, что вот эти твари сейчас попросту сожрут тебя, как в «Мумии» скарабеи сожрали кого-то там в гробнице. Навалятся разом, захлестнут волной, опрокинут на землю. А нет земли, есть шевелящийся шуршащий шар.
Сева заставил себя остановиться. Замереть посреди проезжей части, широко раскинуть руки и закрыть глаза. Он заставил себя целиком и полностью окунуться в собственные мысли, не слышать надрывных криков Светы, не слышать отвратительного шелеста, не чувствовать, как по телу ползут, цепляются, лезут чертовы тараканы.
Он пропустил момент, когда ударила Сашка и ее Пики. Ударили слаженно, четко, ударили паникой. Давящим ужасом, неотвратимостью мучительной, болезненной смерти, и дохнул вперед жаркий ветер, напоенный горьким дымом горящих нефтепродуктов. Серые, а потом и черные клубы едкого тумана поплыли вперед, подгоняемые воздушными щупами. Бледная как смерть Светка стояла на коленях рядом. Созданный ею ветер все дальше и дальше уносил дым столичных пожарищ. Прочь неслись бродячие псы, коты и полчища крыс и мышей… Сева вздохнул и ударил сам. И земля задрожала…
Илья никогда не был самонадеянным. Просто жизнь научила его не просто четко рассчитывать и отмерять собственные силы, но и дозировать то, что перепадает окружающим.
— Собрались и уехали, — он мотнул головой, показывая, в каком именно направлении надлежало исчезнуть сопровождавшему его кортежу.
