Искатели неба (сборник) - Лукьяненко Сергей Васильевич (смотреть онлайн бесплатно книга .txt) 📗
А храм все ближе, стены каменные словно выше становятся, вот уже витражи на узких окнах можно разглядеть, сцены из жизни Сестры без прикрас описывающие. По-хорошему пройтись бы вокруг, на каждое окно глянуть, потом изнутри посмотреть – витражи хитрые, снаружи одно видишь, как оно со стороны людям казалось, а изнутри все совсем по-другому, как сама Сестра свои деяния представляла… только нет на то времени. А жаль, за одну сцену с перевозчиком сколько в свое время копий было сломано, многим она обидной для Сестры представлялась. Снаружи и впрямь – непотребство, а глянешь изнутри, как Покровительница бедного лодочника святым благословением оделяет, и все наносное из души пропадает…
Красив храм и славится на всю Державу, а только не до того мне сейчас.
Прошел я мимо уставшего глашатая, вступил под каменный свод. Народ еще был в храме, значит, подождать надо. Кто свечи жег, кто у святого столба посреди храма молился. Только и тут пробежал мимо юноша-служка, каждому говорящий:
– Стража просит по домам расходиться…
– Что вам Стража! – одернул его какой-то бюргер. Молодец, нечего священникам перед миром склоняться, их заботы небесные, далекие.
Купил я свечей у старика-прислужника, хотел две, а на монетку мелкую целых три вышло. Подошел к лику Сестры, раскаявшегося душегубца на добро наставляющей, – самая правильная для меня икона, – поставил свечи. Одну – за себя, Ильмара-вора, чтобы не схватили бедолагу, не дали умереть в позоре. Другую за хитроумного Нико, себя перемудрившего, чтобы выпутался старик, умер своей смертью. А третью свечу, которая вроде как и не нужна была, поставил за Маркуса, младшего принца. Что уж теперь, он мне зла не хотел…
И какое-то благолепие меня охватило, и стыд, и позор, и раскаяние. Перед ликом Сестры стоишь – во всех грехах винишься. Вот почему только потом уходит все это?
Неужели схватят меня, да ведь живым я и не дамся, значит, умирать во грехе? Может, для того меня Сестра к своему храму вывела, чтобы повиниться успел?
Прежде чем я понял, что делаю, ноги сами к кабинкам для исповеди понесли. И почти все – пустые. Эх, прав ли я?
На последнем запале вошел я в кабинку, шторку за собой задернул, в окошечко постучал. Замер, глядя на лампадку, перед иконой теплящуюся. Может, нет духовника поблизости?
Приоткрылось чуть окошко, и невидимый священник сказал вполголоса:
– Слушаю тебя, брат мой. Во имя Искупителя и Сестры, сними с души грех…
– Не один у меня грех, брат, – прошептал я. – Весь я во грехе.
– Для Сестры все едино – один грех или жизнь во грехе, – устало и знакомо успокоил священник. – Говори, брат…
– Виновен я, ибо отнял жизнь у человека, – сказал я. – И случилось это уже в седьмой раз.
Священник помолчал, потом уточнил:
– Во злобе или по жадности?
– В бою, брат мой. Только он стражник был, а я… я каторжник.
– Тяжек твой грех. Но сказала Сестра: «Жизнь защищая, вправе кровь пролить, чья жизнь важнее – лишь Искупителю ведомо»… Отпускается тебе, брат.
Про второго стражника, на Островах убитого, я говорить не стал. Взял же Марк на себя ту вину, как Искупитель вину учеников своих брал, так что нечего Сестру и тревожить зря.
– Виновен я, ибо убежал с каторги, – продолжил я. – А на каторгу был отправлен за дела преступные.
– Отпускаются тебе грехи, брат мой. Не цепи держат, а воля Искупителя. Смог уйти – значит, нет на тебе вины перед Ним.
Совсем хорошо. Я почувствовал, как груз с души спал, подумал секунду, добавил, вспомнив ресторан:
– Виновен я, пусть не моими делами, но из-за меня погиб человек, случился разор и переполох…
– Винись лишь в делах, тобой совершенных, – поправил священник. – Это не грех, не о чем мне Сестру просить.
– Виновен я, ибо час назад украл плащ чужой… нужда заставила.
– На тех, кто еду или одежду ворует, нет перед Искупителем греха, нет и перед Сестрой. Людского гнева бойся.
Устал он к вечеру, слуга Божий, людские проступки отпускать. Иные небось почище моих будут. Я подумал, в чем еще должен покаяться:
– Виновен я, ибо разгневан на меня Дом. Разгневан напрасно, но никому это неведомо.
Священник молчал. Странно. Уж гнев мирской власти отпускают сразу, тем более если гнев неправедный… Ведь это и не грех, а…
– Как твое имя, брат? – спросил священник. Я вздрогнул. Не положено этого спрашивать!
– Как твое имя, брат мой во Сестре?
– Ильмар, – прошептал я. – Ильмар-вор.
– Тот Ильмар, что убежал с каторги на Печальных Островах вместе с младшим принцем Дома Маркусом? На планёре, ведомом летуньей Хелен?
Это больше не на исповедь походило, а на допрос у Стражи…
– Да… – признался я.
Священник ответил не сразу:
– Греха в этом нет, но… Во искупление прочти семь раз «Славься, Сестра!», не медля, но без торопливости.
На миг он запнулся. Я уже понял, куда ветер дует, но покорно ждал.
– И не выходи из исповедальни. Жди, брат мой, я подойду.
– Зачем? – прошептал я. Но окошечко уже закрылось.
Что же делать? Исповеднику перечить нельзя, епитимью нарушить – тоже. Что делать?
– Славься, Сестра, радость нашей радости, печали утоление, проступка наказание… – начал я. Осекся. Все во мне кричало: «Беги!». Все воровские повадки ожили, бунтовали против ожидания. Но как можно сейчас уйти?
– Славься, Сестра, – начал я снова, с трудом заставляя себя не частить. Может, успею дочитать да уйти… Но, видно, исповедник точно знал, сколько идти от его кабинки до моей, едва успел я в седьмой раз прошептать: «И тем возрадуемся»… как шторка на кабинке была отдернута.
Стражи нет, ни городской, ни храмовой. И то хорошо.
Только исповедник, в белом плаще с откинутым капюшоном, по возрасту – мой ровесник, на вид, правда, телом послабее, зато в глазах – подлинная вера, не моей чета. Смотрел он на меня и с брезгливостью – что уж тут, никуда тут не денешься, и с сомнением, и с любопытством невольным.
– Ильмар-вор? – еще раз спросил священник.
– Да, брат мой…
– Надень.
Он бросил на пол передо мной тугой сверток. И тут же, сам устыдившись презрительного жеста, поднял его, развернул, подал в руки.
Это оказалась ряса, такая же, как и на нем.
– Надень ее, брат, капюшон накинь и за мной следуй.
– А грехи?.. – на всякий случай спросил я. Не сказал он еще традиционной фразы!
– Во имя Искупителя, Сестры и Святого Слова, отпускаю тебе грехи, брат мой. Иди с миром.
Священник подумал и добавил неположенное:
– За мной иди…
Глава третья,
в которой я прошу об отпущении грехов, а получаю кое-что в придачу к титулу
В рясе исповедника, накинутой поверх моего, краденого, плаща, я выглядел как очень-очень крупный, даже толстый священник. Среди Сестриных слуг такие редкость – хоть и отказываются многие из них от мужской сути, жертвуют грешной плотью, но расплываться себе не позволяют. Слуги Сестры – они в лихие годы не хуже преторианцев воевали, это не священники Искупителя, которым чужую кровь вообще проливать нельзя.
Но народа было уже мало, никто на меня не смотрел, и мы быстро прошли к неприметной двери, куда молящимся входить не велено. Оглянулся я напоследок на пустеющий зал – эх, сейчас бы самое время под скамейкой притаиться или за богатой драпировкой на стенах…
– Не отставай, брат мой, – бросил священник, не оборачиваясь. Смирился я с судьбой и пошел следом.
За дверью оказался коридор – без окон, тускло освещенный, лампы висели редко, а горели вообще через раз. Убранства богатого нет, зато под потолком балки удобные, можно повиснуть и затаиться, никто сверху искать не станет…
Тьфу, пропасть мне на этом месте!
С воровскими привычками на святое место смотрю!
Шел мой исповедник быстро, приходилось шаг удлинять, чтобы не отстать. Дважды навстречу другие священники прошли, в обычных темно-желтых одеждах. На меня не взглянули – видно, много их тут, все друг друга не знают, или приезжают часто гости из других храмов. Тихо очень было, и от этого глубокого безмолвия я словно слабел, последней воли лишался, скажи мне сейчас исповедник: выходи сдавайся страже, – так ведь и вышел бы…
