Князь Алтайский (СИ) - Костин Константин Александрович (серии книг читать бесплатно txt, fb2) 📗
Быстро притащили горбушку хлеба, теплого, недавно испеченного. Я осторожно взял его губами…
Что я могу сказать. Вкус хлеба в волчьем рту ощущается совсем не так, как в человеческом. То есть — вкусно, но на вкус хлеба не похоже.
А, и да — не сработало.
Отец Савватий окропил горбушку святой водой, но это тоже не помогло. Как и кусочек просвирки, которым он меня угостил. Остатки горбушки отобрала Аглашка и принялась, всхлипывая, отламывать кусочки и скармливать мне. Ну, хоть так в себя приходит. Да-да, и за ушком почеши, вот так, оооо…
— Будьте здоровы, — послышался голос от двери. Ну разумеется — Никола-пасечник, человек с суперспособностью оказываться там, где ему, казалось бы и делать нечего. Никола просочился внутрь, улыбнулся, прищурившись, отчего его разбойничий шрам изогнулся дугой.
— Ай-я-яй, Викентий Георгиевич, ну как же так-то, а?
Я вздохнул, отчего обнимавшую меня за шею Аглашку приподняло вверх-вниз.
— И как обратно его человеком сделать, никто не знает, да? — обвел всех взглядом пасечник. Все промолчали, мол, а что тут скажешь-то. И так все видно.
— Ну ладно, Викентий Георгиевич, — Никола подошел к моей кровати, стаскивая с плеча свой неизменный наплечный мешок, — Хорошо у вас, да, видимо, пора мне мою службу отслужить да и своей дорогой уходить. Третий раз тебе помогу…
Он наклонился к моей волчьей морде и подмигнул:
— … за то, что не дал меня кнутом хлестать.
О чем он? Каким кнутом? Кто здесь с ума сходит? Почему все остальные как замерли, глядя на Николу?
— Вот, скушай.
На широкой ладони лежала… Ну конечно, Никола в своем обычном репертуаре — сушеная груша. Он ими уже обкормил весь город, ну, всех детей города, которые его обожают — точно. Постоянно…
И тут я замер. В мои волчьи мозги пробилась мысль, которая почему-то не приходила в человечьи.
Постоянно…
…из своего мешка…
…груши достает…
А где он их берет? Если прикинуть, сколько Никола своих груш раздал — у него их должно быть примерно с телегу. А он к нашему походу присоединился с одной котомкой за плечами. В которую такое количество груш просто не влезло бы. У него в ней что, хаммерспейс?
Кто такой Никола?
Я поднял взгляд, посмотрел в улыбающиеся глаза… неизвестно кого. И вдруг понял, что его груша мне действительно сможет помочь. Ничто не поможет, а сморщенная сушеная груша — да.
Я осторожно взял ее зубами с ладони, разжевал и проглотил.
Глава 32
1
Выпрямившись, я отряхнул одежду. Скорее, символический жест, чем она реально была грязной. Да, у меня снова была одежда!
Я снова человек!
Обратно превращение прошло гораздо мягче, чем превращение в волка. Ни тебе боли, ни ощущения, что тебе зверски оттягивают копчик, тем более что, с учетом исчезновения хвоста, копчик мне сейчас должны были затолкать внутрь. Нет, вот я жую грушу волчьими зубами — и вот я уже поднимаюсь с четверенек, полноценным человеком. Даже высокая горлатная шапка, что была на мне — и та осталась. Интересно, я сутки шарахался по лесу, наверняка насобирал на себя всяких колючек и веточек — куда они дели после того, как шерсть стала одеждой? И о какой ерунде я сейчас думаю⁈
Пасечник Никола — как выяснилось, не только пасечник, не совсем пасечник, а может даже и совсем не пасечник — подмигнул мне, и, развернувшись, вышел в дверь, тихо закрыв ее за собой. После этого все в помещении, до этого как бы замершие, задвигались и зашевелились.
— Викешенька!!!- с кровати прямо мне на шею прыгнула Аглешка. Да, она у меня акробатка, то есть, скоморошка. После чего акробатка-скоморошка обхватила меня руками и ногами — а в сарафане это тот еще трюк — и крепко поцеловала в губы. Я бы даже назвал это «засосала».
Все остальные окружили меня, нечленораздельно выражая свою радость и пытаясь дотронуться, чему сильно мешал нагрудник в облике Аглашки. На своем месте стался только отец Савватий, ошарашено глядящий на меня и крестящийся без остановки.
— Что вы, батюшка, неужели не рады? — весело спросил.
— Р-рад… — кивнул тот, не отрывая от меня взгляда и продолжая креститься, — А ты понял, кто этот Никол…а?
Нет, честно говоря, не понял. Что он там про службу упоминал, про то, что я его от кнута спас… Не помню такого. Под кнуты людей подводил, во время службы в Приказе приходилось, но чтоб спасать…
— Помнишь, — отец Савватий перевел взгляд на закрывшуюся дверь, — Викентий Георгиевич, ты мне икону подарил, под Уфой?
Икону, икону, что за икона? Ах да, ту, что я у мужика забрал, который ее…
Кнутом…
Бил…
А я забрал…
— У нее след от кнута… — заморожено продолжил священник, — Как раз там, где у Николы шрам был…
Все, и без того притихшие, и вовсе замерли. Всем одновременно пришла в голову одна и та же мысль, насчет личности Николы, и все одновременно боялись ее озвучить.
Я кашлянул. Я тут главный, значит, мне придется…
— Так это что ж, получается… святой Николай был?
По моей спине пробежала кавалькада мурашек в ледяных тапочках. Нет, я тут, конечно, и с бесами сталкивался и с оборотнями и сам волком побыл — но святой? Как-то это, знаете ли, крутовато для меня. Даже Аглашка сползла с меня и смотрела огромными глазами, осторожно трогая за рукав.
Священник медленно кивнул головой:
— Он…
Как там Никола — или все же Николай — сказал? Третий раз отслужу? Слышал я такие рассказы, наполовину сказки, наполовину байки, то есть никогда и никем официально не подтвержденные. Мол, случается такое, что святые по Руси ходят. И тем, кто им приглянется или поможет каким-то образом — могут помочь. Мне вот, например, три раза Никола помог… а какие первые два были?
Сами собой вспомнились два необъяснимых случая. Как раз тоже с волками-оборотнями. Когда они пытались меня убить — и таинственным образом умирали. Получается — Никола и тогда мне помог? А сейчас? Нет, в смысле — сейчас он мне тоже помог, но дальше? У меня больше не будет проблем с оборотнями и он посчитал, что его задача исчерпана? Или же — сколько можно помогать, дальше своими силами справляйся?
Стоп! Прокоп же! Он же ж на свободе!
— Посох мне и Нафаню!
2
Дверь резко распахнулась и… нет, это не посох внесли, и не Нафаня примчался.
В помещение ворвалась девочка Ав-Ав… тьфу ты, Авдошка ее зовут, придумал ребенку собачью кличку… таща за собой за руку…
Соломинку. Приемную дочку гребаного колдуна-плотника. Уф, девчонка все же жива.
— Викентирович! — закричала обычно тихая и спокойная Авдошка, — Марфушенька хочет рассказать!
— Что? — перевел я взгляд на Соломинку, но та стояла, вытянувшись как тростинка, хлопала ресницами своих огромных глаз и молчала, как каменная. Вместо нее затараторила Авдошка.
— Викентирович, Викентирович! Марфушенька говорит, что ее отчим — злой колдун, он тебя в волка превратил! Ой…
Девчонка осеклась, осознав, что рассказывает мне о том, что меня же в волка превратили.
— Не врет он, — кивнул я, — Только меня уже обратно расколдовали. А ты мне лучше скажи, Марфушка…
Блин, как сформулировать-то? «Почему ты тут стоишь живая и здоровая, когда твой фальшивый отец собирался тебе горло перерезать?» Как-то жестковато, не находите?
— Я расскажу, я расскажу! Она мне рассказала, а я тебе расскажу, Викентий Ге-ор-гиевич! — справилась Авдошка, наконец, с моим отчеством.
В помещение вбежал кто-то из слуг, с посохом в руках, дубовым, резным, еще не использованным ни разу. Эх, где ж мой костяной посох-то… Я сел в кресло, махнул рукой остальным, чтобы тоже прислушались.
3
В общем, рассказывала только Авдошка. Соломинка-Марфушенька стояла молчком, только кивала в особо важных местах.
В общем, колдун Прокоп прокололся на обычном детском любопытстве. Девчонке стало интересно, о чем та ее названный отец будет с самим боярином разговаривать. И она спряталась, осторожно выглядывая из-за угла и подслушивая. Правда, услышала она немного, про свою будущую судьбу и вовсе не разобрала, но моего торжественного превращения в волка было достаточно, чтобы она поняла, что оказался ее отец не отцом, а… кем-то менее добрым и приятным в общении. Злым колдуном, короче говоря. В общем, не тем, с кем хотелось бы остаться наедине в пустом доме.
