Троны Хроноса - Смит Шервуд (лучшие книги TXT) 📗
Тот неожиданно блеснул зубами в подобии улыбки.
— Верно, но не все из них столь уж тягостны. В этом и заключается ирония. — Эсабиан снова повернулся к голограмме. — Мои предки уничтожили Хореи камнем, брошенным с небес.
«Мои», а не «наши», отметил про себя Анарис. Отец между тем продолжал:
— Так они по крайней мере думали. Но каким бы ни был исход этой борьбы, победа все-таки останется за Хореи.
Это заявление затрагивало столько уровней, что Анарис не нашелся с ответом. Но от недвусмысленного оттенка угрозы у него по спине прошел холодок. Входя, он не заметил огров — но вдруг они притаились где-то в полумраке, ожидая приказа, который прервет его жизнь.
В этот момент раздался свисток коммуникатора. Эсабиан замер в приступе ярости, когда космическая голограмма сменилась лицом Барродаха. На лбу у бори проступили крупные капли пота, а лицо выражало такую боль, что Анариса удивило, как он вообще может говорить.
— Прошу прощения, мой господин, но Ювяшжт докладывает, что обнаружил три десантных катера, идущих к станции. Они будут здесь меньше чем через час.
Блокнот Моррийона зазвонил.
— Беспорядки в рекреации, — сообщил голос Фарниоль на фоне визга, звона бьющейся посуды и чего-то вроде смеха. — Секс-игрушка Хрима вылезла из стены.
— Кто там еще присутствует?
Фарниоль знала, что он имеет в виду.
— Лар. И Марим.
— Будь на месте и наблюдай. Я вызову тарканцев. — Моррийон стукнул кулаком по блокноту, прервав связь, и крикнул: — Чтоб тебе регенерировать!
Но даже самое сильное из катеннахских ругательств не облегчило его чувств. Как было бы славно приказать тарканцам перебить всех, кто там есть, — это избавило бы его от Хрима, грозящего темпатке, и от Марим, которую Моррийон с каждым часом все сильнее подозревал в шпионстве на Барродаха. Но Тат никогда не простит ему смерти своего кузена, а он слишком нуждается в ней.
Ну, ничего — кое-какую выгоду из этого все-таки можно извлечь. Хрим, к примеру, может выкинуть что-то необдуманное, а тарканцам много не надо, чтобы его пристрелить.
Моррийон набрал на блокноте код и приказал дежурному взводу ждать его у рекреации, никого не выпускать и не входить самим до его прихода. Потом открыл дверь и вышел.
Кот оглядывался, поводя усами, не давая выйти визжащей в панике кучке бори и серых. Хвост его мотался туда-сюда, из горла вырывалось свирепое мяуканье. Те, кто не толпился у двери, продолжали обстреливать Хрима и шестека. Двое бори притащили с раздачи огромную кастрюлю с жарким, поскользнулись на залитом полу и вывернули горячий чан на Хрима, который только что приподнялся на колени.
Марим, помирая со смеху, схватила чью-то миску и запустила в паникеров, рвущихся к выходу. Кто-то из серых заехал ближайшему бори, и Марим зашлась еще пуще. Лара обуревали самые разные чувства — жалость к злосчастному бори, отвращение к червяку на полу и к детине, пытающемуся его поймать, негодование на жестокую Марим и невольный смех от вызванного ею переполоха. Она продолжала метать еду и посуду направо и налево, взвизгивая при каждом попадании, вопле и ругательстве.
Лар, все больше теряющий чувство реальности, и еще несколько бори попытались уйти подальше от заварухи. Кот, злобно завывая и мотая хвостом, двинулся к Хриму с шестеком. Толпа ринулась в дверь, но тут же отхлынула назад с побледневшими лицами, а дверь с громким звуком закрылась.
Хрим, весь перемазанный, привстал на четвереньки и ухватил шестек обеими руками. С идиотским блаженством на лице он повалился в лужу перемешанной с хлебом и кафом подливки. Шестек, напрягшийся, как змея перед прыжком, рвался у него из рук.
Люцифер подобрался и прыгнул. Он пронесся мимо Марим, попытавшейся поймать его за хвост, перелетел через стол и с воем наподдал по шестеку.
Тот отскочил прочь, а кот, прижав уши, припал к скользкому полу и прыгнул снова. Он играл с шестеком, приноравливаясь к его извивам, — и вдруг молниеносным движением вцепился в него зубами.
Хрим взвыл, и Люс от удивления взвился высоко в воздух. Он снова начал играть, то отпуская червяка, то ловя, гоняя его по всему вязкому озеру.
За этим последовал еще один прыжок — смертельный: зубы кота впились в то место, где полагалось быть шее, а задние когти стали драть туловище червя.
Рифтер опять встал на четвереньки, а шестек испустил звук рвущейся материи и перестал биться. Люс бросил его и встал, ворча и размахивая хвостом.
— Ах ты, логосова скотина, — взревел Хрим и кинулся на него. Люцифер смазал его по морде, отскочил и поехал по полу. Кровь потекла Хриму в глаза из разодранного лба, а Люцифер отступил к Лару. Тот, посмотрев на вывалянного в подливке кота, расхохотался, а тот терся головой об его ногу, едва не выворачивая коленную чашечку, и громко мурлыкал.
Хрим поднялся на ноги и пошел на кота и Лара. В его прищуренных глазах пылала ярость, мигом пересекшая полуистерический смех бори.
Но тут столпившиеся у двери выпучили глаза от ужаса — серые и бори в равной степени: дверь открылась, и в комнату ворвался взвод вооруженных тарканцев.
Лар, давящий в себе судорожные последние смешки, смекнул, что тарканцы, вероятно, никогда еще не наблюдали ничего подобного со стороны безликих людишек, обслуживающих господ. Может статься, что даже нехватка персонала на Пожирателе Солнц не помешает им скосить всех, кто тут есть, уложив их в озеро подливки. Он испытал невыразимое облегчение, увидев позади взвода кривую фигуру Моррийона.
Тарканцы раскинулись по комнате веером, а Моррийон с непроницаемым лицом оценивал обстановку.
В это время его блокнот запищал — а командир тарканцев, видимо, получил такой же сигнал по своей мини-рации, торчащей у него в ухе. Тарканец помрачнел еще больше, а Моррийон, наоборот, просветлел, как будто решилась какая-то его проблема. В коридоре тревожно завыла сирена.
— Панархистские катера на подходе, — объявил Моррийон, глядя на Лара и Ромарнана. — Наружным командам надеть скафандры и приготовиться к немедленному выходу. Катеннахи по местам, остальные остаются здесь.
— Как это — здесь? — зарычал Хрим, но умолк, когда огр, стоявший за дверью, внезапно вошел в комнату.
— Огры активированы и будут убивать всех, кого застанут в коридорах без пропуска или сопровождения тарканцев, — с улыбочкой объяснил Моррийон, потрогав висюльку у себя на шее.
Ромарнан и другие наружники ушли под конвоем двух тарканцев. За ними последовали катеннахи, все имевшие пропуска. Хрим и Марим стояли рядом, глядя на Моррийона со смесью страха и вызова. У стены кто-то жалобно стонал. Сердце Лара болезненно колотилось.
— Ларгиор, — распорядился Моррийон, — верни животное его хозяевам и останься там.
Лар вышел, перебирая в уме происшедшее. Моррийон, бывший им врагом в начале знакомства на «Самеди», постепенно преобразился в нечто вроде союзника. Но теперь, когда панархисты близко, он снова становится врагом. Тот же заложенный в нем стержень верности, который ненадолго сделал их союзниками, заставит его сохранить верность своим господам, которые так изуродовали его морально и физически, что его предкам трудно было бы признать в нем бори.
Страх, подогреваемый чувством опасности, стал для Лара привычным состоянием духа — он и теперь чувствовал то же самое. Война, так долго казавшаяся далекой и нереальной, приближалась к Пожирателю Солнц, и Лар находился в самой гуще событий.
