Троны Хроноса - Смит Шервуд (лучшие книги TXT) 📗
У рекреационной он осторожно прошел мимо неподвижного огра и нашел внутри все те же несколько групп, тщательно соблюдающих изоляцию: бори-катеннахи на лучших местах — Фарниоль, поймав его взгляд, слегка кивнула; их подхалимы тут же рядом; бори низшего ранга вроде него самого по всей комнате; несколько серых должарианцев и у самых стен — те, на чей рассудок станция повлияла пагубно. Лар из жалости отвел взгляд от их пустых глаз. Должно быть, на каком-то уровне они все-таки функционируют, иначе должарианцы, не терпящие у себя тех, кто не способен работать, выбросили бы их в космос. Но сидеть вот так, одиноко, в петле бесконечного ужаса...
«Вот что получается, когда разрушают наши семьи», — сердито подумал Лар, становясь в очередь к подогревателю. Странно, что он, при всем своем увлечении историей и обычаями бори, никогда не испытывал ни малейшего желания посетить родную планету. Теперь, после вынужденного знакомства с бори, которым не посчастливилось сбежать от завоевателей, он стал мечтать об освобождении своих братьев, томящихся на Должаре, и о возвращении вместе с ними на острова Бори.
Запах жирной наперченной капусты вернул его к настоящему. Он увидел, что следующая очередь будет его, и машинально получил порцию вечного жаркого с хлебом, в просторечии именуемого дерьмом с сухарями — похоже, это была дань вековой традиции. Клейкая бурая масса в его миске служила живым свидетельством того, что должарианцы исказили культуру бори почти до неузнаваемости. Даже Тат, покинувшая Бори в четырехлетнем возрасте, помнила великое разнообразие морских продуктов, фруктов и овощей — и все это было так дешево, что даже бедные питались хорошо.
— Ларгиор!
Он обернулся и узнал Ромарнана, стоящего за пару человек от него. Тот улыбнулся и сказал:
— Займи нам столик.
Этот техник высок для бори, строен и красив. Знает ли он, что Тат питает к нему интерес?
Лар вздохнул про себя. Бедная Тат ни разу еще не отваживалась заняться сексом вне семьи, но дала ему понять, что теперь созрела и остановила свой выбор на Ромарнане, Лар исполнил то, что от него ожидалось, и намекнул на это Ромарнану — а этот воспитанный в должарианском духе бори ничем ему не ответил. Очень странно принадлежать к одному народу, говорить на одном языке и жить по совершенно разным обычаям.
Техник подошел к столику, и Лар, отогнав от себя эти ни к чему не ведущие думы, спросил:
— Вы больше не работаете в две смены?
— Нет. Это из-за долгого последнего катаклизма. — Он говорил тихо, но не шепотом, чтобы не привлекать внимания катеннахов — они не терпели, когда секреты были еще у кого-то, кроме них. — А где Тат?
— Болеет. Она помогала убрать это... явление из центральных секторов. Из-за этого трясучка-то и поднялась.
— Мозгосос? — сочувственно сморщился Ромарнан.
Лар кивнул. За одним из игорных столов заливисто смеялась Марим и ругался Хрим — они-то не боялись потревожить катеннахов.
— Паскудная штука, — покачал головой Ромарнан. — Она не сказала, куда они его загнали?
— Нет.
— Надеюсь, его не выставили наружу. Нам только его и не хватает, когда мы выходим искать квантоблоки.
— Квантоблоки, — повторил Лар, стараясь сдержать сердцебиение. Неужели панархисты действительно близко? Они с Тат пока не позволяли себе в это верить. Придав голосу небрежное звучание, он спросил: — Ты их видел?
— Ни разу. И не думаю, что это будет происходить таким способом. — Ромарнан зевнул над недоеденной миской, и вдруг в глазах у него появился страх. Разговоры вокруг прекратились. Лар с холодком в спине обернулся и увидел, что на стене слева от него растет пузырь. Он раскрылся с чавканьем, особенно громким в наставшей тишине. Что-то вроде безглазого червя высунулось оттуда и завиляло в воздухе, словно вынюхивая или отыскивая какую-то цель.
Марим ахнула, протянула руку через стол и стукнула кулаком по пульту Хрима.
— Ну ты, вонючка! — гаркнул он, оттолкнув ее руку, но потом нахмурился и оглянулся назад.
— Это еще что за хрень? — прошептал Ромарнан. Судя по выражению лица медленно встающего рифтера, это было — как бишь Тат назвала эту штуку?
— Мне сдается, это Хримова секс-игрушка пришла его искать, — сказал Лар, забыв, что Ромарнан ничего об этом не знает.
— Чего? — Внешность Ромарнана выражала смесь отвращения и ужаса. — Ты хочешь сказать, что Пасть еще и трахает людей?
Те, кто оказался около пузыря, пятились, Хрим же медленно приближался к торчащему из дыры червеобразному предмету. Он слегка присел и расставил руки, словно приманивая к себе котенка. Червяк — шестек, вспомнил Лар — с хлопающим звуком высунулся еще немного наружу. Кто-то из начальников-бори с криком запустил в него миской, забрызгав подливкой стену.
— Эй! — сердито рявкнул Хрим, но метатель словно излечил всех от сковавшего их паралича. Единственным доступным оружием были те же миски, кружки и ложки — все это внезапным градом, расплескивая бурую жижу, посыпалось на Хрима и на стену. Рифтера разукрасило так, что смотреть было тошно.
Это напомнило Лару жуткие кадры, снятые в столице Торигана, где грибковый снаряд, начиненный экспонатами из коллекции безумной Архонеи, превратил солдат в лужу слизи.
Но хохот Марим развеял страшное видение. Хрим яростно взревел, схватился за несуществующий бластер и с руганью кинулся к шестеку, но поскользнулся в озере подливки и со смачным шлепком рухнул на пол. В этот миг стена, отвратительно рыгнув, извергла шестека наружу. Он тоже плюхнулся на пол и стал биться, как пойманная рыба, разбрызгивая жижу.
Но тут в дверях появилась новая фигура, и Лар узнал Люцифера, большого фаустианского кота Вийи, который уже два дня как пропал.
Анарис, явившись на зов отца, нашел Эсабиана перед его огромной голокартиной — он стоял, глядя в пылающий глаз черной дыры, пожирающей свое солнце-спутник. Комнату наполняло шипение и треск материи, разрываемой гравитационным полем, столь мощным, что оно не допускало никакого существования, кроме своего собственного.
Аватар приветствовал сына чуть заметным кивком, но ничего не сказал. Анарис встал от него на расстоянии вытянутой руки, тоже глядя на звездный пожар, как бы перекликающийся с огнями их далекой родины. Так они стояли некоторое время в молчании, которое могло показаться дружелюбным, и Анарис вспомнил такую же их встречу в библиотеке на далеком Артелионе. Теперь он с удивлением понял, что тогдашнее их молчание было молчанием двух умов, движущихся по сходным орбитам, несмотря на все их различие.
Сейчас, вопреки их общему наследию, оно было молчанием двух умов, разделенных такой же пропастью, какую пересекала материя, падающая в черную дыру, чтобы никогда уже не появиться во вселенной.
Анарис стиснул зубы, борясь с поэтическим направлением своих мыслей. Здесь было не место для этого. Он подумал, что темпатка, возможно, повлияла на него глубже, чем он рассчитывал, но тут отец прервал молчание:
— Я размышляю над тем, что такое ирония, и нахожу ее вкус странным.
Эти слова показались Анарису столь неожиданными и диковинными, что ему стоило труда сохранить неподвижность. Неужели отец все-таки повредился умом от долгого ожидания?
— Ирония? — невозмутимо повторил он.
Джеррод Эсабиан повернулся к сыну. Иссиня-белый лед и ржавое железо бьющейся в смертных судорогах звезды испятнали его лицо пестрым узором.
— Ирония. Не говори мне, что сам не наслаждался ею. Может быть, ты слишком редко бываешь один?
Темпатка. Ну конечно. Быть может, Аватар проведал что-то о планах Анариса? Наследник остановил лихорадочную работу мысли. Возможно, он и в самом деле слишком редко бывает один — и слишком часто с ней. А вдруг это ее Единство, о котором он знает так мало, хотя и пользуется его силой, манипулирует им? Гнев вспыхнул в нем, удержав его на самом краю пропасти. Падение обещало быть долгим.
— Мои обязанности почти не оставляют мне времени для размышлений, — сказал он, сделав завуалированный намек на снедающую отца скуку.
