Галактическая разведка - Снегов Сергей Александрович (бесплатная библиотека электронных книг .TXT) 📗
Живопись была странна — одни линии, хаотически переплетенные, резкие, мягкие, извилистые линии — не штрихи, но контуры. Я вспомнил о математической кривой Пеано, не имевшей ширины и толщины, но заполнявшей собой любой объем. Линии, какими рисовали альтаирцы, были подобны кривой Пеано, они заполняли объем, отчеркивали глубину, изображали воздух и предметы. Я видел все тот же беспощадный пейзаж — неистовое солнце, поля, камни, песок, сооружения. И всюду были сами альтаирцы — нитеногие, паукообразные, проносящиеся между предметами.
Перед одной картиной я стоял долго. Два альтаирца дрались, яростно переплетаясь отростками, сшибаясь туловищами. Художник великолепно передал обуревавшую их злобу, стремительность и энергию движений. Я двигался вдоль одной стены, Лусин вдоль другой. Он вдруг закричал:
— Эли! Скорей! Скорей!
Я метнулся к нему, думая, что он попал в беду. Лусин показывал пальцем на картину. На картине были галакты.
И эта картина, как и остальные, была рисована линиями — контуры вещей и воздуха заполняли пейзаж. На камне лежал умирающий бородатый галакт в красном плаще и коротких штанах. Одна рука бессильно отвалилась вбок, другая сжимала грудь, глаза умирающего были закрыты, рот перекошен.
Неподалеку стояли трое галактов с закованными руками — на картине отчетливо виднелась цепь, стягивающая их руки, заложенные за спину. И с тем же жутким совершенством, с каким художник передал страдание в облике умирающего, он изобразил обреченность и молчаливое отчаяние трех пленников. Они не смотрели на нас, не звали на помощь, головы их были опущены с безвольной покорностью. А над ними реяли альтаирцы. Так же мастерски художник изобразил и смятение жителей Альтаира. Они словно ломали свои отростки, каждая линия на их телах кричала, альтаирцы метались, хотели что-то сделать, но не знали — что.
— Где же те, кто пленил галактов? — размышлял я. — Очевидно, это не альтаирцы, те сами в ужасе. Никакого, даже отдаленного намека на зловредов! Ты понимаешь, что это значит, Лусин? С каждым новым открытием таинственные разрушители становятся таинственней.
— Загадка. Надо искать. Может, еще картина?
Мы переходили из одного пустого здания в другое, под нашим фонарем загорались все новые картины, но среди них больше не было изображений галактов.
— Надо поискать альтаирцев, — сказал я. — Только они смогут объяснить загадки своих рисунков.
— Пойдем. Поищем.
Побродив по раскаленной пустыне, мы увидели сборище усердно работающих альтаирцев. Они вырубали и обтесывали камни, тащили их к строящимся зданиям. Труд был хлопотлив, а работники умелы. Впрочем, не так уж сложно быть умелым, если у каждого вместо двух рук два десятка гибких и крепких рычагов. Шар, заменяющий Альтаир, накаливал по-полдневному, и паукообразные создания светились в видимых лучах, но слабее, чем в зале, где мы их впервые увидели. И если там они были полупрозрачны, то здесь их сходство с призраками увеличилось. Кругом были одни тускло мерцающие тени и силуэты, контуры тел, а не тела. «Вот откуда их странная живописная манера», — подумал я.
Альтаирцы заметили нас и, забросив работы, побежали навстречу. Они с радостью протискивались поближе, стремились дружески обнять нас ножками-волосиками — пришлось усилить охранное поле. Я настроил дешифратор и пожелал им здоровья. Эти добрые создания в ответ пожелали нам никогда не спать. Очевидно, сон у них — штука страшная и они его побаиваются.
Я обратился к альтаирцу, на взгляд менее субтильному, чем другие:
— Нам очень понравились ваши картины, друзья.
— Да, да! — загомонили они. — Мы рисуем. Мы всегда рисуем.
— И нам хочется знать, что за существа, похожие на нас, изображены на одной вашей картине?
Когда дешифратор преобразовал мой вопрос в гамма-излучение, альтаирцы словно окаменели. Они стояли, как бы пораженные ужасом. Если бы у них были глаза, я бы сказал, что они замерли, выпучив глаза. Приглянувшийся мне альтаирец отшатнулся. Потом по кольцу паукообразных пробежала судорога, и оно стало разваливаться. Передние отступали назад, кто-то из задних пустился наутек.
— Что с ними? — спросил я Лусина. — Они вроде испугались вопроса.
— Повтори! — посоветовал Лусин. — Не поняли.
Несколько секунд я не решался повторить вопроса, и движение среди альтаирцев прекратилось. Я молчал, обводя их взглядом, и они молчали, ожидая, не скажу ли я еще чего-нибудь страшного. А когда я набрался духа и вторично попросил ответа, кто изображен на картине, их охватила паника. Они уносились с такой быстротой, что не прошло и секунды, как около нас никого не было. Бегство совершилось в полном молчании, дешифратор не передал ни единого звука. Я повернулся к Лусину:
— Вот так история! Ты что-нибудь понимаешь?
— Понимаю, — отозвался Лусин. — Загадка.
32
Андре мы не нашли, к Ромеро я не пошел, Спыхальский занимался своим огромным хозяйством — нам не с кем было поделиться новыми открытиями и загадками.
Лусин, чуть выбрался из гостиницы «Созвездие Орла», затосковал по своим чудищам.
— Да что с ними случится? Пегасы дерутся, а драконы жуют траву. Кому на Оре нужны твои примитивные создания?
— Не говори, — бормотал он. — Не надо. Хорошие.
— Проваливай, — сказал я. — Надоел до смерти. Желаю пегасам попасть в пасть дракона.
Лусин, счастливый, долго хохотал, — таким забавным показалось ему мое пожелание. Два пегаса из смирных, пусти их, загонят любого дракона.
Я завернул к себе и поспал часок за вчерашнюю бессонную ночь. Меня разбудил вызов Веры. Она требовала меня к себе.
Вера порывисто ходила по комнате, иногда что-нибудь брала со стола и, повертев, клала обратно. На столе у нее множество пустячков — кристаллики с записью, крохотные осветители, зеркальца, гребешки, духи, книги первого века. Когда Вера волнуется, у нее темнеют глаза. Сейчас у нее были очень темные глаза. Она отдохнула и уже не казалась измученной, но я видел, что она возбуждена. Она встряхивала волосами — волосы спадали на глаза, и она отбрасывала их. В гневе Вера только и делает, что взмахивает волосами. «Трясет головой, как лошадь», — мстительно думал я в детстве, когда она отчитывала меня. Разгневанная, она так хорошеет, что даже я это замечал. Все неприятные минуты моего детства связаны с образом рассерженного, красивого лица. С той поры я недолюбливаю красивых женщин, и это уже навсегда. Красота для меня неотделима от вспыльчивости и резких слов. Сегодня Вера была красивей, чем когда-либо. Теперь я твердо знал, что у них с Ромеро произошел разрыв.
— Ну, что ты нашел нового, Эли? — Она совершенно очевидно делала усилие, чтоб слушать.
После первых же моих слов о картине с галактами она преобразилась. Она сразу поняла, что мы совершили открытие. До сих пор было известно, что галакты появлялись на одной отдаленной звезде Гиад, в 150 светогодах от Солнца. Теперь следы их обнаружены в Альтаире, в ближайших наших звездных окрестностях.
— Это чрезвычайно важно, — сказала Вера. — Из твоей находки следует, что галакты со своими врагами могут появиться и в Солнечной системе, если уже не появлялись в ней. То, о чем мы на Земле говорили лишь как о теоретической возможности, стало реальной угрозой. Но какова природа этой угрозы? И снова — кто такие эти разрушители, или зловреды, пленившие галактов? Почему их нет на картине? Не духи же они, в самом деле!
Вера отдала распоряжение, чтоб все картины альтаирцев были сфотографированы, и возвратилась к нашему открытию.
— Чем ты объясняешь бегство альтаирцев, брат?
Я развел руками, у меня не было объяснений.
— Еще одна загадка! Ну, эту, пожалуй, как-нибудь решим. А теперь поговорим о другом.
— О другом — это значит о Ромеро, сестра?
Она, волнуясь, снова заходила по комнате.
— Да, о Ромеро. Три часа назад мы с Ромеро запросили МУМ, кто из нас прав. И машина ответила, что я — неправа. Помощь звездожителям она объявила несовместимой с принципом, что все совершается для блага человечества и человека.
