Пути Господни (СИ) - Шабельник Руслан (читать книги .txt) 📗
Хозяин Брайен слушал внимательно. Понемногу, с речью выступающего, лицо вновь обретало привычные черты. Камни скул разглаживались, возвращался румянец.
Рхат Луну же сделалось… скучно.
- Не убивай! - кричал старик.
- Не убивай, - повторяла за ним толпа.
- Не лги!
- Не лги.
- Не прелюбодействуй!
- Не прелюбодействуй.
Теснота, вонь, малопонятные речи…
Рхат Лун начал оглядываться, сначала осторожно, ежесекундно ожидая усмиряющего окрика, затем смелее.
Над узкими плечами одной из Хозяек возвышались длинные уши. Широкие, с кисточкой черных волос на концах. Что-то знакомое…
Любопытство двинуло Рхата вперед. Хозяин Брайен, занятый слушаньем речи, не обращал внимания на Рхата, да и остальные Хозяева… вот и узкие плечи, Рхат Лун привстал, заглянул за них…
- Боэта! – возглас был едва слышен, однако рядом сидящие оглянулись на Рхата. Оглянулась и та, которую он заметил.
- Рхат?
- Боэта!
Протиснувшись между худой Хозяйкой и ее соседом – мускулистым вологонанином, Рхат Лун оказался рядом с девушкой.
- Рхат! Но как ты?..
- Мой хозяин привел меня. А ты?
- Тоже. Рхат.
- Боэта…
Эти длинные ушки, эти большие глаза, чуть вздернутый носик… как же она была прекрасна. Что-то шевельнулось в душе Рхата. Нет, девушка всегда нравилась ему, но кто он был раньше для первой красавицы племени.
- Ты видел кого-нибудь из наших?
- Нет, а ты?
- Нет, - уши девушки поникли. – Моя сестра, помнишь Роэту? Я просила Хозяев разыскать… Ее, наверное, забрали на фабрику, здесь много фабрик, или того хуже – в лабораторию…
- Учитель жив. Многие, многие забыли Великого, живут не по заповедям. Но, скоро, истинно говорю вам, близится тот час, переполнится чаша терпения, явится он, в гневе и моще, спросить с недостойных детей своих. И предстанут отступники пред грозные очи, и будут держать ответ…
- Боэта…
- Рхат…
- Слушай, ты где живешь, у кого?
- Мои Хозяева: господин и госпожа Кекуле, третий ярус сектор пластмасников.
- А я у Хозяина Брайена и Хозяйки Ренаты, сектор, кажется… металлургов.
По глазам Боэты, Рхат понял – ей так же мало говорят малознакомые названия.
То ли дело на родине – Большой Овраг, Великое Дерево, Река.
- Мы можем видеться здесь, - нашлась Боэта, - Хозяйка часто берет меня с собой.
- Я… я не знаю, я впервые…
- А ты попроси Хозяев. Они добрые. Учитель – их бог, учит - все равны. Хозяева и рабы. Их бог тоже добрый, совсем, как Великая Мать.
Рхат Луна покоробили эти слова.
Как может быть кто-то равен Великой Матери. Как Боэта может даже подумать о таком!
- Нет, ты послушай, - распалялась девушка. – Они учат прощать обиды, не делать зла, любить ближнего…
- И накажет недостойных! – как раз вещал седой. – Не дрогнет длань карающая! Устыдятся отступники деяний своих! И раскаются. Но поздно, будет поздно!
- Обязательно приходи, послушай, ты сам все поймешь!
***
В такой день у Бога все равны.
Из сборника «Устное народное творчество»
Некоторое время аппарат держался у пузатого бока Ковчега. Затем развернулся, рывками, словно незрячий, с осторожностью ощупывая окружающее пространство. На миг сверкнули круги сопл в ореоле голубой дымки.
Так же неловко двигаясь, аппарат исчез.
Этьен Донадье отвернулся от иллюминатора. За спиной начальства, едва дыша, замерли подчиненные во главе с Кастором Шейко.
Старший Техник склонил тяжелую голову, разрешая продолжать.
Кастор затараторил, словно опасаясь не дождаться очередного кивка.
- Мы оказались правы – непонятные приборы для управления. Только что вы наблюдали пробный полет детеныша, то бишь э-э-э агрегата.
- Детеныша? – изогнул худую бровь Донадье.
- Ну да, - смешался Шейко, - Ребята так назвали, по аналогии с новорожденными, покидающими… тело матери…
- Любопытно.
Расценив реплику начальства, как разрешение продолжить, Шейко снова затараторил:
- Фронт работ поистине необъятен. В данной области, мы… дети. По-прежнему остается неизвестно назначение ряда приборов, как правильно управлять, возможно что-то делаем не так… наконец, главный вопрос – зачем все это?
- Зачем, разберемся позже. Ваша задача – иная.
- Не хватает людей, я бы сказал – катастрофически. Специалисты, задействованные в проекте, и так, отстояв основную смену, бегут сюда. Однако у меня забирают и их, якобы ваш приказ, какие-то проходы…
- Приказ Совета Церкви, - кивнул старший техник. – Пока вам придется довольствоваться имеющимся. Сколько всего обнаружено подобных… детенышей?
- Два десятка по этой стороне. Однако многие считают, и я разделяю их мнение – это не предел. Возможно, в иных секторах… если провести широкомасштабные исследования… теперь мы знаем, что искать, на какие вещи обращать внимание. Вопрос нехватки кадров – более чем острый.
- До праздника ничем помочь не могу! – отрезал Донадье. – Вы упоминали о еще одной находке?
Шейко оживился.
- Да, ребята здесь, в конце коридора обнаружили запертую дверь. Попытались… словом, она не поддавалась, ну мы и…
- Вскрыли, - подсказал старший техник.
- Ну да, вскрыли.
- Что же вы обнаружили такого необычного?
Шейко нервно заскреб затылок.
- Пойдемте… лучше покажу.
***
Нижайше прошу Высокий Трибунал принять моего сына Алексея девяти лет от роду на служение Матери Церкви с тем, чтобы он стал священником и членом Совета. По причине имеющихся явных способностей. На прошлой неделе сынишка отобрал тряпичную куклу у соседской девчонки и спалил на собственноручно сооруженном костре.
С превеликим уважением, Марк Шагалов – отец будущего члена Совета Церкви.
Тишину нарушал шорох одежд.
Когда они приходили – тихие голоса, щелчки переругиваний, сдавленный смех, были основными звуками.
В конце проповеди – шорох одежд. Только.
Эммануил обругал себя.
Пусть и мысленно, он назвал свое выступление – проповедью.
Не первый раз.
Что случилось?
Или уверовал в собственное божественное естество?
Вода, изменчивая, податливая, безвольная вода точит мерило твердости – камень.
Когда, гуляя секторами, на каждом шагу натыкаешься на собственные изречения, возведенные в канон. Когда именем твоим проклинают оступившихся и им же восхваляют праведников. Когда новообращенные смотрят на тебя с затаенным благоговением.
Поневоле задумаешься.
Оговоришься. Душа не камень.
- Учитель, благослови моего сына.
Женщина была неимоверно худа – тонкие кисти, обтянутые серой кожей, торчащие скулы, глубоко запавшие глаза; жидкая челка выбивается из-под серого платка. Малыш – ребенок восьми лет, напротив, являл типичный пример, что называется, - пышущего здоровьем. Округлившейся животик, румяные, лоснящиеся щеки, горящие глаза, на губах – немного язвительная ухмылка. Создавалось устойчивое впечатление – дитя высасывает жизненные соки из матери.
Ладонь касается пушистого ежика волос.
- Благословляю тебя.
Когда-то он помнил их всех. Мог назвать по имени. Сколько пар образовалось, смешалось фамилий, дав ростки новой жизни.
- Учитель, спасибо, спасибо!
Малыш, в отличие от матери, нехотя склонил голову и удалился, важно неся мячик пуза.
Он мечтал о счастье, хотел царства гармонии. Шабровски – забытый друг, ты оказался прав. Люди – всегда люди.
Кто-то обязательно узрит, что кусок (жена, комната, одежда) соседа лучше. Кто-то захочет отобрать его. Силой. Кто-то захочет власти и двинется к ней, уничтожая и кроша все на пути. И достигнет. Пьедестал – гора трупов, или судеб. Пока только горка. Чтобы удержаться наверху, гора должна быть больше, шире. Чтоб никто не добрался. По трупам трудно карабкаться.
Выбирай, отделяй, изолируй лучших среди лучших.
Люди – всегда люди.
И какая разница – планета, страна или корабль – количество. Единство, суть – неизменна.
