Пути Господни (СИ) - Шабельник Руслан (читать книги .txt) 📗
И с ней следует обращаться, как с вещью.
Таков закон.
Закон жизни.
А жизненные законы незыблемы. Что во дворце Хайлафа, что в бараках Ковчега.
- Ты не понимаешь! – обильно распространяя зловоние, шептал Айнут. – Надо только помочь им, потрудиться, совсем немного. И тогда – рожай, сколько вздумается, без утайки, без страха. Работать не надо. Старикам – почет…
Работать не надо… извечная мечтая черни. А того не понимают, что работать-то все равно придется. Не им, так кому-то. Иначе нельзя. Иначе не выживешь. И тогда, бывшие угнетаемые становятся ничем не лучше свергнутых угнетателей. А то и хуже.
Самые жестокие хозяева – бывшие рабы.
- Ты веришь в добрых Хозяев?
- Конечно, они есть, вон и Туни слышал…
Хозяева не могут быть добрыми – по определению. Сам статус хозяина мешает этому, как хвост Туни мешает ему носить штаны. То есть, оно, конечно, можно, но с нар уже не свесишься, удерживая равновесие. Да и в радости не особо помахаешь.
Так и хозяева. Возможно, они преследуют самые благородные цели, лелеют гуманные планы. Но… положение, пост Хозяина, начальника, руководителя – называй как хочешь, существа, которое заставляет других существ подчиняться, выполнять определенную работу… оказывать услуги… туманит цели, развеивает планы…
- Если Хозяева хотят что-то сделать для рабов, значит они хотят что-то сделать для себя, просто без рабов это сделать не могут.
Айнут, намереваясь выдать очередную фразу, замер с открытым ртом.
Низкий лоб пошел крупными складками, существенно помогая переваривать услышанное.
- Да ну тебя!.. – наконец нашелся сын горшечника.
***
От молитвы язык не заболит, поклоном поясницы не переломишь.
Из сборника «Устное народное творчество»
Завершал праздник относительно новый конкурс поэтов.
Помост, куда раньше поднимались выявлять физическое превосходство, заняли люди иного склада.
И здесь, Юрий Гопко был в числе первых.
Марта, стоя внизу, в толпе, не сводила с юноши глаз.
Как же он умен, высок, красив, талантлив… неужели другие не замечают этого… хорошо, что не замечают.
В финал вышло трое претендентов: бородатый дядька из цеха обслуги, тучная женщина из ткачих и Юра. Ее Юра!
Марта в пол уха слушала, о чем выкрикивали свои строки конкуренты.
Кажется, бородатый воздавал хвалу Матери Церкви, на все лады неплохо подвешенного языка превознося ее первых лиц, под руководством которых Ковчег движется к светлому будущему.
Хлопки зрителей были жидки, но улыбки судей, в числе которых преобладали первосвященники, благосклонны.
Женщина читала о любви, к сожалению, к детям, точнее, к одному ребенку – дочке. Кажется, стихи были неплохие, во всяком случае, зрители рукоплескали долго и от души. Наверное, если бы не Юра, они понравились бы Марте. Но Юрий – о, это все меняло.
Он – лучший. Он должен победить!
Под замирающий шепот юноша выдвинулся на авансцену.
Поклонился зрителям, жюри.
Громкий юношеский голос в окружающей тишине продекламировал:
В тени веков,
В потоке лет,
Пою, о чем мечтает лира.
И кто-то крикнет вслед: «Проныра!»
А кто-то скажет – Человек!
Зрители молчали, не сразу сообразив, что это все, а когда сообразили… Марте казалось, она оглохнет от аплодисментов. Возможно, ей это только казалось. Женщине хлопали – больше и дольше. Девушку подобные тонкости мало волновали. Она кричала, топала и улюлюкала, пытаясь переорать окружающий вой.
Юра, ее Юра! Какой талант! Какие стихи!.. лира, человек…
Он первый!
Он, безусловно, первый!
Еще одно радовало девушку – мымра из святош куда-то запропастилась.
Хорошо бы – навечно.
Как она могла пропустить такое! Его триумф! Как после этого он может не только разговаривать, думать о ней!
То ли дело она – Марта!
Девушка продолжала кричать даже, когда поднялся Великий Пастырь для объявления победителя.
Она продолжала орать, пока не поняла, что кричит… в тишине.
В тот же миг, Марта заткнулась.
- Единогласно, победителем конкурса поэтов, признан…
Что же он тянет, ну же! Марта чувствовала – еще чуть-чуть и бешенное от волнения сердце вырвется из груди.
- … участник под номером… один! Член цеха обслуги Виктор…
- У-у-у! – дружный недовольный гул, выразил общее мнение.
- Опять жополиза выбрали! – сплюнул под ноги один из соседей девушки.
Марта на некоторое время потеряла связь с окружающим.
Нет, этого не может быть! Ошибка! Они ошиблись. Юра! Ее Юра! Он лучший!
- Следовало ожидать.
Общее недовольство не укрылось и от Великого Пастыря. Маленькая рука поднялась.
- Специальные поощрительные призы, вручаются двум остальным финалистам…
- Засунь себе эти призы!
Сказали не громко, но отчетливо.
Великий Пастырь побелел.
Не дожидаясь приказа, к предполагаемому местоположению смутьяна потянулись воины Армии Веры.
Тихо, но этот тихий голос внезапно заглушил прочие звуки, с помоста зазвучали стихи.
Говорил Юрий Гопко. Ее Юра!
Ты невинна,
А я грешен.
Ты – серьезна,
Я – потешен.
Я хочу,
Ты – пресекаешь.
Больно мне,
Ты – понукаешь.
Ты – всезнайка,
Я глупец.
Ты – скромняга,
Я – гордец.
Голос твой,
То голос мира!
Речи клира,
Как секира.
Называюсь я –
Народ.
Ты же окликаешь –
Сброд!
Открывайся Люк
Бегом.
Поиграем в бой
С врагом.
Пусть схоронятся
Напасти.
Жизнь и смерть,
В твоей лишь власти.
На любой вопрос
Ответ –
Люк!
И спроса больше нет!
Великий Пастырь побелел, словно его вываляли в муке.
После непродолжительной тишины, зрители взорвались аплодисментами.
***
Свершилось обещанное.
Сбылось пророчество.
Пришло время разделения.
Опустилась длань карающая.
Как и было речено: «Богохульники, святотатцы, отступники падут, сраженные гневом Моим! Истинно же верующих, не трону!»
Летопись Исхода
Глава 3. часть 2.
Линкольн Черчь лез на трибуну - несколько скрученных меж собой пластмассовых табуретов. Кряхтя и отдуваясь, словно после пьянки.
Взгромоздившись и широко расставив крепкие свои ноги, обутые в пластиковые сандалии, он начал речь.
- Братья и сестры! Единодумцы! Проклятые Александрийцы, Махонцы и прочие богочеловеки не позволяют нам вдохнуть ни вдоха! Они притесняют идеи, оставленные Учителем и дают нам по роже!
Взнузданные сандалиями толстые пальцы Черча с желтыми пластинами ногтей дергались норовистыми жеребцами. Данкан Левицкий еще помнил, кто такие жеребцы. Его дед служил на конюшне…
- Они убивают наших братьев. После этого досадного случая, они нам не братья!
- Точно!
- Точно!
Толпа гудела, а Данкан Левицкий, стоящий в первых рядах, никак не мог сосредоточиться на речи. Внимание отвлекали проклятые пальцы. Левицкий даже умудрился рассмотреть мозоль. На левом мизинце, почти у самого основания.
- Что за мода убивать живых людей, я вас спрашиваю?
- Точно!
- Ежели так пойдет дальше, никого не останется совсем. Тогда будем иметь полное безлюдье. То есть не с кем даже пива попить!
- О-о-о! – упоминание пива задело толпу за живое.
- А ежели мы кого убьем? Интересно, кому это понравиться?
Данкан как мог пытался сосредоточиться на речи. Хмурил лоб, вытягивал губы в трубочку… усилия привели к обнаружению второго мозоля, на этот раз на лодыжке, в аккурат под криво сидящей пряжкой.
- Поэтому будем бить морды проклятым ап… аппанентам. То есть, доводить до их сведения свою точку зрения.
- Доводить!
- Во имя заповедей Учителя и человеколюбия!
Шум за спиной слегка отвлек Левицкого, а ведь он почти разглядел третий мозоль. Так как Линкольн стоял лицом к шуму, он первым отреагировал на происходящее.
