Надежда патриарха - Файнток Дэвид (версия книг TXT) 📗
Дэнил Бевин быстро выучился делать все необходимое и всячески старался быть полезным. Держался он скромно.
Тадеуш Ансельм уже на второй вечер пребывания у нас приполз домой после полуночи, навыдумывав, будто он разговаривал со звездами. Арлина похихикала над его россказнями и пошла спать. Впрочем, проступок гардемарина не был столь серьезным, чтобы подниматься с кровати и учить его уму-разуму. Я решил заняться этим наутро, но бледное, дрожащее лицо юноши охладило весь мой пыл. Кое-какие уроки он уже преподал себе сам.
Кроме того, не моей обязанностью было заниматься его воспитанием. Все равно через пару дней его ждал Девон.
Между тем ежедневно у ограды стали собираться толпы народа. Я не понимал толком, чего они добиваются. Наверное, они приходили потому, что я был заметной фигурой в обществе. Будь я простым смертным, мое ранение наверняка бы так их не огорчало.
Свое кресло, столь мне необходимое, я без конца ругал почем свет. Усталый и раздраженный, я всецело погрузился в работу. К счастью, ее было много. Я изучал бюджеты, рассуживал споры колоний, боролся с последствиями затопления Голландии.
Главной проблемой было расселение беженцев, потому что почти вся страна уже оказалась под водой. Когда начало заливать водой Бангладеш, большинство ее жителей принял Пакистан – но у Нидерландов не было этнической сестры. До поры помогала Бельгия, но ее силы истощались, она приютила уже стольких, скольких могла выдержать ее слабая экономика.
Повсюду на земле прибрежные земли затоплялись как никогда в человеческой истории.
Голландцы как-то найдут себе пристанище – на земле непременно отыщутся дома для беженцев. Однако такое рассредоточение будет стоить им потери национальной самобытности. Их лидерам это не нравилось, и они отчаянно боролись за другое решение.
Я уже поставил голландцев в начало списка эмиграции на Константинию, самую молодую из наших колоний. Но было нереально перевезти туда за ближайшие годы больше пятидесяти тысяч беженцев. И хотя Константиния таким образом сделалась бы целиком голландской, это никак не решало проблемы. Кроме того, Департамент внешних территорий яростно возражал против этнической однородности колоний… В дверь постучали.
– Кадет Бевин к исполнению своих обязанностей готов, сэр.
– Вольно. Я гражданский человек, поэтому мы можем обходиться без военного этикета.
– Сэр?
– Не привлекай к себе внимания всякий раз, когда входишь в мой долбаный кабинет!
– Слушаюсь, сэр.
– Возьми эти чипы, положи их в коробку за голографовизором, где…
Зазвонил мобильник. На связи был генерал Доннер из службы безопасности Военно-Воздушных Сил ООН.
Я включил настольный динамик. Если мой ближайший помощник ненадежен, это скоро выяснится.
– Господин Генеральный секретарь, в деле о происшествии в Академии намечается прорыв.
– Продолжайте.
– Мы вели интенсивное наблюдение за членами семьи сержанта Букера. За сестрами, кузинами и их близкими.
– Ну, и?..
– Племяннице его отца Саре два раза звонили. И как-то не нормально. Вроде ничего криминального, но разговоры были какие-то странные, как будто закодированные. Речь шла о бакалейных товарах, но без всякой к тому причины.
– Проследили, откуда был звонок?
– Из автомата. Сначала из Лондона, потом из Манчестера.
Значит, он в Англии.
– Прошу прощения, сэр, голос был не Букера.
– Как вы это узнали?
– Мы записываем разговоры начальника Академии. Он тоже под наблюдением, между прочим.
– Это возмутительно! – подскочил в кресле я.
– Вы так полагаете, господин Генеральный секретарь? Кому, как не ему, было бы легче организовать это дело?
– Мне легче! – взорвался я. – Мой телефон тоже прослушивается?
– Разумеется, нет… – Генерал неубедительно закашлялся.
Если Флот узнает, что его соперник, Военно-Воздушные Силы ООН, организовал слежку за одним из флотских офицеров, им придется дорого за это заплатить.
– Начальник Академии был в шоке, когда узнал о гибели кадетов. Мы находились рядом, и это была не игра.
Я бы поставил свою жизнь на кон, что это правда. Я задумался. А если я… Что если… Нет, я становлюсь таким же параноиком, как Доннер.
– Вычеркните Хазена из списка подозреваемых. Мы не вправе шпионить за Флотом.
– Сэр, если он каким-то образом вовлечен, даже прикрывая…
– Я несу за это ответственность.
– Да, сэр, – упавшим голосом сказал генерал. – Насчет кузины… Мы собираемся применить детектор лжи.
– У вас есть ордер?
– Сегодня вечером получим. У нас есть свой судья. Я уже открыл рот, чтобы возразить, но призадумался.
Чем меньше я знаю о технике расследования, тем лучше. Иногда такие вещи надо делать, и никому от этого хуже не станет. Ведь погибли кадеты, совсем еще пацаны. И если сравнить их права и права этой сестры Букера…
– Очень хорошо. Действуйте. – И я повесил трубку. Бевин повернулся от голографовизора:
– Мы все хотим, чтобы убийцы были пойманы. Но как можно отправлять людей на детектор лжи без должных доказательств?
– Занимайся своими делами.
– «Свой судья»? Разве это честно? Он меня достал.
– Напрашиваешься на порку?
– Хорошо бы, если бы в результате меня отправили назад, в Академию. – Его щеки раскраснелись. – Я-то думал, что, кем бы вы ни были, вы – порядочный человек.
– А кто же я еще – ты, маленький грубиян?! На что ты намекаешь?
Я объехал вокруг стола и остановил свое кресло в нескольких дюймах от его ног.
– Вы… Прошу прощения, сэр. Я лучше промолчу.
– Поздно. Заканчивай свою фразу. Кто я?
– Фанатик. Вы ненавидите своих политических противников. Ненавидите всех «зеленых» не задумываясь.
Я был скорее шокирован, чем рассержен.
– Бевин, ты разве не понимаешь, что работать с Генеральным секретарем – большая честь? Ну? Не открывай попусту рот, отвечай!
– Вы для этого забрали меня из Академии? Смотреть, как вы потакаете своим любимчикам, подавляете гражданские свободы, запугиваете ваших помощников…
– Хватит! – Я повернулся к столу, схватил мобильник и дрожащим пальцем вдавил тревожную кнопку. – Ансельм! Спускайся сюда! – И стал ждать, кипя от возмущения.
Послышались торопливые шаги. Раздался стук в дверь. Вот она открылась.
– Сэр, гардемарин Ансельм докладыва…
– Возьми этого хама и всыпь ему! Я хочу, чтобы он хорошенько запомнил… Сейчас же, гард!
Будь у меня здоровые ноги, я бы сделал это сам и с огромным удовольствием.
Бевин бросил на меня презрительный взгляд:
– Правда более не защита?
– Для грубиянов и нахалов – нет… Что ты имеешь в виду?
Ансельм уже довел кадета почти до дверей. Я поднял руку и остановил его.
Бевин потирал руку, за которую его схватил гардемарин:
– Вы запретили слежку за мистером Хазеном, потому что он из Флота, но не запретили следить за Сарой, потому что она человек гражданский и кузина Букера.
Это и значит потакать любимчикам. Вы послали девушку на детектор лжи е применением наркотических веществ только за какие-то разговоры о бакалее. Они ублюдки – те, кто убил Сантини и других, – но у них тоже есть права. И честный судья никогда бы не дал вам на это санкции.
– Продолжай. – Мой голос был зловеще глухим.
– Я служу у вас, а вы меня запугиваете. Мои мысли – это мое личное дело, но вы приказываете вам их выкладывать. А потом наказываете меня, потому что они вам не понравились.
– Перед этим ты мне нагрубил.
– Да, нагрубил.
– Почему?
Его глаза наполнились слезами:
– Потому что я был лучшего мнения о Генеральном секретаре!
Долго длилось молчание.
– Ансельм, отпусти его, – сказал я. Потом подъехал к столу и устроился за ним.
«Ну, и что теперь?.. Ты же Генсек, отвечай». Вздохнув, я взял трубку.
– Соедините меня с генералом Доннером. – Я подождал. – Это Сифорт. Отмените применение детектора лжи к родственникам Букера, пока не получите больше доказательств… Делайте, как сказано. – Я выслушал возражения генерала, повторил приказания и повесил трубку.
