Встреча с Хичи - Пол Фредерик (книги txt) 📗

Таково пришлось Кларе, моей истинной любви. Она испытала ужас черной дыры, шок от утраты десятилетий в жизни мира, грубость Вэна, невыносимый ужас от захвата хичи. А тем временем…

А тем временем у меня были свои проблемы. Я тогда еще не расширился и не знал, где она; я не слышал предупреждения опасаться Убийц; я вообще не знал, что Убийцы существуют. Я не мог смягчить ее страх — не только потому, что не знал о нем: я был полон собственных страхов. И худшие из них не были связаны с Кларой или с хичи; и даже не со сбоем в моей программе Альберте Эйнштейне. Они у меня были в животе.

Десятилетиями «молитвенные веера» хичи представляли собой загадку. Мы не знали, что это их эквивалент книг и баз данных, потому что величайшие умы того времени (включая и мой) не могли найти способа читать их, не могли даже найти указания, что их следует читать. А причина в том, что хотя само чтение осуществлялось просто, оно возможно только в присутствии фонового микроволнового излучения. У самих хичи проблем с этим не было, потому что они всегда находились в контакте с веерами, содержащими память их предков, — эти веера хранились в их конусах. Людей можно простить, что они не догадались: хичи носят данные между ног, а человеческая анатомия такого не позволяет (Простить меня гораздо труднее).

21. ПОКИНУТЫЕ АЛЬБЕРТОМ

Ничего не действовало. Мы все испробовали. Эсси извлекла веер Альберта из гнезда, но он замкнул приборы, так что и без него мы ничего не могли изменить. Эсси составила другую пилотирующую программу и попыталась ввести ее; не получилось. Мы звали его по имени, просили появиться, бранили. Он не отзывался.

Несколько дней, показавшихся нам неделями, мы продолжали полет, руководимый несуществующими руками моей бездействующей информационной программы Альберта Эйнштейна. А тем временем Вэн и смуглая леди моих снов находились в космическом корабле хичи, а миры вокруг нас устремлялись к яростной схватке, масштабы которой мы не могли представить себе. И не это занимало наши мысли. Нас беспокоило нечто гораздо более близкое. Пища, вода, воздух. На «Истинной любви» были запасы для длительного полета.

Но не на пятерых.

Мы ничего не делали. Мы делали все, что могли придумать. Уолтерс и Джи-ксинг испытывали собственную программу пилотирования, но не смогли преодолеть того, что сделал Альберт. Эсси делала больше нас всех, потому что Альберт был ее созданием, и она не хотела, не могла признать поражение. Проверяла и перепроверяла, писала новые программы и видела, что они не вводятся; она почти не спала. Эсси скопировала всю программу Альберта на запасной веер и попробовала его: видите ли, она все еще надеялась, что поломка чисто механическая. Но если и так, она перешла в новую запись. Долли Уолтерс безропотно кормила всех, старалась не мешать, когда мы считали, что что-то получается (никогда не получалось), и позволяла нам обмениваться мнениями, когда мы оказывались в тупике (а это случалось часто). А у меня была самая трудная работа. Альберт — моя программа, сказала Эсси, и если он кому-нибудь ответит, то только мне. И вот я сидел и разговаривал с ним. Говорил в воздух, потому что ничего не показывало, что он слышит, но я все равно убеждал его, болтал с ним, звал его по имени, кричал на него, умолял его.

Он не отвечал, не появлялся.

Во время перерыва на еду Эсси стояла за мной и массировала мне плечи. Устала у меня гортань, но я все равно оценил ее заботу.

— Ну, наверно, — сказала она дрожащим голосом скорее в воздух, чем мне, — он знает, что делает. Он должен сознавать, что наши запасы ограничены. Должен вернуть нас к цивилизации, потому что Альберт ведь не может просто позволить нам умереть? — Слова были утвердительными. Тон нет.

— Я в этом уверен, — ответил я, не поворачиваясь, чтобы она не видела моего лица.

— Я тоже, — сказала она жалобно. Я отодвинул свою тарелку. Долли, чтобы сменить тему, спросила материнским тоном:

— Вам не нравится, как я готовлю?

Пальцы Эсси перестали массировать мне плечи, потом впились в тело.

— Робин, ты ничего не съел.

Все смотрели на меня. Забавно. Мы находились неизвестно где, у нас никаких возможностей добраться домой, а эти четверо смотрят на меня, потому что я не не ем обед. Конечно, в начале путешествия, когда Альберт еще не онемел, Эсси суетилась вокруг меня. Сейчас все вдруг поняли, что я нездоров.

Да, я был нездоров. Я быстро уставал. В руках покалывало, словно они затекли. У меня не было аппетита. Я почти ничего не ел, и Эсси не заметила только потому, что мы ели наскоро, когда случалось время.

— Помогаю растянуть наши припасы, — я улыбнулся, но никто не улыбнулся мне в ответ.

— Глупый Робин, — зашипела Эсси, и пальцы ее оставили мои плечи и перешли на лоб, измеряя температуру. Температуры не было: когда никто не видел, я глотал аспирин. Я принял терпеливое выражение.

— Все в порядке, Эсси, — сказал я. Не совсем ложь, просто желаемое: я ведь не уверен, что болен. — Вероятно, следовало бы провериться, но без Альберта…

— Для этого? Зачем Альберт? — Я повернул шею, удивленно глядя на Эсси. — Для этого нужна только медицинская подпрограмма, — твердо сказала она.

— Подпрограмма?

Она топнула ногой.

— Медицинская программа, юридическая программа, секретарская программа — они все включены в Альберта, но могут действовать и самостоятельно. Немедленно вызови медицинскую программу!

Я смотрел на нее. Мысли метались, говорить я не мог.

— Делай, что я говорю! — закричала она, и я обрел наконец голос.

— Не медицинская программа! — воскликнул я. — Есть кое-что получше! — Я повернулся и крикнул в воздух:

— Зигфрид фон Психоаналитик! Мне отчаянно нужна помощь!

В год своих психоаналитических сеансов я сидел как на иголках, дожидаясь появления Зигфрида. Иногда приходилось и подождать: в те дни Зигфрид состоял из смеси схем хичи и программ, составленных людьми, и ни одна программа не принадлежала моей жене Эсси. Эсси — очень хороший специалист. Миллисекунды, требовавшиеся для ответа, превратились в нано-, пико-, фемтосекунды [9], и Альберт оказался способен отвечать в реальном времени, как человек. Нет, лучше человека!

И вот когда Зигфрид сразу не появился, у меня было такое ощущение, как при включении света: он не загорелся, значит, где-то перегорело. Не станешь терять время, снова и снова включая его. Просто знаешь.

— Не теряй времени, — сказала у меня за плечом Эсси. Если голос может быть бледным, то таким был ее голос.

Я повернулся и потрясенно улыбнулся ей.

— Вероятно, положение хуже, чем мы думали, — сказал я. Лицо у нее тоже бледное. Я положил свою руку ей на руку. — Это возвращает меня в прошлое, — сказал я, чтобы занять время и не думать о том, насколько хуже. — Когда я встречался на сеансах с Зигфридом, самое трудное было ждать, когда он появится. Я всегда нервничал и… — Ну, я начал болтать. И мог бы продолжать вечно, если бы по глазам Эсси не увидел, что больше не нужно.

Я повернулся и одновременно услышал его голос:

— Мне жаль слышать, что для вас это было так трудно Робин, — сказал Зигфрид фон Психоаналитик.

Даже для голографической проекции Зигфрид выглядел неважно. Он сидел неудобно просто в воздухе, сложив руки на коленях. Программа не потрудилась добавить стул или блокнот. Ничего. Только Зигфрид. Выглядел он так же, каким я его помнил, но чувствовал себя явно неловко. Посмотрел на нас пятерых — мы все смотрели на него — и вздохнул, прежде чем вернуться ко мне.

— Ну, Робин, — сказал он, — не скажете ли, что вас беспокоит?

Я слышал, как Оди Уолтерс набрал воздуха, чтобы ответить ему, как Джейни щелкнула языком, чтобы остановить его, потому что Эсси покачала головой. Но я на них не смотрел. Я сказал: