За право летать - Лазарчук Андрей Геннадьевич (книги бесплатно без онлайн txt) 📗
– На помойку, – добавил Холос.
– Это страшилка – что от браков марцалов и людей происходят чудовища. Ее когда-то вбили в марцалов, чтобы они держали себя в рамках. Вы же знаете, какие они… Ну и в остальных тоже – и с той же целью.
– Страшилка на молекулярном уровне, – сказал Холос. – Передается из поколения в поколение. Не изменяясь.
– У нас есть полумарцалы. И их потомки, весьма отдаленные. И – все нормально. Вот у Холоса – прадедушка марцал. И даже имя марцальское.
– Кстати, обозначает – «Тот, Кто Приносит Свет». Правда, это полная форма переводится: Холосмандр. Я сократил. Денизе так больше нравится.
– Подождите, – сказала почти в отчаянии Маша. – У нас – это у кого?
Гости переглянулись.
– Ну… у нас. У Свободных. Вы разве про нас не слышали?
– Не знаю, – сказала Маша. – А что я должна была слышать?
– Обалдеть, – развела руками Дениза.
…Единственно, чего они не могли делать сами, – это уходить с больших планет. Тяготение и плотный воздух расстраивали что-то в тонких взаимодействиях их организмов с симбионтами, микроскопическими… трудно сказать кем. Не бактериями, не грибками, не водорослями. Опи. Опи образуют вокруг человека прозрачный (а когда надо, и затененный) пузырь, наполняют его кислородом, задерживают вредное излучение, усваивают и перерабатывают практически все, что выделяет организм, снабжают его водой и питательными гранулами. Теоретически в коконе опи можно существовать неограниченно долго, главное – чтобы был свет…
…Одиночества просто не может быть, потому что в любой момент ты можешь навестить кого угодно – вот так, как мы навестили тебя. Или физически. Для этого нужно особым образом уснуть – и просыпаешься уже у другой звезды. Трудно сказать, как долго длится путь, да никто и не задавался целью измерить скорость; но совершенно определенно, что попадаешь на место раньше, чем если бы летел на корабле. Особенно это заметно на больших расстояниях, которые корабли преодолевают за месяцы или даже годы. Скажем, отсюда до столицы Империи, планеты Тангу, свет идет четыреста двадцать лет, корабли летят пять-шесть месяцев, а тут – уснул и проснулся, – не больше недели…
…Свободные существовали всегда. Бывали времена, когда их даже принимали у императоров и всяческих наместников, пытались склонить их к тому, чтобы Свободные стали чем-то средним между жрецами и тайной полицией – потому что умели они прицельно проникать в сознания людей, выправлять при необходимости душевные расстройства, что-то внушать исподволь, неприметно… а ещё этим их хотели привязать к планетам, грязным толстым планетам, откуда не было выхода…
…Чтобы стать Свободным, нужно просто захотеть – ну и еще, конечно, чтобы тебя захотели принять. Любой может получить кокон Опи, просто протяни руку, и он твой. Опи дадут тебе и особую телепатическую связь – хочешь, со всеми сразу, а хочешь – исключительно с тем, с кем тебе нужно связаться. И все это не так, как обычно у людей-телепатов, то есть не обмен посланиями и не чтение чего-то написанного невзначай – это вот такая полноценная связь, которую по большому счету и не отличить от обычного общения…
…Свободные умеют много такого, чего обычные люди лишены, и поэтому Свободных побаиваются и рассказывают про них страшные сказки. На самом деле Свободные никогда не крадут людей против их воли, не насылают эпидемии и не захватывают корабли. Зачем, если люди идут к ним сами, а кораблей, оставшихся от древней Империи, так много в пространстве, что и сотой их доли хватает Свободным для всех их нужд…
…Не надо убивать детей, сказал кто-то. Да, сейчас тысячи агентов Империи по всей Земле охотятся за марцальскими ребятишками, но хоть ты… пожалуйста… ты нам нравишься – не убивай…
И Маша вспомнила, что она должна сделать.
Санька упрямо шагал сквозь дождь, нагнув голову, пока его не окликнули:
– Стой!
В дверях блиндажа стоял незнакомый светловолосый гардемарин.
– Что тебе надо?
– Мою девушку, – мрачно ответил Санька. – Юльку. Позови.
– Ты идиот? – с ленцой спросил гард.
– Я Санька Смолянин. – Он подождал, пока в глазах мальчишки не отразится узнавание. – А ты салага. Позови Юльку.
Парень занервничал. Лицо его не изменилось, но голос сорвался:
– Врешь! Смолянин в коме!
– А ты в танке. Тебя вообще-то хоть до тренажера допустили, тормоз? Как ты с инструктором разговариваешь?
На пороге появился второй мальчишка, очень похожий на первого (который тут же исчез внутри).
– Ты на нас не очень-то дави, инструктор. Знаешь, что у нас тут?
– Знаю. Пугать будешь? – холодно оскалился Санька. – Такой крутой, весь Питер можешь взорвать, что хочу, то ворочу, хочу сто пудов шоколада – везут шоколада, хочу цирк – привезут цирк…
Где-то в самой глубине памяти сидело очень смутное воспоминание о наставлениях Бабакина: не повышать голос, искать точки соприкосновения, быть дружелюбным… Начхать было Саньке на все наставления! Этих дебилов малолетних надо было драть, драть и драть, а их в Школу приняли, им форму дали… Анжелка – в атомы, а эти пацаки вислоухие тут с кнопочкой играются…
– Чего ещё потребуешь, защитничек хренов? Мы чему тебя учили? Землю собой закрывать! Людей закрывать! А ты – бомбы рвать?! – орал Санька уже во все горло. – Да у вас у всех вместо бошек жопы, и куда ты хапалки тянешь?
Над плечом гарда появилось бледное Юлькйно лицо, и Санька умолк.
– Он? – спросили её и тут же уволокли обратно в глубь бункера. Санька успел заметить, как исказилось её лицо, но слез не увидел.
– Значит, правда Смолянин, – хмыкнул гард. – Надо же, теперь героя прислали. Зря старались. Мы же ясно сказали – нам нужны переговоры с имперцами. Иначе никуда мы не выйдем. А будете мудрить – взорвем все к чертям.
– Слушай, головожопый, – изумился Санька, – у тебя вообще какие-нибудь мозги есть? Где тебе сейчас возьмут имперцев? Когда их с неба смели на хер?
– Не наши проблемы. Знаешь, да: ищщы, ищщы, должон быть… Мы ведь баз двадцать под контролем держим, не меньше, так? Наши все согласились – пока своими глазами не увидим, стоим насмерть.
– Слушай, урод, тебя в детстве не роняли? Я тебя ещё раз спрашиваю, где нам взять хоть одного имперца, если их в окрестностях всей Земли – только трупы, и тех мало. Хочешь слетать, пособирать их там? Так валяй, я договорюсь, чтобы тебе дали взлет.
– Ты мне мозги не пудри, – заговорил гард с угрозой. – Что от нашего флота осталось – я знаю. Видел, как они возвращались. Значит, вот-вот высадка начнется, если уже не началась. И сдаться мы вам не позволим.
Никогда в жизни Санька не соображал так много и так быстро. До сих пор все в его жизни было просто и ослепительно, кристально ясно: летать, любить, учить, кататься и пижонить – над чем тут задумываться? Но как доказать этому отмороженному, что Вторжение закончилось, не начавшись, Санька не понимал. От бессилия он опять хотел заорать и только чудом удержался.
– Ты гардемарин или просто так форму надел? – тихо, очень тихо спросил Санька.
– Уж точняк не просто.
– Я тебе слово офицера даю: нет никакого вторжения. Имперцы ушли. Переговоры вести не с кем и не о чем.
– Слово офицера? У нас тут уже много офицеров было. Все жить хотят. Может, и ты брешешь, – равнодушно ответил гард. – Нам нужны гарантии, что до имперцев наши требования доведены. Пусть они знают, гады, что мы не сдадимся и что на марцалов нам уже начхать. Мы теперь сами… Нас ведь не только летать учили, инструктор, нас и умирать учили. Ты и учил. Теперь вот – принимай зачет.
– Ты хоть понимаешь, – Санька взвыл, – что вы Питер снесете только потому, что ты хочешь того, чего нет? Хвост Большой Медведицы зажарить?
– Хвост зажарить, говоришь… – Гард заговорил почти ласково. – Нет, нам Медведица не нужна. Нам нужна свобода. Понял? Вот ты, хоть и герой, а уже жить захотел. Значит, сдался. Значит, нам только на себя рассчитывать.
