За право летать - Лазарчук Андрей Геннадьевич (книги бесплатно без онлайн txt) 📗
– Парень, – психанул Санька, – если для тебя главное – это откинуть копыта, давай я сам тебя пристрелю. Для простоты. А хочешь героической смерти, посажу тебя на «копейку», запузырю в Пояса – и мокрого места не останется. Какого хера ты к Питеру прикопался?!
Гардемарин оглянулся через плечо и подался назад. Мимо него на бетон перед бункером вытолкнули зареванную Юльку.
– Забирай, – снисходительно улыбнулся гард. – Это тебе за крейсер. Конец света будете встречать вместе. Прощай, Смолянин. Говорят, летал, ты хорошо.
Он поднял руку в утрированно-четком гардемаринском салюте, и дверь закрылась.
Мимоходом тронув Юльку за плечо, Санька подошел к двери и хлопнул по железу.
– Слушай! – рявкнул он прямо в это железо, сложив руки рупором. – Марцалы говорят, что имперцы после сегодняшних больших пиздюлей наверняка пришлют парламентера. Будете дожидаться его или отвалите пораньше?
Дверь опять приоткрылась – совсем чуть-чуть. Блеснул глаз.
– Слушай, а чего – правда им накидали? Без балды?
– Правда, – сказал Санька и повернулся к Юльке. Она так и сидела, одной рукой опершись о бетон, а другой – прикрывая глаза.
– Ага, – услышал Санька. – Ладно, инструктор. Ты передай там, что мы на три часа откладываем. Будем ждать этого зеленого козла.
Уж какого пришлют, подумал Санька. Он протянул Юльке руку, чтобы помочь, но она не заметила его руки и встала сама.
Только сейчас Санька понял, что уже по-настоящему темно. По всему полю горели подсветочные прожектора, и вдоль полосы набегала очередная стена холодного косого дождя.
Глава пятнадцатая
Один день Коли Ю-ню
24 августа 2014-го
Для Коли Ю-ню этот немыслимо длинный день начался не слишком обычно: утром в кафе он попытался снять очень красивую девушку, и у него ничего не получилось. То есть девушка с удовольствием слопала кусок шоколадного торта, а потом сбежала: оказалось, что она секретарь-телохранитель какого-то воротилы игорного бизнеса и просто ждала здесь своего принципала, который вел за стенкой секретные переговоры. Коля, чтобы не так досадно было, съел ещё кусок торта, допил кофе и направился к машине, которую пришлось оставить за квартал отсюда, – как вдруг его догнала, взяли за плечи, ткнули в бок чем-то твердым, шепнули:
«Тихо!» – и втолкнули в притормозившую на секунду серую «ауди».
Похитители не закрывали лиц, и это было плохо. А в том, что это именно похищение, а не арест, он почему-то – не усомнился ни на миг.
– Вы меня ни с кем не спутали? – спросил он.
– Нет, – прозвучало в ответ, и других вопросов Коля не задавал: можно было нарваться на удар по ребрам, а сломанные ребра значительно ухудшали дальнейшие шансы…
Здание, к которому его подвезли, было знакомым: ещё несколько месяцев назад здесь размещалась районная администрация, теперь переехавшая. А вот кто занимал здание сейчас, Коля не знал и догадаться – ни по безликой вывеске «ООО ВПФ», ни по стандартным табличкам в фойе – не смог. Кроме табличек, в фойе находились: деловитая барышня, сопоставлявшая бесконечный список с бумажным содержимым огромного короба; трое рабочих в измызганных комбинезонах, с матом перекраивавших проводку под потолком; растерянный гардеробщик, забившийся за своей стойкой в самый дальний уголок; двое здоровенных лбов а камуфляже, нахмуренностью и сосредоточенностью маскировавших все ту же растерянность.
Сидеть им без света ещё часа четыре, не меньше, мельком подумал Коля.
Самое интересное заключалось в том, что растерялись и его конвоиры. Видимо, они ожидали увидеть что-то другое. Первым делом это отразилось на Колиных ребрах, получивших очередной тычок, и пленник самым искренним образом возмутился шепотом:
– Ребята, вы чего? Стою спокойно, не дергаюсь… В чем проблема?
Подействовало. Один из похитителей за локоток направил Колю к стене и загородил собою, как бы по-приятельски беседуя, второй отправился наводить справки. Урожай оказался на редкость убогим: электрики не знали ничего и знать не хотели, девица сама ждала какого-то невнятного «кустового», охранцы прогудели, что ничего тут не знают, братан, наверх ещё не ходили, и только гардеробщик будто бы ориентировался: «по коридору направо, потом вверх до второй хреновины, потом налево, через галерею, а там увидите».
Так вот, в отличие от сопровождающих, здешние хреновины и их непростую нумерацию Коля знал хорошо. Хреновина «Первая» – это буфет в полуподвале, имитирующий царство Нептуна, но в гиперреалистическом ключе; от двух русалок, охраняющих вход в буфет, шарахались даже видавшие виды депутаты. «Вторая» – старая пальма на площадке между первым и вторым этажами, от неё шла крохотная галерейка во флигель. «Третья» – уникальный гипсовый барельеф «Ильич на природе размышляет о судьбах России».
Ильича по случаю какого-то юбилея наскоро переделали в Пушкина. Эту самую «третью» следовало сейчас во что бы то ни стало выдать за «первую», с тем, чтобы «второй», согласно законам арифметики, стала «четвертая» – порождение все того же не к ночи будь помянутого ваятеля, названное «Преддверием царства Мельпомены»: обвешанное театральными масками и уродливыми куклами фойе перед конференц-залом (кстати, самым обыкновенным). Отсюда тоже начиналась короткая двусветная, с балкончиками, галерея, по прихоти архитектора соединявшая четвертые этажи двух пятиэтажных корпусов; надо сказать, что с фасада дом напоминал перевернутую табуретку с очень толстыми ножками: два этажа были обычные, а потом у архитектора воспалилось воображение, и двухэтажную часть обрамили две пятиэтажные башни, одна с часами, другая с куполом, как у планетария. Возможно, это было оправдано, потому что строиться все это начинало как Дом пионеров…
– Ну и хреновина, – восхитился Коля, кивнув на Ильича-Пушкина. – Такого и не придумать!
– А где тут галерея? – огляделся один из конвоиров.
– Старый хрен сказал: «вверх до второй». А это, наверное, первая, – решил другой конвоир.
Они миновали пальму и дотопали до конференц-зала. И Коля подумал, что, наверное, свалял дурака и надо было идти, куда привезли.
У двери конференц-зала с ленцой расхаживали трое, одетых словно бы в униформу: черные кожаные штаны, кожаные безрукавки, тяжелые ботинки с берцами. На крепких шеях болтались на цепочках стальные медальоны, но изображение рассмотреть было трудно. Дверь зала была чуть приоткрыта, и из-за неё доносился невнятный галдеж, звуки ударов и приглушенные вскрики.
– Ага, вот и галерея, – обрадовался конвоир. – Коллега, Шимоха там обосновался?
– Наверное, – сказал один из «коллег». – Что, к нему этого плюха тащите? – Он кивнул на Колю. – Давайте лучше сюда, целее будет.
– Не, доктор сказал, в морг, – хохотнул конвоир, и они пошли к галерее. В зале вдруг стало тихо. Страшно, неимоверно, невозможно тихо, и Коля непроизвольно обернулся, но его толкнули в шею: – Давай-давай. Пошел!..
– Нехрен заглядываться, – подхватил другой конвоир.
Он понял вдруг, что его конвоиры боятся этих кожаных – их выдавали неестественно приподнятые голоса.
Во второй пятиэтажке, в отличие от первой, сновало множество какого-то странного народа. Небритый бомжеватого вида мужик, разя перегаром, вежливо спросил их, будут ли сегодня давать оружие, а если да, то где? Конвоиры опешили – и, видимо, близкие к панике, единым духом проскочили длинный коридор, с удивительной сноровкой лавируя меж снующих людей. Что, впрочем, не помешало Коле несколько раз поздороваться со знакомыми и смутно знакомыми людьми – и отметить, привычно гася все эмоции, что здесь нет тех, кого он боялся увидеть. А значит, потеряно, может быть, не все… На виду у здешних обитателей оружия не наблюдалось, а вот под одеждой наверняка было, и для многих это непривычно и неудобно. И еще: в воздухе разлита та истерическая нервная настороженность, при которой стук упавшей табуретки может вызвать ответный шквальный огонь.
