Спираль - Ливадный Андрей Львович (книги полностью .TXT) 📗
Сознание постепенно освобождалось от страха.
Мысли Антона не изменились, просто чувства стали тупее, словно разум баюкала страшная колыбельная безысходности.
О том, что это действительно так, Полынин еще не догадывался.
В узкой длинной бетонной коробке без окон, с одной дверью, закрытой снаружи на ржавый засов, находилось еще одно существо.
Именно существо, потому что инсект не мог быть причислен к разряду гуманоидов.
Он сидел на куче тряпья в противоположном конце погруженного во мрак пенального помещения и тихо раскачивался из стороны в сторону. Тьма не позволяла ему разглядеть распластавшегося на полу человека, язык инсектов не имел ничего общего с речью людей, но разумному насекомому не было нужды в свете и звуке – этот биологический вид обладал одной уникальной способностью: инсекты являлись врожденными телепатами.
Полынин также не видел, что творится вокруг. Его разум и тело обессилели. Ощущение реальности, вернувшееся к нему на короткое время, вновь ускользало, и он был рад этому. Полузабытье дарило облегчение, отстраненность, но до полной потери сознания не доходило – что-то постоянно удерживало разум на зыбкой грани реальности, не позволяя ему погрузиться в пучину беспамятства.
Антон так и не понял, в какой миг это нечто обнаружило себя – просто среди его больных мыслей возникла еще одна:
Здравствуй, человек...
Это был голос, родившийся в голове, и поначалу Антон воспринял его как часть собственного бреда, потом, секунду или две спустя, запоздало оценил эту реплику и...
Тишина.
Звонкая тишина наступила вокруг: исчез звук назойливой капели, исчезло все, что могло помешать его сознанию сосредоточиться.
Исчезла боль, а вместе с ней ушел страх.
Это душа отделилась от тела, или как?..
Среди гробовой ненатуральной тишины вдруг раздался громыхающий перестук, похожий на давно позабытое впечатление детства: маленький мальчик, по имени Антон, идет по асфальтированной дорожке парка и тянет за собой огромный пластмассовый самосвал, колеса которого издают характерный, ни с чем не сравнимый звук.
Затем он услышал скрип отодвигаемого засова, визг петель, и на пол камеры упала косая полоса неяркого желтоватого света.
Еда...
По бетонному полу проскрежетала тарелка.
Принесший ее был человеком, но отчего-то очень низким, похожим на карлика.
Мир по-прежнему окутывало облако нереальности, будто кто-то посторонний удерживал в стороне все лишние проявления сущего – оставался только обессилевший Антон, чашка на шероховатом бетонном полу, косой луч света, а в нем человек, который принес еду: Калека, у которого отсутствовали нижние части обеих ног по самые колени!.. Он передвигался на доске, к которой были приделаны четыре колесика, изготовленных из обыкновенных подшипников, вынутых из какого-то механизма, – это они издавали тот самый скрежещущий звук, породивший воспоминание далекого детства... Его лицо, обросшее бородой, в которой клочьями пробивалась седина, в первый миг показалось Полынину незнакомым, но, приглядевшись, он понял – это Паша... Изможденный, отрастивший бороду, худой, как скелет, Паша Морок!..
Рот Антона раскрылся в немом крике, но та же сила, что удерживала реальность в полуматериальном состоянии, не позволила ему закричать, и вместо того, чтобы растратить остатки сил на бесполезный рывок и крик, Полынин остался лежать на холодном полу, слушая вновь возникший в его голове голос:
Это не тут... Ты узнал его, но это не тут... На соседнем астероиде...
Антон с усилием открыл глаза. Действительно, в камере было темно, металлическую дверь никто не открывал...
Не было ни луча света, ни чашки с едой, ни состарившегося, изможденного Паши Морока.
Была тьма и назойливая капель.
И еще – слабое шевеление в дальнем углу пеналообразного узилища.
– Кто ты?.. – Едва шевеля разбитыми губами, просипел Антон.
Ответ пришел в форме мысли:
– Хорн... По-вашему, инсект...
Инсект...
Некоторое время Антон переваривал эту мысль, потом собрался с силами и снова спросил тихим, свистящим шепотом:
– Что ты сделал со мной? Это ты показал мне Пашу?
– Да, – спокойно отозвался мысленный голос. – Я увидел, что ты ищешь его в своих мыслях, и узнал возникающий в твоей голове образ. Недавно человека по имени Павел содержали тут, потом перевели в другое место.
– Ты что, читаешь мои мысли?
– Не все. Только самые яркие, те, которые ты не контролируешь.
Антон на секунду затих, собираясь со своими, уже контролируемыми мыслями.
О том, что инсекты являются врожденными телепатами, было известно давно, и если в темноте действительно скрывается представитель расы насекомых, то в их мнемоническом контакте нет ничего сверхъестественного.
– Ты тоже пленник? – не разжимая губ, мысленно спросил Антон.
Эксперимент удался, потому что инсект услышал его и ответил:
– Да. Они используют меня как переводчика при допросах. Я для них универсальное средство общения плюс живой детектор лжи... Ты понимаешь этот термин?
Полынин кивнул, хотя в темноте инсект не мог видеть его жеста.
– Мы находимся в пределах туманности? – сформулировал он свой следующий мысленный вопрос, постепенно осваиваясь с таким способом общения. – Что тут делают ганианцы? Ты знаешь что-нибудь об их целях?
– Я много знаю об этом месте и его истории... – мысленно усмехнулся инсект, проявляя при этом признак эмоционального восприятия ситуации. В его усмешке Антон отчетливо различил горечь. – Участвуя в допросах, я был вынужден много узнать... Мне было неприятно...
Антон слушал его, стараясь не шевелиться, чтобы не будить лишний раз боль в одеревеневшем от холода теле.
В коридоре возник неторопливый звук шагов. Охранник прошел мимо их камеры, не остановившись, и шаги постепенно стали удаляться.
– Хорн, если я слышу тебя, значит, и они могут слышать нас?
– Когда ты кричишь или разговариваешь на своем языке, да, – мысленно ответил инсект. – Но пока мы беседуем вдвоем, в мнемоническом диапазоне, я являюсь стимулятором твоих способностей. Люди, за очень редким исключением, не телепаты. Им обычно нужен кто-то, работающий в этом смысле за двоих. Ты слышишь меня, а я тебя только благодаря моей врожденной ауре, которая воздействует на определенные группы нервных клеток твоего мозга, стимулируя их способность излучать и принимать мнемонические позывы.
