Второй наместник Тагана (СИ) - "Тенже" (читать хорошую книгу .TXT) 📗

— Я не помню... — пожаловался он Александеру.

Тот недовольно мотнул головой, отодвинул джинсы в сторону и уселся на кровать, притягивая Арека к себе и заставляя прижаться спиной к груди.

— Тихо, тихо... — шепот щекотал ухо. — Не надо было тебе отдавать...

— Надо.

— Успокойся, — объятья стали крепче. — Может, все-таки врача? Тебе плохо.

— По-моему, ты этого и добивался.

— Нет. Да. Добивался. Хотел встряхнуть. Но ты...

Одно благо — голос бывшего любовника отличался от голоса Грэга. Это не позволяло потеряться в иллюзиях. И так перед закрытыми глазами плыли и перемешивались картинки — старая квартира в Нератосе, муж стоит у шкафа, держит в руках

и рассматривает черные джинсы... Александер бросает джинсы на кровать...

— Я не помню, я пытаюсь и не могу вспомнить! Он все время ругался и запрещал мне нажимать на что-нибудь, кроме «авто-разогрева». Наверное, он пошел в супермаркет — это на первом этаже соседнего дома. Там большой отдел хозтоваров, мы там всегда все покупали — лапочки, стиральный порошок, губки, освежители воздуха... Джинсы... Я не помню! Я этих черных джинсов себе и ему вагона два, наверное, купил!

— Успокойся! Не думай!

Александер вытащил из-за спины плед, одной рукой соорудил уютный кокон, откинулся, позволяя Ареку уложить голову себе на плечо, и повторил:

— Не думай. Лежи.

Как выполнить совет, если майка с попугаем не желает исчезать из мыслей? Память подкидывает вереницы пикников, прогулок, походов в магазин — куда-то же он ее надел? Или не надевал никогда? Не думать, не думать... Он сполз чуть ниже и прислушался к равномерному стуку сердца Александера. Звук умиротворял, а теплые, живые руки удерживали на грани: не давали затеряться в образах прошлого, заставляли вернуться в сегодняшний день и убеждали — ничего непоправимого не произошло. Это не беда. Это ее отголосок. Боль и смятение пройдут, и у него останется нежданный, и от этого еще более драгоценный привет из прежней жизни. Какое счастье, что он не отдал вещи в благотворительный центр! Записку бы попросту выбросили, не побеспокоившись доставить адресату. Это же не завещание, зачем напрягаться?

— У тебя все в порядке? — ладонь погладила щеку, а большой палец осторожно очертил ресницы. — Под глазами... тень?.. ушиб?..

— Синяки, — шепотом поправил Арек, привыкший доводить кеннорийский Люксы до совершенства.

— Синяки. У тебя все в порядке?

— Нет. Но с этим ничего нельзя сделать.

— Не верю, — прошептал Александер, подтянул его выше и

обрисовал синяк уже языком. — Ты сильный. Сделаешь.

Арек напомнил себе, что он собирался избегать контактов при случайной встрече. Особенно прикосновений. Он прекрасно помнил, как прогибался под этим языком и руками, выпрашивая и поощряя ласки, и ни капельки не путал туземного любовника

с покойным мужем — в постели было хорошо и с тем, и с тем.

По-разному. По-другому.

«Еще пара минут... и я встану и уйду».

Таблетки и близость теплого тела подействовали. Слабость осталась, и она наверняка проявится, когда он поднимется на ноги и попытается сделать первый шаг — опять потемнеет в глазах, и подкосятся колени. Но озноб и леденящая тяжесть в груди исчезли, и лежать стало удивительно уютно. Александер коснулся языком его губ, словно закрепляя перемену, а потом положил ладонь на затылок и вовлек в тягучий, головокружительный поцелуй, после которого «встать и уйти» уже не получилось — тело ответило на призыв.

Они целовались неспешно и обстоятельно. Главенствовала не страсть, а неспешная нежность — честно говоря, Арек не был уверен, что сможет ответить на бурное проявление чувств, но партнер умело угадывал его потребности. Ласки не походили на мальчишескую возню — для этого не хватало азарта. Скорее, на сонные забавы в супружеской спальне, когда от усталости и затраханности уже закрываются глаза, но собственнический инстинкт не позволяет оторваться от желанного тела.

Проникшая под рубашку ладонь наткнулась на нижнюю майку. Встретившись с препятствием, Александер приглушенно зарычал. Это встряхнуло: рык отозвался пробежавшими по спине мурашками и неожиданным осознанием — все, как в прошлый раз. Встретились, легли... а дальше? Ничего же не изменилось. Кеннориец и туземец. Недопустимая связь. Победитель и побежденный. Опасная связь — шальная, наполненная привкусом горечи, отравляющей обоих.

«Как же не изменилось? Изменилось... Еще и Илле прибавился. Интересно, как бы хороший домашний мальчик отреагировал на известие о том, что я трахался с туземцем?

Выблевал бы вегетарианский салатик? Или приложил ум-ственные усилия — он, все же, не дурак — разобрался и оправдал, списывая позорный факт на потрясение от сходства с Грэгом и неизбежное повреждение психики после потери любимого мужа?».

Он перехватил запястье, останавливая Александера, и попросил, именно попросил, не потребовал:

— Позови телохранителей. Мой телефон остался у Хайнца, я не могу позвонить. Я заберу джинсы, ладно? Если надо, тебе взамен привезут другие.

— Что за?.. Это твое, почему ты спрашиваешь? И... — рука скользнула к ширинке. — Ты меня больше не хочешь?

— А оно нам надо?

Бывший любовник пожал плечами — то ли не понял вопроса, то ли не знал, что ответить. Всмотрелся ему в лицо и неожиданно спросил:

— С принцем хорошо? Он молодой, красивый... ты теперь с массажистами не шалишь?

Арек постучал себя костяшками пальцев по лбу, надеясь, что простой жест лучше всяких слов объяснит лживость выводов, подумал и все-таки добавил:

— Идиот. Я не шалю с принцем.

Удивленный, недоверчивый взгляд его позабавил — и этот туда же, в сказки верит...

— Позови Хайнца. Я хочу домой.

Все-таки улучшение от таблеток оказалось временным,

словно кто-то свыше отпустил ему десяток минут роздыха

на поцелуи. Стоило Александеру выпустить его из объятий и

подняться с кровати, холод и дрожь вернулись. Он с усилием

дотянулся до лежавших в ногах джинсов Грэга, прижал их к

животу и укрылся пледом. В мысли вновь пробралась майка с

попугаем — где покупал, когда? И неважно, что определение

места и даты никоим образом не вернет мужа к жизни.

«Это уже клин. Он прав, надо не думать. Но как?».

Где-то рядом раздались громкие, возмущенные голоса —

похоже, в квартиру ввалились все телохранители разом, да еще

и Люкса не остался в стороне. Точно, не остался. Лаются на двух

языках.

— Я не верю в записки от покойников! Что здесь произошло? Что ты с ним сделал?

«Это Хайнц... у, как разошелся...».

— Подожди! Всяко бывает. Сними путы, надо разобраться!

Да сними же ты путы, он так ничего не расскажет!

«Ага, это Люкса. И зачирикал по-своему...».

Бурную следственную деятельность Хайнца требовалось

прекратить. Разговаривать и объясняться не хотелось, и на-

местник пошел по легкому пути. Он подозвал бывшего лю-

бов ника и обнял его за шею — это исключало применение

заклинаний со стороны телохранителей.

«Побоятся, что заденут...».

Свара утихла практически сразу. Переругиваться никто не перестал, но голоса снизились до шепота. Это радовало — от крика моментально разболелась голова, аж до тошноты.

Прикосновение к Александеру немного утоляло боль, и Арек притиснулся сильнее, стараясь не выпустить из рук джинсы. И тихо, но твердо пресек попытку Хайнца позвонить врачу:

— Прекрати. Не надо. Я выпил таблетки, сейчас приду в норму. Полежу с ним рядом, и все пройдет.

сАша

Да, хотелось встряхнуть, разбить маску. Можно радоваться — разбил. И теперь ощущал себя варваром, треснувшим ломиком по аквариуму с тропическими