Детские игры - Баррэдж Альфред Маклелланд (книги серии онлайн TXT, FB2) 📗

А. М. Барридж

Детские игры

Все, кто знал Стивена Эвертона, дружно считали, что воспитание ребенка можно доверить кому угодно, только не ему. Тем не менее Монике повезло, что она попала в его руки; в противном случае она, вероятно, умерла бы с голода или оказалась в приюте для беспризорных детей.

У ее настоящего отца, поэта Себастьяна Трелфалла, было множество случайных приятелей. Его знала каждая собака в городе, и до тех пор, пока с ним не случился смертельный приступ белой горячки, он умудрялся создавать себе образ одного из самых интересных завсегдатаев «Кафе Ройял». Но люди обычно не торопятся брать на воспитание детей своих случайных знакомых, особенно если есть риск, что ребенок унаследовал изрядную долю родительских пороков.

О матери Моники не было известно практически ничего. Никто не мог сказать, жива она или мертва. Вероятно, она давным-давно оставила Трелфалла ради другого мужчины, который смог обеспечить ее регулярной едой.

Эвертон знал Трелфалла не лучше, чем сотни других, и не знал о существовании его дочери до тех пор, пока смерть ее отца не стала главной темой разговоров в литературных и артистических кругах. Люди лениво обсуждали, что станет с ребенком, и пока они это обсуждали, Эвертон просто забрал ее себе.

Открыв справочник «Кто есть кто», вы можете узнать дату рождения Эвертона, названия его альма-матер (Уинчестер-колледж и Модлин-колледж, Оксфорд), названия его книг и о его пристрастии к катанию на коньках и альпинизму; но это лишь поверхностные сведения о человеке.

В то время ему было под пятьдесят, а выглядел он на десять лет старше. Его внешность ничем особенным не выделялась: высокий, худощавый, с нежным цветом лица, овальной формой головы, римским носом, голубыми глазами, которые спокойно смотрели из-за очков с толстыми линзами, и тонкими прямыми губами, плотно прилегающими к чуть выступающим зубам. В глаза бросался высокий открытый лоб, который переходил в обширную лысину. Остатки черных с проседью волос всегда были коротко подстрижены. Он казался одновременно сухим и вспыльчивым, чопорным и проницательным; этакий Шерлок Холмс с характером старой девы.

Он был известен как автор книг о переломных моментах истории. Тяжеловесные книги с длинными названиями, написанные ученым для ученых. Они принесли ему славу и немало денег. Денег, без которых он мог обойтись, так как получил в наследство скромное, но вполне приличное состояние. По существу он был хладнокровным человеком, холостяком с устоявшимися и умеренными привычками, педантом, любящим тишину и простые удобства.

Скорее всего никто так и не узнает, почему Эвертон решил взять на воспитание дочь человека, которого едва знал и которого не любил, не уважал. Он не любил детей и относился к людям скорее сардонического склада, нежели сентиментального. Осмелюсь предположить, что, как у всякого бездетного человека, у него были свои теории воспитания детей, и он хотел проверить их на практике. С уверенностью можно сказать только одно — детство Моники, которое и раньше было весьма необычным, теперь перешло от трагедии к гротеску.

Эвертон забрал Монику из многоквартирного дома в Блумсбери, хозяйка которого уже и не чаяла избавиться от ребенка. В свои восемь лет Моника успела набраться жизненного опыта. Она жила среди пьянства, нищеты и грязи; не знала ни одной игры и никогда не имела друзей; видела лишь темные стороны жизни и научилась у отца лишь мелким уловкам и хитростям. Она была угрюмая, замкнутая, некрасивая и бледная, эта никогда не знавшая детства девочка. Когда она говорила, а она старалась делать это как можно реже, ее голос звучал резко и грубо. Несчастное маленькое существо, которое жизнь лишила радости и красоты.

Она пошла с Эвертоном без вопросов и возражений. Словно забытый в камере хранения багаж, которому все равно, кто его владелец. Раньше она принадлежала своему отцу. Теперь, когда он нашел себе место получше, она была готова стать собственностью любого, кто пожелает предъявить на нее права. Эвертон принял ее со сдержанной добротой, в которой не было ни любви, ни жалости; она, в свою очередь, не испытывала к нему ни любви, ни благодарности и делала все, что от нее требовалось, словно наемная прислуга.

Эвертону не нравились современные дети, и он винил в этом современную школу. Может быть, поэтому он не отправил Монику учиться; а может быть, хотел посмотреть, как она справится с домашним образованием. Моника уже умела читать и писать и получила право пользоваться его огромной библиотекой, в которой можно было найти практически любые книги — от тяжеловесных томов на непонятные темы до современных бульварных романов, которыми увлекалась мисс Гриббин. Эвертон ничего не запрещал, не давал никаких советов, он просто наблюдал, как дерево растет само по себе без подрезания веток и заботы садовника.

Мисс Гриббин служила у Эвертона секретарем. Она принадлежала к тому типу плоскогрудых пожилых бесполых женщин с продолговатыми лицами, которые могут спокойно делить дом с холостяком, не опасаясь злых языков сплетников. К ее обязанностям теперь добавилось обучение Моники основам первоначальных знаний. Так, Моника узнала, что человек по имени Вильгельм Завоеватель высадился в Англии в 1066 году; но для того, чтобы узнать, каким человеком был этот Вильгельм, ей нужно было пойти в библиотеку и прочитать все противоречивые сведения о нем, собранные у разных историков. Мисс Гриббин сообщала ей только неопровержимые факты; остальное ей приходилось узнавать самой. В библиотеке ее окружали царство реальности и королевство фантазий, которые всегда ждали ее, зазывно приоткрыв дверь.

Моника любила читать. Чтение было практически единственным ее развлечением: поскольку Эвертон не знал других детей ее возраста, он относился к ней как к взрослому члену семьи. Она читала все — от переводов «Илиады» до сказок Андерсена, от Библии до слезливых дамских романов.

Несмотря на то, что Эвертон внимательно за ней наблюдал и засыпал ее невинными на первый взгляд вопросами, ему ни разу не удалось заглянуть ей в душу. Она никогда не рассказывала, какие мысли теснятся в ее голове, что она думает о странном мире, который окружает дом в Хэмпстеде, — мире богов, фей и демонов, мире, где сильные молчаливые мужчины занимаются любовью с сентиментальными молодыми женщинами. С обычными детьми ее объединяла лишь одна общая черта — скрытность; кроме того, Эвертон заметил, что она никогда не играет.

В отличие от большинства молодых животных она не испытывала естественной потребности в игре. Возможно, жизнь, которую она вела, пока был жив отец, убила в ней этот инстинкт. Многие одинокие дети сами придумывают себе игры и сочиняют всевозможные истории. Но Моника выглядела угрюмой, как запертый в клетке зверек, ей были чужды шалости и соблазны детства, она редко плакала, еще реже смеялась и передвигалась по дому спокойно и степенно, напоминая бесплотную тень. Время от времени Эвертон-экспериментатор чувствовал уколы совести, и ему становилось немного не по себе…

Когда Монике исполнилось двенадцать, Эвертон переехал из Хэмпстеда в уединенный дом в центре Суффолка, который не так давно получил в наследство. Высокий прямоугольный дом, выстроенный в стиле эпохи королевы Анны, стоял на холме, возвышаясь над болотистыми полями и березовыми рощами. От массивных стальных ворот до круглого газона и цветочных клумб перед домом шла небольшая дорожка, по бокам которой росли пушистые вечнозеленые ели. Позади дома раскинулся огромный сад, заросший сорняками и бархатцами. Комнаты были светлыми, с высокими потолками, но на доме лежала печать тоски, словно он был живым существом, которое никак не может избавиться от застарелой меланхолии.

Эвертон переехал сюда по ряду причин. Почти год он тщетно пытался сдать или продать его, а потом выяснилось, что гораздо проще избавиться от дома в Хэмпстеде. Вот тогда он и принял решение. В старом доме, расположенном в полутора километрах от богом забытой деревеньки в Суффолке, он найдет долгожданное уединение. Тем более что он беспокоился о своем здоровье — у него была слабая нервная система — и врач рекомендовал ему свежий воздух Восточной Англии.