Вера. Надежда. Любовь (СИ) - ЛетАл "Gothic & (читать книги без сокращений txt) 📗
— Оно и видно, что ты всю ночь в потолок пялился, — меня и правда нешуточно волнуют признаки явного недосыпа на лисьем фейсе. — Видок, как у хронически недоедающего вампира.
— Да! — Парень согласно кивает головой. — Я давно уже голодный. Вот и мечтал, как вопьюсь в желанную шею поцелуем-укусом, предварительно стянув с тебя мою футболку, которую ты, как я понял, решил до дыр заносить, — и играет бровями, блудливо улыбаясь и откровенно разводя меня на эмоции.
— Скучаю по тебе, — само срывается с языка, и душа отзывается протяжным тоскливым воем. — А в твоей шмотке чувствую тебя ближе к телу, — слегка подъебываю своего парня, бросая взгляд на затасканную шмотку с ящером, которую ношу, не снимая, каждый раз, как Лис уезжает восвояси.
— Малыш, я уже совсем скоро буду с тобой рядом. Осталось только… — тянется пауза. Лис задумчиво трогает подбородок с легкой порослью щетины, еще не успевшей пасть под напором плавающей головки и, похоже, по своему любимому обычаю сочиняет, что бы такого мне недосказать.
— Горы свернуть? — перебиваю «муки творчества» любимого недосказателя, уже давно усвоив, что ничего конкретного парень все равно не поведает, а мне самому лучше и не придумывать, что ему там «осталось», ибо придумать я могу много и разного.
— Точно! — И хорошо знакомый оттопыренный указательный палец подтверждает мою прозорливость. — А еще шмотки дособрать. Планирую… — очередная затянувшаяся обработка данных, словно у Лиса тормозит процессор.
— Ко мне на ПМЖ перебраться?! — опять помогаю зависающей системе, незамедлительно высказывая свою заветную мечту и посылая нахер Лакана с его «Фантазии должны быть нереальными». И хотя сейчас я шучу, но это не отменяет моей большой охоты выманить эмпата-Лиса из его развращенного мегаполиса-вампира в свою добропорядочную монашку-провинцию.
— В тебе открылся дар провидца? — Лис, только что по своему обыкновению наматывающий круги по квартире, внезапно останавливается и таращит на меня округлившиеся глаза. А следом разворачивает сотик, показывая стоящие в коридоре рюкзак и три чемодана: один больше другого.
— Че серьезно-о-о? — сам подвисаю, веря и не веря тому, что вижу. И внезапно пьянею, словно одним махом опрокинул в себя чарку, до краев полную Счастья.
— Малыш, я не мыслю жизни без тебя и, конечно, мое единственное желание — быть с тобой. Хочу провести Новый год в кругу своей маленькой семьи. Хочу потискать Маркизку и еще одного дико желанного перца. Хочу твои губы до и после боя курантов. И еще много чего хочу… — Не знаю, почему отчетливо слышу грусть в словах любимого, но сейчас мне это кажется таким незначительным.
— Когда? — игноря лисьи романтические бредни, я захлебываюсь счастьем*, с головой ныряя в омут чистейшей эйфории.
— Если все пойдет по плану, завтра утром выезжаю, — радует меня Елисей, и это не просто радость, а бескрайнее море блаженства, в которое вливается еще одна полноводная река благодати: — А уже вечером ты разложишь наш диван.
«Завтра… Завтра…» — мозг цепляется за давно желаемое, и меня кидает в жар от одной весьма сексуальной фантазии о том, как Лис нарисуется на пороге нашей пещеры, а я схвачу его за грудки и прижму к теплой стенке…
Нутро омывает теплом, которое стекает в низ живота томным желанием. Мозг в пьяном угаре. Кажется еще миг, и мне понадобится незамедлительная помощь психиатра, а он уже тут как здесь — отдает приказы, видя на переднем плане мою крезанутую лыбу, а на заднем… наше неразложенное, но все же расхристанное моими ночными метаниями ложе:
— А сейчас марш умываться, убираться и варить кофе.
— Ес Сэр! — подрываюсь солдатом-срочником, внезапно вспоминая про еще одно «важно», зудящее под кожей, и нечто еще более важное, висящее на кончике языка.
— Дениска, я тебя очень сильно люблю, — опережает меня Лис, срывая те самые слова с того самого кончика. — Ты это знаешь? — в голосе столько нежности, которая осторожно касается сердца, но сжимает так, что не продохнуть.
— Знаю… Чувствую… — Сдуваю волосы с разгоряченного лба и на крыльях Любви отправляюсь в недолгий полет по маршруту диван-кухня транзитом через ванную на побриться и искупать мой болящий презент.
«Интересно, как Елисей отреагирует на такой подарок? Понравится ли ему?» — дурашливо фыркаю, только представив отвалившуюся челюсть Любимого, и аккуратно стягиваю широченную футболку, а затем — предельно осторожно! — пеленку, что укрывает новое творение Мирона. Мой эксклюзив. Клеймо, как символ неземной Любви.
Касаясь черных контуров, так хочу полюбоваться на пригревшегося на моем левом плече зверька, хотя пока он не согревает, а откровенно палит кожу. Но в этом крохотном зеркальце все равно ничего путем не разглядеть.
Только зубастую мордочку, настороженно вслушивающуюся в биение моего сердца. Или точеные лапки, впивающиеся острыми коготками в кожу над и под соском. Или изящное тело, огибающее плечо. Или девять пушистых хвостов, разметавшихся по спине и руке до самого локтя. И пусть он не закрывает те шрамы, которые я изначально хотел перекрыть татуировкой, но зато он там, где самое место хранителю моей души.
Мифический Кицунэ. Он пока еще не забит, но как только подживет контур, вспыхнет всеми цветами моей огненной Любви и Страсти, и, как Лис, останется со мной навсегда.
«Странно, что любимый Ведьмак не почувствовал мою боль, как весной, — искрой сверкает подозрительная мысль. — Может не настроен на меня? Или в суматохе сборов отключил Дар, — тут же нахожу на свои вопросы вполне логичные ответы: — Конечно! Он просто устал и ему не до того!» — успокаиваю свои мгновенные сомнения и они моментально гаснут в необъятном океане накрывшего меня Счастья.
«Как же я соскучился, » — тянусь к нему всей душой, подставляя блаженно улыбающееся лицо льющейся из душа воде, и прикрывая глаза, в тот же миг, как наяву, вижу Елисея.
Полы черного пальто терзают порывы ветра. Ноги в слишком легких для этого времени года ботинках спешат по слякотному тротуару, а через миг упираются в педали сцепления и газа. И через шелест льющейся на меня воды слышится урчание холодного двигателя, а влажное тепло окутывающего меня пара сменяется сухим дуновением печки.
Не понимаю, почему сижу за Лисом и смотрю на него в зеркало заднего вида, замечая глубокую складку, что залегла меж бровей. И все же тянусь к нему, шепчу на ухо:
«Не волнуйся, Любимый, я рядом», — но он не отвечает, а лишь напряженно вглядывается за мельтешащие щетки дворников, сметающих с лобового стекла назойливых белых мух.
А через миг мне самому хочется стать метлой, чтобы отогнать от Лиса окружающих его мужчин и парней в полицейской форме или просто в гражданском. Особенно вот того седого с жестким взглядом черных глаз, постоянно цепляющимся за моего парня.
— Не передумал? — передавая Лису дипломат, темный человек слишком долго удерживает его в руке, вызывая у меня приступ вроде бы ничем не обоснованной ревности.
— Нет, — без тени сомнения ответ, и Елисей уходит прочь, на ходу доставая часы, которые поглаживает с такой нежностью, будто не холодный металл трогает, а мое сердце. Палец жмет на кнопку, и гравированная крышка отскакивает, обнажая треснувшее стекло, за которым точеные пики стрелок показывают время: тринадцать тридцать.
«Не смотри на него, гнида», — прикрывая спину Лиса, встаю между ним и мужиком, который, странно ухмыляясь, все еще пялится ему вслед, разговаривая с кем-то по телефону, — и внезапно смотрит прямо мне в глаза. В глубине его смольных зрачков мелькает зеленый фосфоресцирующий отсвет, а вдоль столба моего позвоночника, перебирая липкими лапками, ползет многоножка — СТРАХ.
Вздрагиваю, шарахаясь в сторону и натыкаясь на кафельную стену. Не понимаю, что это было. Только сердце заполошно колотится в груди. Только разум лихорадочно ищет объяснение происходящему:
«Это Любовь тебе крышу рвет, — глаголет мой неубиенный прагматик. — Втрескался так, что совсем дурной стал: истеришь, закатываешь сцены ревности, да еще и что-то видится», — что-то важное?
