Разгадай меня - Мафи Тахира (бесплатные книги полный формат txt) 📗

Я не могу это допустить.

И не допущу.

Я даже не осознаю до конца, сама буквально вжалась в него настолько, что теперь ощущаю все изгибы и контуры его тела под тонкой хлопковой одеждой. Мои руки проскальзывают под его рубашку, и я слышу его напряженное дыхание, я чувствую, как напрягаются мускулы его тела. Тогда поднимаю на него взгляд и вижу, что его глаза крепко закрыты, а на его лице отражается нечто такое, что можно принять за боль, но тут неожиданно его руки оказываются у меня в волосах, и в этот отчаянный момент его губы приближаются к моим. Он подается вперед, но вопреки закону притяжения мои ноги вдруг отрываются от пола и я начинаю парить в воздухе. Я лечу. Но вот я уже как будто на земле, но нет вокруг ничего, кроме этого урагана в моих легких, а сердце начинает яростно колотиться в груди, что становится слышен его стук.

Наши губы

соприкасаются,

и я знаю, что сейчас разорвусь на кусочки. Он целует меня так, словно потерял когда-то, но вот сейчас снова нашел, но я ускользаю от него, а он не хочет ни за что отпускать меня. Мне хочется кричать, иногда замереть, иногда я готова умереть, потому что узнала, что это такое — прочувствовать подобные поцелуи. Теперь я понимаю, что значит жить с этим сердцем, с этим нежным взрывом, который заставляет меня чувствовать себя так, будто я отпила глоток солнца и проглотила сразу несколько облаков…

Все это…

Все это заставляет меня испытывать какую-то томящую боль повсюду.

Он отрывается от меня и тяжело дышит, его рука проскальзывает под мягкую материю моего костюма, и он такой горячий, и его кожа такая горячая, и мне кажется, что я уже об этом говорила, но я этого не помню, я сейчас так далеко и не сразу понимаю то, что он говорит мне.

Но он что-то говорит.

Его слова, хриплые и глубокие, звучат у меня в ушах, но я ничего не улавливаю, кроме бессвязных слогов, состоящих из гласных и согласных звуков, и все это перемешивается у меня в голове. Его сердце стучит так громко, словно рвется из груди и хочет соединиться с моим. Его пальцы следуют по секретным местечкам моего тела. Они скользят вниз по шелковистой ткани моего костюма, вниз и вниз к бедрам, к коленям, потом вверх и вверх, и теперь я думаю о том, а вот можно ли в реальности лишиться чувств, но при этом находиться в сознании, и теперь я понимаю, что такое гипервентиляция легких, или мне просто это кажется. Но вот он подтягивает нас вместе назад и ударяется спиной о стену. Теперь он крепко держит мои бедра и еще теснее прижимает меня к себе.

Я задыхаюсь.

Его губы уже целуют мою шею. Его ресницы щекочут меня где-то под подбородком, и он снова что-то говорит, что-то такое, что очень похоже на мое имя, и он целует мою ключицу снова и снова, потом мое плечо, и его губы, его губы и его руки — они ищут все изгибы и впадинки на моем теле, и его грудь вздымается, когда он вдруг останавливается, тихо выругавшись, и произносит:

— Боже, как с тобой приятно!

И в тот же момент мое сердце отправляется на Луну в одиночку, без меня.

Я люблю, когда он говорит мне такие слова. Я люблю, когда он говорит мне, что ему нравится, как я чувствую его, потому что это противоречит всему, что я слышала за всю свою жизнь, и мне хочется взять его слова и положить их себе в карман просто для того, чтобы время от времени трогать их и убеждаться в том, что они действительно существуют.

— Джульетта.

Я уже не могу дышать.

Я с трудом смотрю вперед и вижу только идеал и совершенство момента, но даже и это теперь не имеет никакого значения, потому что он улыбается. Он улыбается так, как будто кто-то привязал звезды к его губам, и он смотрит на меня, он смотрит на меня, как будто я для него — все, и мне хочется заплакать.

— Закрой глаза, — шепчет он.

И я ему доверяю.

Поэтому я послушно их закрываю.

В этот момент он целует их один за другим. Потом мой подбородок, нос и лоб. Щеки. Оба виска по очереди.

Каждый

сантиметр

моей шеи,

и

он отстраняется от меня так быстро, что ударяется головой о грубую стену. Тут он выдает несколько метких словечек, но потом замолкает. Я застыла, я поражена, и мне вдруг становится страшно.

— Что случилось? — шепчу я и сама не понимаю, почему я так неожиданно перешла на шепот. — Все в порядке?

Адам старается сдержаться, чтобы не поморщиться, но он при этом тяжело дышит и, запинаясь, произносит: «П-прости», — держась при этом за голову.

— Это… то есть я подумал… — Он отворачивается и прокашливается. — Я… я думаю… я подумал… мне показалось, будто я услышал какой-то шум. И я подумал, что кто-то хочет сюда войти.

Разумеется.

Адаму здесь нельзя находиться.

Парни и девушки живут в разных крыльях в «Омеге пойнт». Касл говорит, это делается для того, чтобы девушки чувствовали себя в полной безопасности и им было комфортно у себя в комнатах, и в особенности потому, что у нас общие туалетные комнаты, поэтому в основном у меня с этим нет никаких проблем. Было бы не слишком приятно принимать душ со стариками. Но нам при этом очень трудно выбрать время, чтобы остаться вдвоем. И даже если мы его тайком находим, мы постоянно волнуемся, что нас могут обнаружить.

Адам прислоняется к стене и морщится. Я протягиваю руку, чтобы потрогать его голову.

Он вздрагивает.

Я застываю на месте.

— С тобой все в порядке?..

— Да. — Он вздыхает. — Я просто… то есть я хочу сказать… — Он трясет головой. — Я не знаю. — Он замолкает. Его глаза. — Я сам, черт возьми, не знаю, что со мной.

— Эй! — Я дотрагиваюсь пальцами до его живота. Ткань его рубашки все еще теплая от жара его тела, и я стараюсь не поддаться искушению и зарыться в нее лицом. — Все в порядке, — уверяю я. — Ты просто проявил осторожность.

Он улыбается, но улыбка получается какой-то грустной:

— Я говорю не о голове.

Я внимательно смотрю на него.

Он открывает рот, но потом закрывает. И снова открывает:

— Я хочу сказать… то есть… вот это все… — Он указывает рукой на себя и меня.

Но он не договаривает. И не смотрит на меня.

— Я не понимаю…

— Я теряю рассудок, — говорит он, вернее, шепчет, как будто сам не уверен, что произносит вслух эти слова.

Я смотрю на него. Я смотрю и моргаю и пытаюсь подобрать слова, которые не нахожу и не могу высказать.

Он трясет головой.

Потом резко хватается рукой за свой затылок, но выглядит при этом таким смущенным, а я не могу понять почему. Адам не смущается. Адам никогда не смущается.

Когда он наконец начинает говорить, голос у него становится хриплым:

— Я так долго ждал, чтобы быть с тобой. Я хотел этого… Я хотел тебя так долго, и вот теперь, после всего…

— Адам, о чем ты го…

— Я не могу спать. Я не могу спать, и я думаю только о тебе… все время, и я не могу… — Он замолкает. Прижимает ладони ко лбу. Крепко зажмуривается. Поворачивается к стене, и я не вижу его лица.

— Ты должна знать… тебе придется узнать, — выдавливает он, как будто эти слова забирают у него силы, — что я никогда так ничего не хотел, как я хотел тебя. Ничего. Потому что вот это… это… я хочу сказать… Боже, я хочу тебя, Джульетта, я хочу, хочу…

Слова замирают, и он поворачивается ко мне, глаза его сияют, все эмоции отражаются на его лице. Его взгляд задерживается на моем теле, причем так долго, что уже загорается спичка, которая может поджечь легко воспламеняемую жидкость, текущую в моих жилах.

Я вспыхиваю.

Я хочу что-то сказать, что-то правильное, уверенное и ободряющее. Я хочу сказать ему, что я все понимаю, я сама хочу того же, я тоже хочу его, но этот момент кажется слишком перенасыщенным эмоциями и одновременно таким реальным, что я наполовину убеждена в том, будто я сплю. Это похоже на то, что я мысленно произнесла все буквы алфавита и уже дошла до последней, как вдруг вспомнила, что кто-то изобрел еще и слова, и в этот миг он отводит от меня взгляд.

Он нервно сглатывает, опустив глаза. И смотрит куда-то в сторону. Одна его рука остается у него в волосах, другая сжата в кулак у самой стены.