Вкус ужаса: Коллекция страха. Книга I - Гелб Джефф (книги серии онлайн txt) 📗
— Это невозможно.
— Семья дала нам разрешение на эксгумацию.
— Какая семья? — За свой поступок они просто обязаны понести уголовную ответственность. Должен быть такой закон.
— Они теперь в Канаде, Хэл, тебе до них не дотянуться. Можешь почитать отчет о вскрытии. Я действительно был бы рад, если бы ты смог мне объяснить, какой несчастный случай заставил его проглотить все те иголки.
— Наверняка попытка самоубийства.
Генри достал из портфеля еще один предмет. На сей раз черный футляр с ДВД-дисками.
— Вот это заснято в одной из твоих комнат для допроса. Человека по имени Уильям Джордж Самуэльс заставляют глотать иглы, и не только иглы. Твое разрешение на подобные действия с твоей подписью подколото к рапорту допроса. — Он помолчал. — А теперь мне нужна твоя подпись на копии акта о получении от меня этого доклада. Согласно параграфу 141.2 протокола о передаче документа.
— Я отказываюсь подписать.
— Так и отмечу. Ты собираешься отдыхать со своими женами после казни?
— Нет, я не планировал…
— Для тебя ведь это отличный день, Хэл, наверняка ты захочешь отпраздновать.
— Это человеческая смерть.
— Повод радоваться, учитывая, что он абортировал сто шестнадцать зародышей.
— Убил сто шестнадцать человеческих младенцев.
Взгляд Генри посуровел.
— Эти аборты были произведены легально, до запрета на подобную деятельность в США.
— Этот человек убивал детей, а закон штата принят как имеющий обратную силу и действует вплоть до первого аборта в стране после дела Роу против Уэйда. Генри, послушай, я всего лишь исполняю свой долг. Я неплохой человек. — И он ведь не был плохим, он был хорошим и праведным, христианином до самой глубины своего милосердного сердца. — Это ведь благословение виновных — то, что они получают кару в этой жизни и избавлены от нее в жизни грядущей.
Генри, не сказав ни слова, отвернулся и вышел.
Дженни по интеркому передала:
— Скауты в зале для совещаний, милый…
Хэл не мог сдвинуться с места. Грудь сдавило. Он глубоко вздохнул раз, другой, пытаясь успокоиться.
— Иисусе, — прошептал он. — Помоги мне. Помоги мне с этим, Боже.
Доклад Красного Креста теоретически должен быть конфиденциальным, но так не случится. Скользкие европейские правительства уж расстараются, чтобы данные разошлись как можно шире.
Он обошел стол и налил себе стакан ледяной воды из серебряного кувшина, который подарил ему первенец. Рой, любимый Рой, погибший от отравления радиацией. Знал ли Генри, на что это похоже? Каково это — видеть, как кожа сползает с черепа твоего сыночка, которому только-только исполнилось двадцать два, слышать, как он умоляет Бога о смерти? Знал ли Генри, каково это — пытаться успокоить его мать, Дженни, державшую Роя за руку, пока тот умирал?
Мальчик прошел пешком весь путь от своей квартиры конгрессмена в Александрии, штат Вирджиния, до Атланты. В те жуткие дни, когда дым от Вашингтона носило над страной и ад воцарился от Ричмонда до Бостона, Господи, разрывая Соединенные Штаты. Разрывая величайшую страну мира после взрыва той бомбы, собранной в Иране, наверняка из русских деталей, привезенной на индонезийском нефтегрузе, черном корабле, по Потомаку, о Господи!
А теперь эта чертова пресса будет трепать его имя, сделает его Мясником из Рассела, вот увидите! Эти «Монд», «Лондон таймс», «Франкфуртер альгемайне цайтунг»; он знал их все, лживые газетенки еретических стран — стран, скрывавших до этого дня тех самых ненавистников Америки, которые превратили Вашингтон в радиоактивный дым и воспоминания. Тех, что убили Роя, его мальчика со смеющимися глазами и кудрявыми волосами. Как плакала Дженни в парикмахерской в тот первый день, когда по телефону прозвучал его голос: «Привет, папа! Знаешь, что сегодня произошло?»
О Америка, твои мертвые сыновья и дочери сбились с пути, с пути свободы, а нам пришлось отступить от него — всего на несколько лет, как сказал президент, благослови Господь его за силу и человечность, — чтобы восстановиться, сделать эту нацию христиан паломниками, ищущими света, какими они были вначале, и затем, очистив душу и помыслы, эти христиане будут свободны перед Богом и людьми, снова свободны.
Он встал, допил остатки воды, велел сердцу либо прекратить болеть, либо прекратить биться и отправился на встречу со скаутами.
За большим столом, где обычно восседали бизнесмены, которые и вращали колесики огромной фабрики Отдела Рассела, сегодня собралась труппа техасских скаутов-рейнджеров в черных костюмах с золотистыми сумками через плечо. Все свежие, с иголочки одетые, глаза сияют мальчишеским запалом, щеки покрыты румянцем. Эти христианские дети просто прекрасны, и у каждого из них на воротнике сияют крест и звезда.
— Что ж, мальчики, надеюсь, вы готовы к сегодняшней программе.
Поднялся их капитан.
— Сэр, мы будем в первом ряду.
— Перед всеми камерами? Отлично. Не вертитесь, мальчики, ваши лица попадут во все иностранные выпуски новостей.
— Да, сэр, полковник Уоттс сказал нам. Сэр, почему иностранная пресса допущена в нашу страну?
— Я думаю, мальчики, вы и сами можете ответить на этот вопрос. Что случится, если мы их выгоним?
— Мы только быстрее сделаем Америку христианской.
— Это правда. Но и они вышвырнут наших репортеров из своих стран. Так что мы больше не сможем узнавать новости мира еретиков. А если это случится, они могут незаметно подстроить то, что нам совсем не понравится.
Он продолжал обмениваться шутками с парнями, пока позволяло время. Пять минут. Казнь была назначена на полдень, и он хотел, чтобы все прошло по графику. Поэтому отправил скаутов в аудиторию к Фреду Уоттсу, а затем велел Дженни связаться с камерой исполнения приговора и предупредить, что он уже идет.
— Заключенного готовят, — сказала она. — Пришлось дать ему зофтан — он там все заблевал.
— Предсказуемо.
Этот человек, один из трех десятков приговоренных абортмахеров в его отделе, дожил до пятидесяти трех и был настоящим трусом. Не христианином, так что последнее наставление пришлось давать ему силой.
Человек, убивший сто шестнадцать малышей, теперь, благодаря воплям прессы, за рубежом рисовался едва ли не святым мучеником. Прессу США уведомили, что писать нужно только о правомочности решения с отсылками к Библии, ведь казнь должна соответствовать ужасу преступления.
Неужели они считают, что скотину, убившую стольких младенцев, что хватило бы на целый роддом, нужно тихо усыпить, как любимую старую собаку? Это неправильно, и всем, кто даст себе труд задуматься хоть на секунду, правомерность их решения станет очевидна.
Он был искренне уязвлен тем, что не сможет показать детям церкви Испании, не рискуя оказаться в тюрьме. За что, во имя Господа, такая несправедливость?
Хэл знал, что должен провести пресс-конференцию, но опаздывал и не мог позволить себе остановку. Репортеры США уже получили распечатки с вопросами и ответами, пусть пользуются. А иностранцы пусть подавятся своим докладом Красного Креста.
Комната для приведения в действие смертного приговора была переполнена. Он прошел по дороге смертников, мимо притихших камер. В этом коридоре запрещались разговоры, и те, кто сидел в камерах, тоже не издавали ни звука. Все выучили правила, хотя некоторым это трудно давалось без помощи охранника.
Во времена постройки тюрьмы каждая камера была рассчитана на одного заключенного. Сейчас в камерах находилось по шесть человек, а ведь в этот коридор попадали только те, кто уже был обречен на смерть, провалив все апелляции. Те, кому вынесли приговор, но до сих пор не рассмотрели апелляцию, содержались в общих бараках. Хэл считал это бомбой замедленного действия, о чем не уставал повторять губернатору.
Он завернул за угол и вошел в комнату подготовки, где добрый старый Сол Голдберг, помилуй его Иисус, сидел в своих оранжевых штанах, кашлял и давился, слушая преподобного Холдена Стенли, читавшего ему Книгу Иова.
