Фата-Моргана 2 (Фантастические рассказы и повести) - Файф Горэс Браун (книги онлайн без регистрации полностью .TXT) 📗
Я кротко согласился, что это действительно нелепость, и поспешно возразил, что профессор вряд ли будет рад незваному гостю. Но спорить с Харлеем было бесполезно.
Профессор Грегсби жил в Диттоне. При его доме, в котором помещалась лаборатория, был обширный сад, спускавшийся к самой реке.
Вопреки моему опасению, хозяин дома ничего не имел против моего присутствия. Очевидно, Харлей телеграфировал или телефонировал ему обо мне. Я был встречен профессором и его гостями с достаточной любезностью, чтобы чувствовать себя более или менее сносно.
Обед был подан вскоре после нашего прибытия. Разговор, который велся за ним, насколько мне помнится, мало отличался от обыкновенных застольных разговоров. Только после того, как мы отправились в курительную комнату и закурили свои трубки, он перешел на более серьезные темы.
Как совершился этот переход, я не заметил, так как был слишком поглощен своими печальными мыслями. Я отвлекся от них и стал прислушиваться к разговору лишь тогда, когда Смеддервик начал особенно страстно что-то доказывать. Он нападал на содержание последней книги профессора Грегсби. Я уже упоминал о ней. Это «Прошлое в настоящем».
— Если бы это оставалось только теорией, — говорил Смеддервик, — я не стал бы возражать. Но когда вы имеете смелость, да, именно смелость, Грегсби, — ожидать, что мы поверим…
Я припоминаю, — как в разговор вмешался импрессарио Блэффингем, напомнивший, что на настоящем собрании они условились говорить о Марсе:
— О каналах, господа, о вероятной природе марсиан, если таковые существуют…
— Совершенно верно, — спокойно прервал его профессор Грегсби, — мы действительно собирались говорить о Марсе. Но, если вы ничего не имеете против, мы отложим разговор о Марсе до другого раза и продолжим наш спор. Я совсем не предполагал, что мои исследования приведут к таким результатам.
— Вы утверждаете, что действительно испытали и проверили свои так называемые «факты»? — опять вмешался Смеддервик.
— Да, — спокойно ответил Грегсби, — если нужно, я могу подтвердить это честным словом.
Смеддервик что-то проворчал, но не стал дальше спорить.
— Конечно, — продолжал профессор, оглядывая присутствовавших, — вы все читали мою книгу. Она вышла в свет недели три тому назад…
(В этом месте Марвин прервал рассказ, видимо, вспоминая что-то, и прошло некоторое время, прежде чем нам удалось снова вернуть его к рассказу. Здесь вышел невольный пропуск, так как Марвин возобновил рассказ с того момента, когда профессор Грегсби проводил аналогию между пространством и временем).
— Приведенные профессором аргументы, — продолжал Марвин, — показались мне вескими. «Все, что может быть измерено, должно иметь свое протяжение…». Я сам читал книгу профессора Грегсби. Быть может, это помогло мне понять его теорию. Безусловно, это также помогло и другим, за исключением Блэффингема, понявшего теорию, по его словам, без книги. Даже Смеддервик соглашался с логичностью этих аргументов. Суть утверждения профессора Грегсби, насколько я мог понять, заключалась в следующем: можно, будучи поставленным в надлежащие условия, «наблюдать предметы во времени и перемещаться в нем» точно так же, как мы наблюдаем предметы в пространстве и перемещаемся в нем.
— А каковы эти «надлежащие условия»? — задал кто-то вопрос. (Марвин убежден, что этот вопрос был задан Блэффингемом.)
— Эти условия, — ответил Грегсби, — заключаются в том, что наши чувства должны быть приближены к «протяжению времени». Время, как я уже сказал, по аналогии с пространством имеет свое особенное протяжение, а мы — существа, ограниченные в восприятии вещей и свободе передвижения, так сказать, одной стихией.
Это вызвало чье-то замечание, что часы — вещь, относящаяся ко времени, между тем мы без всяких «надлежащих условий» можем наблюдать за их стрелками и «перемещаться за ними». Биффен поспешил загладить это неудачное вмешательство и спросил:
— Следовательно, будучи поставлены в эти условия, мы получим способность перемещаться из настоящего в прошлое и в будущее?
Грегсби ответил, что его исследования еще не зашли так далеко и пока ограничились только прошлым. Относительно будущего он надеется со временем тоже добиться успеха, если ему удастся открыть нужные световые лучи.
— Световые лучи? — спросил Смеддервик.
Грегсби начал говорить о световых лучах.
— Как всем известно, — объяснял он, — бывают видимые и невидимые световые лучи. К световым лучам, воспринимаемым нашими чувствами, приспособлены все пространственные существа. Эти лучи освещают нам «пространственное протяжение». Вторые же… — Здесь он остановился.
— А вторые? — спросил Смеддервик.
— Назначением или функцией света является «освещать», — продолжал Грегсби. — Видимые световые лучи освещают видимый мир или то, что мы условились называть «пространственным протяжением». Вполне логичным будет допущение, что невидимые лучи освещают невидимый мир…
— Или, другими словами, то, что мы условились называть «временным протяжением»? — спросил мой друг Харлей.
— Совершенно верно. Или четвертое измерение, если вы предпочитаете этот термин, или «астральный план»…
— Все эти разно названные, но, очевидно, тождественные измерения, планы и прочее, — насмешливо произнес Смеддервик, вместе с невидимыми световыми лучами позволяют нам предполагать все что угодно…
Все с большим возбуждением заговорили разом.
— Призраки! Тени! — кричал кто-то.
— Я уверен, что — они существуют, — слышался голос Блэффингема.
Харлей и Смеддервик тоже говорили что-то в этом роде.
Весь этот шум покрывал голос профессора Грегсби.
— Повторяю, — спокойно говорил он, — я открыл и могу применять особые невидимые световые лучи, освещающие ту часть «протяжения времени», которую мы относим к прошлому. Кроме того, я могу тем или иным способом направить эти лучи куда захочу: на десять, сто, тысячу, сотни тысяч лет назад. Как уже было сказано, я усовершенствовал свой первый примитивный аппарат, и мы можем видеть существа, принадлежащие времени, существа прошлого. Мы можем воссоздать все, как было в тот промежуток времени, на который мы направим эти лучи.
— И эти существа будут словно призраки! — воскликнул Биффен.
— Да, словно призраки. Как я уже высказывался в своей книге, случайные спектральные или относящиеся к призрачным явления, иногда наблюдаемые людьми, по всей вероятности, обусловливаются частичными проявлениями невидимых световых лучей, показывающих нам, в каком-нибудь повторяющемся действии, явления, уже имевшие свое место в прошлом.
— Теперь, — продолжал Грегсби, — я хочу обратить ваше внимание на следующее: я говорил о нас, как о пространственных существах. Но наряду с этим я употреблял термин «существа настоящего», — термин, относящийся к «временному протяжению». Этим я не противоречил себе. Я должен обратить ваше внимание на то, что эти два протяжения не совсем разделены. В известном пункте вечно меняющегося настоящего они пересекаются. Это и заставило меня произвести некоторые исследования, результат которых я намерен сейчас продемонстрировать перед вами.
С этими словами Грегсби поднялся среди всеобщего молчания, в продолжение которого глаза всех были устремлены на него, и пригласил всех присутствовавших последовать за ним.
Марвин помнит, что последовал за остальными в комнату, которая служила профессору Грегсби лабораторией. Марвин не может подробно описать ее, но помнит, что это была длинная, задрапированная черным комната, в одном конце которой стоял аппарат, сделанный из блестящего, похожего на серебро металла, и имевший вид волшебного фонаря с целой системой рычагов. Все сели. Профессор Грегсби занял место у аппарата. Дальше Марвин помнит только то, что все погрузилось в глубокий мрак.
— Ну, а потом? — спросил я.
Но Марвин, казалось, забыл на минуту, что рассказывает свою историю. Наконец, он снова заговорил:
— Было темно-темно… Об этом я говорил?
— Да, — ответил я.
