Под дном морским (Затерянные миры, т. XXIII) - Клемент Александр (чтение книг .txt) 📗
Теперь в палатке стало очень тесно — втроем, да еще костюм, с которым Орел не расставался. Пришлось прежнего товарища выселить, и Икар с Орлом поселились вдвоем.
Каждый спуск под воду волновал Икара. Он бегал около Орла, щупал его, не понимая назначения отдельных кранов и приспособлений, гладил блестящий костюм и становился сам не свой, когда Орел исчезал из виду. Отблеск металла скоро делал его невидимым для всех стоявших на берегу. Икар носился по берегу, мешал всем работать, взбирался на самые высокие деревья. Он понимал уже многое из того, что говорили, но дальше гортанных звуков идти не мог; правда, они становились у него членораздельными, и тонкое ухо Макса уже улавливало сочетание согласных с гласными. Этот малый очень интересовал Макса и врача; в свободное время они обучали его членораздельным звукам. Он поддавался.
Когда же Орел вылезал из воды, радости Икара не было пределов. Когда из шлема вылезала голова, он обхватывал ее и облизывал. Орел не сопротивлялся и в ответ трепал его по щеке.
Так прошли шесть недель. На берег было выгружено много корзин с алмазами, но еще больше осталось на дне.
В некоторых местах дно было перерыто на глубине нескольких десятков метров, и лопата ударялась во что-то плотное. Генрих об этом рассказал Аконту, который не преминул лично обследовать место и взять пробы. Оказалась лава с большим содержанием железа, местами составлявшем главную массу дна.
Геолог только пожимал плечами, но не выражал никакого желания лезть в воду.
Орел уже хорошо знал и место работы и управление прибором; он уже не нуждался в руководстве.
О былых грехах слесаря забыли. Своей работой он искупил все. Теперь он заведовал всей аппаратурой — и все сознавали, что он был кладом для экспедиции.
Аконт начал раскопки на дне водоема. С давлением он уже освоился. Он совершал большие подводные прогулки и значительно ускорил свое передвижение, приделав ниже пояса пропеллер. Передвигаясь, он ложился на бок, прижимал ноги к животу и пускал пропеллер в ход. Движения пропеллера были медленны, но все же он значительно увеличил скорость передвижения.
Объехав дно на большом расстоянии, Аконт нашел бугор много выше окружающей поверхности.
Все приспособления наверху были передвинуты в новом направлении. Начались буровые работы. В новых условиях давления бурав обнаруживал замечательные свойства. Он углублялся быстрее, чем на суше — и вдруг уперся. Вынутая проба показала тот же состав, что и проба у берега, на месте добывания алмазов.
Бурение продолжалось. Однажды бурав продвинулся сильнее обычного, как бы провалился и, если бы не рукоятка, ушел из рук — очевидно, он попал в новую мягкую породу.
Аконт перенес бурение в другое место и получил тот же результат.
Но это было только на бугре, в других местах бурав упирался в еще более плотную породу, и работа почти останавливалась.
Эта загадка взволновала геолога — он детально расспрашивал, брал все новые пробы, но в воду лезть не решался. Загадка оставалась неразрешенной. Аконт целиком переехал под воду, не выходя оттуда по восемь, девять часов и имея с собой на поясе сгущенное молоко, которое сосал по трубочке.
Лагерь к тому времени представлял большую производственную организацию. Трюмы заполнялись золотом и алмазами. Нагрузка уже доходила до пределов. Решено было все оборудование оставить на острове, ничего не брать с собой из выгруженного; все свободное место, даже за счет жилой площади, заполнялось золотом и алмазами.
Была душная ночь. Предстояла гроза. Слесарю не спалось; он решил пойти проверить электродвигатели. Тихо выйдя из палатки, обошел ее, чтобы сократить путь к машинам и… замер на месте.
Чья-то тень кралась по лагерю. Судя по очертаниям — свой — матрос. Слесарь решил было продолжать дорогу, но осекся. Подумал: случись что-либо с машинами, вновь всплывут старые подозрения, и его ночное путешествие будет ложно истолковано. Он припал к земле.
Тень продвигалась в направлении, где хранились костюмы. Подобравшись очень близко, тень с минуту постояла около них. Никаких движений не было видно — и так же бесшумно вернулась, скрывшись за ближайшими палатками. Слесарь не мог разглядеть, в какую палатку тень исчезла. Он не рискнул двинуться и вернулся к себе.
Генрих, с которым он жил, проснулся, что-то спросонок спросил и, повернувшись на другой бок, продолжал спать.
Слесарь не знал, как ему быть. Рассказать — это было опасно — подозрение могло упасть на него же; молчать — но он не знал, что делала тень у костюмов.
На следующий день Аконт под водой прошел с Орлом и Генрихом к алмазным россыпям и обследовал дно. Остаток дня он провел в беседе с геологом и Максом, делясь с ними своими планами и соображениями, из которых, по размаху фантазии, одно не уступало другому.
Слесарь успокоился — никаких несчастий с костюмами не было. Вечером решено было познакомить отряд со всеми материалами.
Уже давно не собирались у костров: обычно спать ложились с солнцем и вставали до него.
Зажгли костры, уселись. Прошло ровно два месяца со времени такого же собрания. Как и тогда, всходила полная луна и серебрила поверхность воды.
Аконт начал свой рассказ. Так как золотой отряд только понаслышке знал о работах алмазного, Аконт подробно рассказал обо всех проделанных изысканиях, обо всех догадках и предположениях и начал излагать план бурения дна водоема.
Луна всходила все выше — и, когда Аконт начал высказывать свое предположение — пираты, тени прошлого, снова начали садиться за круглый белый стол — чем дальше шел рассказ, тем больше становилось их число.
Отряд уже не мог слушать. Суеверный ужас охватил всех. Шевельнулась нелепая мысль о мести со стороны пиратов. Никто, конечно, вслух не высказал — было стыдно, но верили в это.
Минута была опасная, Макс это чувствовал, но он сам не мог придумать объяснения этому миражу.
Он выстрелил. Послышался шум; всполошилась стая птиц, закачались деревья, а с ними закачались и пираты. Сотни пернатых взлетели на воздух, а с ними исчезли и лица из седых кудрей, вившихся подобно медузам. Остались лишь одни кудри, которые медленно раскачивались и начинали таять.
Макс хохотал до упаду; к нему присоединился Аконт — остальные молчали. Пиратов уже не было. Как просто все объяснялось! Это была игра лунного света, отражение от плотной атмосферы — род миража. Стол — была сама луна, кудри — кроны деревьев, а лица — были птицы, проводившие на кронах свой сон.
Больше ни о чем не говорили — все молча разошлись. Было и спокойно и как-то нехорошо, точно оборвалось что-то там, внутри — точно с этой страшной сказкой было полнее, а теперь образовалась пустота.
На следующее утро Аконт спустился на дно раньше обычного. Он хотел все обмерить и установить место раскопок. Его поражал звук, с каким бурав проходил в новую породу. Аконт с уверенностью мог сказать, что бурав уходил не в воду, но и не в пустоту — что-то очень мягкое, точно подушка, чувствовалось с той стороны.
Сегодня Аконт все это хотел проверить. Он, как обычно, спустился на дно и начал свои работы.
Сегодня вода показалась более влажной, чем обычно, — дыхание труднее. Воздух по составу не был таким чистым, как всегда. «Вероятно, нездоровится», — подумал он. Вода стала еще мокрее, а сознание мутилось, охватывала какая-то дрема.
Он открыл краны, чтобы пустить газ в простенок, но простенок не наполнялся. Сигнал, сигнал о несчастье — никакого ответа. Он начинал терять сознание… последние усилия, он срывает с ног груз, отталкивается — и все куда-то исчезает…
Наверху на плоту, где была штаб-квартира Аконта, никак не могли понять долгого молчания Аконта. Обычно он давал сигнал каждые пять минут — а теперь и сигнала нет, а главное, никакого ответа на вызов.
Потянули провод, он был свободен. Еще и еще — он не сопротивлялся. Началась лихорадочная намотка провода — никто уже не сомневался, что случилось несчастье. Провод наматывался так, точно не был ни к чему прикреплен. Работа шла с фантастической быстротой — наконец, провод натянулся и пошел туже, все туже, туже и … оборвался.
