Клокочущая пустота - Казанцев Александр Петрович (мир книг txt) 📗
Капитан, полусонный, вскочил, протер глаза, подкрутил усы и, напяливая ботфорты, потребовал, чтобы друзья немедленно пропели ему «гимн гасконцев», как назвал он их совместное творение.
И ранним утром, едва осветило солнце остроконечные крыши города за крепостной стеной Арраса, из палатки капитана донеслось пение, сразу привлекшее внимание не только гасконских гвардейцев, но и встревоженных испанцев, появившихся на крепостной стене, чтобы понять, в чем дело.
А из палатки слышалась исполняемая в два голоса
ПЕСНЯ ГАСКОНЦЕВ
Наша родина — Гасконь!
Пусть сестрой нам станет шпага,
Нашим братом — чуткий конь,
Нашей матерью — отвага!
Жарким солнцем кровь полна,
Закипает у всех вместе.
Вдвое больше нам цена,
Если драться будем с песней!
Мы, гасконцы, не зверье.
Обменяться можно с нами.
У врагов сердца берем,
А свое подарим даме.
Мы сыны твои, Гасконь!
Нам сестрой надежной — шпага.
Добрым братом — быстрый конь!
Строгой матерью — отвага!
Строем едут трубачи,
Собирают птичек стаю.
Поздно ночью у свечи
Птички те на нас гадают.
А наутро грянет бой!
Рубим слева, колем справа!
Рвем косу у смерти злой!
Гром побед, гасконцам слава!
Стал отцом нам край-Гасконь
И сестрою ловкой — шпага.
Ратным братом — верный конь.
Гордой матерью — отвага!
Шпага, конь, Гасконь, отвага!
Капитан обнял Сирано, потом Лебре, затем распахнул полог палатки.
— Петь, всем петь, господа гвардейцы! — скомандовал он.
И зазвучала песня, слова которой подсказывал Сирано, а запевалой стал, закатывая от усердия глаза, Кола Лебре.
Наша родина — Гасконь!
Пусть сестрой нам будет шпага!..
И конец песни, казалось, поет уже весь лагерь гасконцев.
Шпага, конь, Гасконь, отвага!
Однако уже на следующий день положение во французском стане внезапно осложнилось.
Свежие испанские войска под командованием инфанта, наследника габсбургского престола, зашли французам в тыл и отрезали осаждающих от Франции. Получилось своеобразных три кольца: крепостных, осажденных французами стен Арраса, кольцевого лагеря осаждающих и внешнего кольца испанских сил, в свою очередь осадивших французские войска.
Подвоз боеприпасов, доставка пополнений и провианта для людей и лошадей прекратились. Повозки маркитанток опустели, и сами они как бы увяли, утратив весь свой задор и кажущуюся доступность. Голодные воины роптали, ибо солдатская храбрость, как известно, в желудке. Дух осаждающих и одновременно осажденных войск Франции грозил упасть.
Бежавшие к французам местные крестьяне донесли, что позади гасконцев капитана де Карбона расположились превосходящие их по численности войска генерала Гарсиа.
В час общего уныния Сирано де Бержерак явился в палатку капитана де Карбон-де-Кастель-Жалу.
— Господин капитан! Наши гасконцы готовятся есть собственные ботфорты, имеющие иное назначение, что вызывает у меня отвращение и, как мне кажется, не вяжется с хорошим воспитанием господ гвардейцев.
— А что ж нам делать с их крестьянским или дворянским происхождением?
— развел руками капитан. — На такой чертовой пахоте, — и он указал рукой на изуродованное у крепостных стен поле все в черных полосах вырытой земли и язвах от пушечных ядер, — только человеческие кости вырастают!
— Прежде чем штурмовать стены Арраса, мне кажется, капитан, надо пробить кольцо блокады.
— А что! Мысль, право, недурна! — оживился капитан. — Только вот у генерала Гарсиа людей втрое больше, чем у нас.
— Зато храбрости втрое меньше, притом испанцы на чужой земле, а она всегда горит под ногами!
— Я пошлю гонца к маршалу. Если он даст согласие, то включу вас, де Бержерак, в ударный отряд, который пойдет в бой с вашей песней.
— Благодарю, капитан, — поклонился Сирано. — Интересно, не тот ли это генерал Гарсиа, который командовал испанцами в Папской области?
— Я не представляю, господин де Бержерак, кто бы мог его там видеть,
— отозвался де Карбон.
— Зато я знаю тех, кто встречался с его стрелками.
— У вас, надеюсь, будут все основания в этом удостовериться. Во всяком случае, если генерал Гарсиа со своим войском переброшен сюда из Италии, то, надо думать, дела Испании в затяжной войне нельзя считать блестящими, — сделал глубокомысленный вывод господин де Карбон.
— Я постараюсь, капитан, получить ответ на эти вопросы из первых уст,
— снова поклонился Сирано де Бержерак и, церемонно сняв шляпу, удалился, произнеся обычное: — Ваш слуга!
Гонец гасконцев тотчас отправился верхом вдоль кольца осаждавших, чтобы получить у маршала разрешение на вылазку гасконцев.
Он вернулся только к вечеру, с простреленной шляпой, измученный и голодный, даже у маршала его ничем не угостили. Гонцом этим был Лебре.
Несмотря на усталость, он бодро воскликнул, оказавшись среди гасконцев.
— Виват! — Лицо его, всегда круглое и приветливое, сейчас хоть и осунулось, но в улыбку расплылось, как прежде, в добродушную и сияющую. — Разрешение на вылазку дано! Если бы у меня кто-нибудь спросил совета, то я приурочил бы наше нападение на испанцев ко времени их обеда. Мне очень хочется пообедать у их стола, даже не будучи приглашенным, ибо я обожаю испанскую кухню. У нас дома держали кухарку-испанку. Как она готовила! Как готовила! Усы проглотишь!
— Замолчи ты, сирена мифическая, только не в море плавающая, а в курином бульоне, — вмешался Сирано.
— Не говори при мне о курином бульоне! — вздохнул Кола.
Капитану де Карбону предложение Лебре показалось заманчивым.
— Клянусь своей шпагой, наши гасконцы уподобятся голодным львам, их в бой толкнет не только отвага и песня, но и желание пообедать. Готовьтесь, я сам завтра поведу вас всех!
Сигналом для прорыва блокады, как ни странно это покажется, стал не звук трубы или барабанный бой, а запах испанской кухни, доносимый ветром до изголодавшихся гасконцев.
С криком «Наша родина — Гасконь!» они бросились на расположение испанцев, которые действительно были заняты поглощением вкусно приготовленного обеда.
Генерал Гарсиа, бывший губернатор Мексики, разделял свою трапезу с неизменным своим помощником капитаном Диего Лопесом.
