Карта на коже (ЛП) - Лоухед Стивен Рэй (библиотека книг бесплатно без регистрации TXT, FB2) 📗
— О, пожалуйста, герр Стиффлбим — мой отец. Я просто Этцель.
— О’кей, Эцель.
— Знаешь, — весело признался он, — я думал, стоит ли мне останавливаться.
— Ой?
— Я думал, ты мужчина. — Он указал на ее странную одежду и короткие волосы. Улыбнулся и пожал плечами. — Но потом я сказал себе: подумай, Этцель, может быть, так одеваются в Богемии. Ты же никогда не выезжал из Мюнхена, так откуда тебе знать, как у них там, в Богемии?
Про Богемию Мина поняла и удивилась. Ей пришлось немного подумать, прежде чем сформулировать следующий вопрос по-немецки.
— Если вы не возражаете, я спрошу, как же вы оказались в Корнуолле?
Он одарил ее странным взглядом.
— Благослови меня Господь, фройляйн, но я никогда не бывал в Англии. Ведь Корнуолл — это Англия, не так ли?
— Но мы же сейчас в Корнуолле, — проговорила она уже не так уверенно. — Это Корнуолл.
Он запрокинул голову и добродушно рассмеялся.
— Молодежь иногда так причудливо шутит! Нет, мы не в Англии, фройляйн. Мы в Богемии, как вы, наверное, должны знать, — с веселым прищуром ответил он, а затем пояснил: — Мы едем по дороге, ведущей в Прагу.
— Прага?!
Энгелберт посмотрел на нее с сожалением.
— Ja, я так думаю. — Он медленно кивнул. — По крайней мере, дорожные указатели так говорят. — Он снова некоторое время критически разглядывал ее, а затем сказал: — Может быть, вы заблудились, фройляйн?
— Jawohl, — вздохнула она, откинувшись на спинку сиденья. — Точно. Заблудилась. — Пожалуй, странность ее положения обрела новые черты. Сначала куда-то подевался Лондон, потом – Корнуолл. Что дальше? Слезы навернулись на глаза. Она подумала только: «Господи, да что же это такое со мной происходит?»
— Не волнуйтесь, schnuckel [7], — сказал ее спутник, словно угадав ее мысли. — Этцель о вас позаботится. Бояться нечего. — Он сунул руку за спинку сиденья и достал тяжелое шерстяное одеяло. — Ваша одежда мокрая, а на улице холодает. Накиньте вот это. Согреетесь, Ja?
Взяв одеяло, она вытерла слезы грязными руками. Schnuckel — так всегда называла ее бабушка, та самая бабушка, благодаря которой Мина помнила немецкий язык и чье имя носила. Вильгельмина — это ведь от немецкого «Vielen Dank» [8]. Она невольно фыркнула, подтыкая под себя выданное одеяло. Скоро она стала согреваться и почувствовала себя немного лучше. Особенно помогли заверения спутника в том, что он не оставит ее. Держись, девочка, сказала она себе. Надо сохранять ясную голову. Думай!
А о чем тут думать? Ясно же, что она попала в это нелепое положение из-за этого жалкого Кита. Все эти разговорчики о каких-то линиях или о какой-то другой ерунде, вроде порогов, переступив которые можно попасть в иной мир... Чепуха! Это же… она поискала подходящее слово. Невозможный. Вот! Совершенно невозможно. Ни один здравомыслящий человек в такое не поверит.
Правда, сейчас она здесь… А где это «здесь»?
— Простите, герр Стиффлбим…
— Этцель, — поправил он ее с улыбкой.
— Извините, Этцель, — сказала она, — но где мы находимся?
— Сейчас мы, полагаю, недалеко от села Годынь, — ответил он, прикинув что-то. — В Богемии. Она входит в состав великой Австрийской империи. — Он бросил на нее косой взгляд. — А где, по-вашему, мы можем быть, позвольте вас спросить?
— Ну, я не знаю, — протянула она, отметив, что слова стали даваться легче. Так бывает со старым насосом, давно лежавшим без применения. Если его включить, сначала он будет работать с трудом, но потом разойдется. — Я путешествовала с человеком, а он куда-то запропастился. Буря налетела… и я теперь не знаю…
Энгелберт принял ее объяснения без возражений.
— В путешествии всякое бывает, я считаю. Буря, наверное, была очень сильная, да?
— Еще какая! — Мина энергично кивнула. — Вы даже не представляете.
Дальше ехали молча. Мина смотрела по сторонам, но видела только все ту же унылую сельскую местность, серо-коричневую под темным октябрьским небом — если это все еще октябрь, подумалось ей. Небольшие поля отделяли друг от друга каменные или плетеные заборчики. По обеим сторонам мощеной дороги проплывали лесистые холмы, облаченные в осенние цвета. Кое-где стояли небольшие домики, обветренные, с черепицей, поросшей мхом, другие — под соломенными крышами. Все это выглядело ужасно старомодно…
— А сколько сейчас времени? — вдруг спросила она. — В смысле, какой год на дворе?
— Тридцатый год правления императора Рудольфа, — быстро ответил Этцель. Казалось, он догадывался, что его спутницу беспокоит не только место, но и время. — Год от Рождества Господня 1606.
— Ага… — Вильгельмины опустила голову на грудь. Ну ладно бы еще, когда выяснилось, что Англия затерялась невесть где, а вот со временем — это уже хуже. И что с этим прикажете делать? Не паникуй, сказала она себе. Пока никакого выбора нет. Значит, надо смириться. А потом посмотрим…
— Вы не голодная? — спросил Этцель.
— Есть немного, — призналась Мина.
— А я вот всегда есть хочу, — заявил он так, словно это было его личным выдающимся достижением. — Покопайтесь там, сзади. Где-то должна быть сумка с припасами, ja?
Мина повернулась, раздвинула брезент и увидела бочки, бочонки и большие мешки не то с мукой, не то с сахаром. Среди них она приметила сумку, явно содержавшую какую-то еду.
— Вот! — Она выудила сумку и протянула Этцелю.
В сумке обнаружилась половина толстого темного каравая, завернутый в тряпицу кусок сыра, полкруга колбасы, три маленьких яблока и фляжка с вином.
— Берите, что хотите, — великодушно предложил Этцель. Он протянул руку и отломил кусок хлеба. — Вот так, ja?
Мина последовала его примеру, тоже отломила кусочек и отправила в рот. Хлеб оказался вкусным, с тмином, — точно так же выпекали хлеб ее мать и бабушка.
— А в этих бочках и мешках — что там? — поинтересовалась она с набитым ртом. — Вы кто, коммивояжер?
— Nein, Fräulein, — ответил он, откусывая половину яблока. — Попробуйте сыр, — предложил он. — Честно говоря, раньше мне не приходилось выезжать за пределы Баварии.
— А, так вы — баварец?
— Ja, из Розенхайма. Это такой небольшой городок неподалеку от Мюнхена. Вряд ли вы о нем слышали. — Он доел яблоко. — Как вам хлеб? Понравился?
— Да, вкусно, — ответила она.
— Я сам его пек, — застенчиво признался Этцель. — Я пекарь.
— Правда? — удивилась Вильгельмина. — Надо же, какое совпадение — я тоже пекарь.
Этцель резко повернулся и уставился на нее в изумлении.
— Я не верю в совпадения, фройляйн. Это судьбоносная встреча — торжественным тоном объявил он, — очень удачная встреча.
— Не совпадение? — повторила она. — Судьба, что ли?
— Судьба! — значительно произнес Этцель. — Он сделал паузу, а затем воскликнул: — Провидение! Да, само Провидение свело нас вместе. Видите ли, я пекарь, которому нужен помощник. — Он постучал себя по груди. — А вы тоже пекарь, и вы нуждаетесь в помощи, ja?
Мина вынуждена была признать, что именно так и обстоят дела.
Этцель рассказал ей, зачем он отправился в Прагу.
— В Баварии сейчас тяжелые времена. Да и во всей Германии тоже. В Розенхайме я работал вместе с отцом и братом, но выручки уже недоставало, чтобы прокормить всех нас. У моего брата Альбрехта есть семья, ja, ему нужно больше, чем мне. Я же второй сын, — сказал он грустно, — и у меня нет ни жены, ни детей. — Он помолчал, горестно покивав каким-то своим мыслям. — В прошлом месяце мы сели втроем, взяли много пива и составили план. Так! Меня отправили в Прагу, чтобы посмотреть, смогу ли я начать там свое дело.
— Я надеюсь, у вас все получится.
— Получится что? — Кажется, смысл ускользнул от него. — Думаете, это сработает?
— Я хотела сказать gelang, ну, успех. Вас ждет успех.
